Эдит Уортон - Век невинности

На звук шагов молодого человека все обернулись, и дама поспешно протянула ему руку.

«Дорогой мистер Ачер, почти мой кузен, — торжественно приветствовала она его, — я — маркиза Мэнсон.»

Ачер поклонился, и маркиза продолжала:

«Элен пригласила меня погостить у нее несколько дней. Я приехала сюда с Кубы, где мы провели в компании наших испанских друзей эту зиму. О, это весьма респектабельная публика — аристократы из Кастильи! Жаль, что вы с ними не знакомы. Но сюда меня вызвал наш дорогой друг, доктор Карвер. Вы не знакомы с мистером Агафоном Карвером, создателем общины в Долине Любви?»

Доктор Карвер склонил голову, тряхнув при этом пышной гривой, и маркиза продолжала:

«О, Нью-Йорк, Нью-Йорк! Тебе недостает жизни духовной! Н-да! Но, как я погляжу, мистера Винсета вы знаете!»

«О, да, мы с ним пересекались, было дело! Но не здесь, конечно!» — отозвался Винсет, чуть растянув губы в улыбке в своей привычной манере.

Маркиза укоризненно покачала головой.

«Откуда вам это известно, мистер Винсет? Возможности духа не ограниченны. Он может полететь, куда пожелает!»

«Куда пожелает! Куда пожелает!» — эхом отозвался доктор Карвер.

«Но что же вы стоите, мистер Ачер? Мы тут вчетвером славно поужинали, и моя девочка отправилась переодеваться. Она ждала вас и скоро спустится вниз. А мы тут любовались этими дивными розами! Они будут для нее настоящим сюрпризом, когда она вернется».

Винсет не последовал примеру остальных, усевшихся кто куда, и продолжал стоять.

«Боюсь, мне пора, — заметил он. — Прошу вас передать мадам Оленской мои слова: нам, соседям, будет ее страшно не хватать, когда она нас покинет. Дом этот являлся своего рода оазисом на нашей улице».

«Да, но она вовсе не собирается вас покидать! Поэзия и искусство — вот та пища духовная, которая ее питает! Вы пишете стихи, мистер Винсет?»

«Честно говоря, нет. Но иногда я их читаю», — ответил Винсет, удостоив всех присутствующих легким кивком головы и удалившись из комнаты.

«Злобный дух, к тому же немного „саваж“. Но в остроумии ему не откажешь! Вы согласны, доктор Карвер? Что вы думаете по этому поводу?»

«Я вообще об этом не думаю», — отрезал доктор Карвер.

«Как, вы никогда не думаете о таком человеческом достоинстве, как остроумие? Он беспощаден к нам, простым смертным, мистер Ачер! Но он живет исключительно духовной жизнью. В данный момент он готовит лекцию на ментальном уровне, которую собирается прочесть в салоне у Блэнкеров. Доктор Карвер, у вас есть пять минут, чтобы ознакомить мистера Ачера с вашей поразительной теорией о Прямом Контакте? Но, нет! Уже почти девять и мы не вправе задерживать нашего дорогого лектора, ведь там его ждет столько народу!»

Доктор Карвер, казалось, был немного разочарован необходимостью такой спешки, но, сверив свои тяжелые золотые часы на цепочке с маленькими дорожными часами мадам Оленской, он неохотно направил свои мощные стопы к выходу.

«Надеюсь, дорогая, мы увидимся с вами чуть позже!» — сказал он маркизе, которая ответила с улыбкой:

«Как только подадут экипаж Элен, я полечу вслед за вами! Надеюсь, без меня лекция не начнется!»

Доктор Карвер окинул Ачера задумчивым взглядом.

«Если молодому человеку интересно узнать о моих изысканиях, надеюсь, миссис Блэнкер позволит ему посетить лекцию!»

«Ах, мой дорогой мистер Карвер! Если б только это было возможно! Конечно, она с радостью пригласила бы мистера Ачера, но, боюсь, Элен сама имеет на него виды».

«В таком случае, — молвил доктор Карвер, — сегодня — не судьба. Но я оставлю вам свою визитку».

