Вулф Том - Мужчина в полный рост (A Man in Full)

Новая волна отвращения к себе… Он сам, Чарли Крокер, тоже слишком быстро меняется. Инман… но ведь он еще ничем не предал Инмана! Будущее контролировать нельзя, можно контролировать лишь свои поступки…

Лучше не думать об этом, выбросить пока из головы. Вокруг асфальтированной площадки у крыльца широкой каймой цвел мышиный гиацинт. Чарли поставил «кадиллак» рядом с серебристым «лексусом». Шестьдесят пять тысяч стоит машинка. Интересно, чья? Макнаттера? Черного юриста? Фарика Фэнона? Судя по теперешним идиотским нравам, скорее всего, Фэнона.

Чарли с трудом выбрался из «кадиллака», морщась от боли в правом колене, которое изнемогало под его внушительным весом, и похромал к двери, размышляя, насколько в этой боли виновата психология. Наверняка, столь мучительно стреляет в колено измученный совестью мозг. Дверь почти сразу открылась на звонок, и Чарли предстала удивительная картина — молодая женщина с копной светлых волос, таких же густых и непослушных, как у Серены, в экстравагантной темно-красной блузке.

— Мистер Крокер! — Она чуть опустила голову, лукаво глядя на него и многообещающе улыбаясь. Черт ее знает, что означала эта улыбка. — Проходите! Я Вэл Макнаттер! — Блондинка протянула руку и показала куда-то в боковой коридор. — Ребята там. Но сначала я хотела кое-что вам сказать. — Она замолчала, взглядом приглашая гостя спросить, что же именно.

— Что же именно?

— Позавчера я обедала в вашем «Космос-клубе» — и это было просто очаровательно! Я могла бы там просидеть целый день!

— Рад слышать, — улыбнулся в ответ Крокер. — Боюсь только, немногие разделяют ваше мнение.

Блондинка так посмотрела на Чарли, словно сами его слова невероятно возбуждали. Если бы не хроническая бессонница и угрызения совести, он почувствовал бы знакомый толчок в штанах.

— Принести вам что-нибудь выпить? — спросила она.

У Чарли действительно пересохло в горле — нервы шалят, подумал он. В таком подавленном состоянии алкоголь сперва помогал, но через час-другой становилось только хуже. Однако Крокер решил, что подкрепиться необходимо. Кратковременный выигрыш — или долгосрочный проигрыш? К черту долгосрочные перспективы, подумал он. Еще неизвестно, сколько удастся протянуть. А подкрепление нужно сейчас.

— Да, — кивнул он с самым небрежным видом, — я не отказался бы от большой порции виски с содовой, если не возражаете, — «есс не зражаете».

— Нисколько. Проходите, я принесу вам бокал. — Девушка провела его по коридору и заглянула в одну из дверей:

— Бак? Мистер Крокер пришел.

Дверной проем тут же закрыла знакомая мощная фигура тренера Макнаттера — знакомая не столько по личной встрече (это была именно личная встреча — как-то раз они обменялись рукопожатиями и парой комплиментов на вечере выпускников Технологического), сколько по газетным фотографиям и телерепортажам, где эта глыба мускулов с модной стрижкой частенько мелькала. Вспыхнула широченная улыбка:

— Привет, Чарли! — Будто то шапочное знакомство автоматически делало их закадычными друзьями, сто лет не видевшими друг друга. Тренер выбросил крупную ладонь и сдавил руку Крокера, точно прессом. Дудки, не на того напал. Чарли в ответ тоже изо всех сил стиснул его руку. Идеальное равновесие композиции — два гиганта, скривившихся от боли. Макнаттер первым разжал руку.

— Рад тебя видеть, Чарли! Проходи к ребятам!

Комната была обита таким темным деревом, что стены, казалось, поглощали весь свет. Чарли не сразу разглядел двух других мужчин. Один, который стоял и дружелюбно улыбался, был юрисконсульт Роджер Белл, по-прежнему одетый как посол на официальном приеме. Второй, куда моложе и куда темнее, — бритоголовый парень, развалившийся на кожаной кушетке. Макнаттер грозно зыркнул на парня. Тот медленно, как под грузом прожитых лет, поднялся и уставился в пространство между Чарли и Макнаттером, словно то единственное, что привлекало его в этом скучном мире, было очень далеко от макнаттерского замка и подстриженных газонов Бакхеда.

— Чарли, — продолжал тренер, — кажется, вы с Роджером Беллом уже знакомы?

Крокер и Белл дружелюбно улыбнулись и пожали друг другу руки.

— А это Фарик Фэнон. Фарик, это Чарли Крокер.

Протягивая руку, Чарли окинул взглядом молодую знаменитость, к чьей спортивной славе приплелась теперь и дурная. Уши… Говорят, у Бомбардира в каждом ухе по брильянту, а на шее золотая цепь вроде собачьей. Однако никаких драгоценностей на Фэноне не было. Он оказался чуть выше Чарли и шире в плечах, подчеркнутых темно-синим костюмом с лацканами почти до нижней пуговицы. Чарли этот костюм показался каким-то театральным — такие надевают на своих подзащитных адвокаты перед судебным процессом. Воротничок белой рубашки трещал на мощной шее, явно не знакомой с подобными деталями туалета, на груди лежат галстук с голубыми и серыми дорожками. Знаменитость смотрела на Чарли хмурым настороженным взглядом, типичным для его поколения черных, белых и прочих — взглядом пойманного с поличным молодого уголовника. Опускаешь подбородок на грудь, поворачиваешь голову слегка в сторону и хмуро смотришь на взрослого, будто тебя поймали за каким-то преступлением. И представляешься только по имени, без фамилии, как наркодилер. Важный скучающий Фарик протянул Чарли вялую руку.

— Привет, Фарик, — сказал Чарли. — Рад тя видеть. Как дела?

Даже вежливой улыбки от Бомбардира добиться не удалось. Кивнул, сплющив губы. Не хватало только надписи на груди: «Больно нада».

— Садись, Чарли! — с натужной бодростью воскликнул Макнаттер, показывая на стул у края кушетки. Роджер Белл сел на стул с другой стороны, а сам Макнаттер — напротив своего молодого бойца. Тренер сиял, как новенькая монетка. — Я как раз начал рассказывать Фарику, что тебя называют парнем «Шестьдесят минут». Это ведь откуда пошло? Ты играл без передышки, и в нападении, и в защи…

— Че, правда? — перебил Фарик. — Вас типа называют парнем «Шестьдесят минут»? — Он расплылся в улыбке, что Роджер счел добрым знаком — похоже, мальчик решил постараться.

— Ну-у-у, вы же знаете, как газеты раздувают такие вещи, — потупился Крокер, прямо эталон скромности.

— Гы-ы-ы, — вырвалось у Фарика, улыбка съехала набок. — Значит, в той песне поется, это, про вас.

— В какой песне? — спросил Чарли.

— «Парень „Шестьдесят минут“», — сказал Фарик и затянул вполголоса: — «Ху-у-ха-ху-хам-хей, шестьдесят минут…»

— И о чем же там поется? — поинтересовался Макнаттер, улыбаясь теперь уже тревожно.

— Об одном перце, от которого телка тащится в постели шестьдесят минут без остановки. «Ху-у-ха-ху-хам-хей, шестьдесят минут…» — Широкая сальная ухмылка. — Вас типа за это прозвали?