Он вручил визитную карточку молодому человеку и тот прочел:

–

Агафон Карвер

Долина Любви

Китаскватами, Нью-Йорк

–

Доктор Карвер поспешил откланяться, и миссис Мэнсон со вздохом, который мог быть расценен как вздох сожаления или облегчения, снова пригласила Ачера садиться.

«Элен сию минуту спустится, не беспокойтесь! Я даже рада, что мы с вами сможем хоть чуть-чуть побеседовать наедине!»

Ачер пробормотал, что он был счастлив познакомиться, и маркиза продолжала все так же, с придыханием:

«Я все знаю, дорогой мистер Ачер! Моя детка рассказала, что вы для нее сделали! Ваш совет был мудр! Какое счастье, что вы настояли на своем! А ведь могло случиться непоправимое!»

Молодой человек слушал ее излияния в крайнем смущении. Остался ли на свете хоть один человек, которому мадам Оленская не сообщила о его вмешательстве в ее личные дела?

«Графиня Оленская преувеличивает, — скромно сказал он. — Я просто проконсультировал ее по некоторым юридическим вопросам, как она того просила».

«Да, но, помогая ей в этом, вы… вы служили инструментом в руках того высшего, — как теперь модно называть Провидение, мистер Ачер? — в экстазе вскричала леди. Склонив голову набок, она закатила глаза, и лицо ее приобрело загадочное выражение. — А известно ли вам, что сейчас, в этот самый момент, я вступаю в контакт с другим духом, — я слышу голос из-за океана!..»

Она с опаской оглянулась, словно испугавшись, что их могут подслушать, и, придвинув свое кресло поближе к стулу Ачера, прикрыла губы крохотным веером со вставками из слоновой кости и произнесла на одном дыхании:

«Это его голос! Это он, мой бедный, сумасшедший, глупый граф Оленский! Ему ведь надо только одно: чтобы она вернулась к нему! Он согласен принять ее на любых условиях!»

«О, боже!» — воскликнул Ачер, вскакивая.

«Вам страшно? Ну да, еще бы! Я понимаю. Но я и не думаю защищать бедного Станислава, хотя он всегда считал меня своим лучшим другом. Он не хочет оправдаться перед ней. О, нет! Но он припадает к ее ногам — собственно, я это делаю за него — маркиза ударила себя в тощую грудь. — Здесь, под сердцем, у меня письмо от него!»

«Письмо? И что же, мадам Оленская уже его читала?» — запинаясь, спросил Ачер, который никак не мог оправиться после такого поворота событий.

Маркиза Мэнсон отрицательно покачала головой.

«Пока еще нет. У нас не было времени для серьезного разговора. Да, мне нужно время! Я ведь знаю, что характер у моей милой Элен просто ужасный: она упряма и высокомерна! Упомяни я одно лишь имя графа в ее присутствии, и она может не простить мне этого до конца своих дней!»

«Да, но прощение — это одно, и совсем другое — вернуться обратно в этот кошмар!»

«О, да! — терпеливо сказала маркиза, словно она разговаривала с упрямым ребенком. — Так это называет моя чувствительная девочка! Но если абстрагироваться от всей этой грязи и подумать о том, чего она лишает себя в материальном плане!.. Взять хотя бы эти розы на софе. Да в Ницце у него их там целые акры в садах, которые и за день не обойдешь! Я специально не упоминаю о розах, растущих в оранжереях! А украшения — отборный жемчуг, изумруды короля Яна Собеского!.. А собольи полушубки! Ее окружала настоящая роскошь и красота, не говоря уже о бесценных произведениях искусства, и, в первую очередь, картинах, которыми она так дорожила (впрочем, как и я)! Полотна знаменитых художников, антикварная мебель, музыка, философские разговоры… Простите, мой дорогой Ачер, но вам все это и не снилось! А она жила среди этого и ради этого! А как к ней относились окружающие! Она сказала мне, что Нью-Йорк не считает ее красавицей. Бог мой! Да ее портреты рисовали девять раз! Лучшие художники Европы умоляли ее, стоя на коленях, чтобы она согласилась позировать им! Говорит это вам о чем-нибудь? А угрызения совести мужа, который от нее без ума?..»