Вулф Том - Мужчина в полный рост (A Man in Full)

С повозки раздался низкий голос одного из погонщиков:

— Первый вызывает базу… Первый вызывает базу…

Под сиденьем погонщика размещался радиопередатчик. «Базой» именовалось помещение неподалеку от Главного Дома, где находился смотритель плантации. «Первый»… Чарли надеялся, что Инман, Эллен, чета Моррисси и Стэннарды отметили про себя, что он, Чарли, выслал в это утро целых четыре отряда — первый, второй, третий и четвертый — в каждом из которых имелись стрелки, гости, повозка, фургон с собаками, доезжачий, сопровождающие… Все на огромной плантации Терпмтин было поставлено на широкую ногу. Обычно исходили из такого расчета: чтобы раз в неделю, в течение всего сезона, длившегося со Дня Благодарения [1] Четвертый четверг ноября. (Здесь и далее примечания переводчика.) и до конца февраля, выезжать на охоту, необходимо иметь угодья акров в пятьсот. Иначе перепелов попросту не хватит, и на следующий год ничего не останется. Чтобы охотиться с одной партией целый день, нужно располагать угодьями в тысячу акров. Ну а у него, Чарли, двадцать девять тысяч! Да если он захочет, может запросто высылать по четыре партии, причем ежедневно в течение всего сезона. Перепел, этот аристократ американской дичи, все равно что куропатка у шотландцев или фазан у англичан. Только лучше, намного лучше! Во время охоты на куропатку и фазана приходится в буквальном смысле слова шарить по кустам, выгоняя птицу на стрелка. С перепелом не то, перепел требует постоянного движения. Должны быть отличные собаки, отличные лошади, отличные стрелки. Перепел — королевская птица. Только перепела «выстреливают» в небо, заставляя сердце охотника отчаянно биться. И подумать только, он, кэп Чарли, здесь! На этой второй по величине плантации во всей Джорджии! Он содержит эти двадцать девять акров полей, лесов и болот, с Главным Домом, с охотничьим домиком для гостей, помещением смотрителя, конюшнями, огромным амбаром, племенным загоном, со Змеиным домом, собачьим питомником, садовым хозблоком, местным магазинчиком, оставшимся еще со времен Гражданской войны, с двадцатью пятью домиками для обслуги — все это (а ведь есть еще и летное поле с ангаром для «Гольфстрима») он содержит круглый год с единственной целью — охотиться на перепелов. И чтобы позволить себе такое, одного только богатства мало. Нет, это ведь Юг. Чтобы владеть подобной плантацией, необходимо быть настоящим мужчиной. Нужно уметь совладать с любым человеком и зверем, выйти из схватки победителем, пуская в ход оружие, хитрость или действуя одними только голыми руками.

Чарли хотелось рассказать обо всем этом Инману, но прямо ведь не скажешь, только выставишь себя на посмешище. Поэтому он решил подойти с другой стороны.

— Инман, — начал Чарли, — а я тебе, случаем, не рассказывал, что мой папаша одно время работал на этой земле?

— Вот как? Когда же?

— Да давненько, я тогда еще мальцом был, лет десяти.

— И чем он занимался?

У Чарли вырвался смешок:

— Да ничем, сдается мне. Он и пробыл-то здесь всего месячишко-другой. Обошел половину плантаций к югу от Олбани, да только нигде долго не задержался.

Инман промолчал; Чарли, вглядываясь в лицо собеседника, так и не понял, что тот думает на сей счет. Может, Инману было неловко слышать о босяцком происхождении семейства Крокеров? Ведь сам он — выходец из «старой» Атланты. Хотя… «старая» Атланта — понятие весьма условное. Она никогда не считалась «старым добрым Югом», не то что Саванна, Чарльстон или Ричмонд, где богатство происходило от земельных угодий. Атланта возникла у железной дороги, ставшей источником ее процветания. Она выросла на пустом месте полтора столетия назад; деньги здесь делались исключительно на перепродажах. За свою историю город успел дважды сменить название. Первоначально поселение называли Терминалом — по конечной станции, проходившей рядом с новой железной дорогой. Потом — Мартасвилем, в честь Марты, жены губернатора. И лишь затем переименовали в Атланту, по названию Западной Атлантической железной дороги, самонадеянно полагая, что ветка, соединяющая город с Саванной на побережье Атлантического океана, придаст Атланте статус порта. И все же Чарли не мог не признать, что Армхольстеры входили в число лучших семейств Атланты, чье богатство росло вместе с самим городом. Армхольстер-отец основал фармацевтическую компанию еще в те стародавние времена, когда отрасль только-только развивалась, а уж сын превратил компанию в промышленный конгломерат «Армакско». Хотел бы Чарли очутиться на месте Инмана… «Армакско» — огромное предприятие, оно объединяет в себе столько разнородных компаний и так прочно стоит на ногах, что ему не страшны никакие экономические спады. Инман, подобно сказочному Рипу Ван Винклю, мог бы проспать хоть двадцать лет, а его «Армакско» работало бы как часы, неизменно давая прибыль. Хотя Инман вовсе не стремился отойти от дел. Наоборот, охотно присутствовал на заседаниях правления, произносил речи на банкетах, ему льстили все эти реверансы в сторону «Инмана Армхольстера, великого филантропа», он с удовольствием совершал приятные путешествия на север Италии, юг Франции и бог знает куда еще на принадлежавшем «Армакско» «Фолкэне-900»; стоило только Инману щелкнуть пальцами, как подчиненные вокруг начинали суетиться, и ему это нравилось. Имея такую мощную корпорацию, Инман мог восседать на своем троне столько, сколько заблагорассудится, пока не дожует последнюю отпущенную господом порцию барашка в мятном желе. В то время как он, Чарли, вынужден работать сразу за нескольких. Что называется, один в поле воин! Приходится уламывать буквально каждого. И все держится на его собственном авторитете! Прежде чем доверить ему, Чарли, огромные кредиты, клиенты должны поверить. И поверить… в него лично! Должны увидеть в нем гения, которому все под силу и у которого не бывает осечек. Это должна быть не просто его компания, а его, снова его и только его! Кажется, он, Чарли, оступился, слишком возомнил о себе… Зачем понадобилось возводить высотку в округе Чероки, венчать ее башней в сорок этажей, да еще и называть собственным именем? Подумать только — «Крокер Групп»! До сих пор никто из застройщиков Атланты не решался обнаружить столько самомнения, неважно, было оно у них или нет. И теперь эта дылда торчит наполовину пустая и лишь напрасно выкачивает деньги.

Тревожная мысль молнией обожгла мозг. Нет, только не здесь… только не в Терпмтине… не в такое превосходное утро, когда самое время охотиться на перепелов. И Чарли снова заговорил об отце:

— Тогда, Инман, мир был совсем другим. Вот как-то в субботу вечерком у охотничьего домика…

И умолк на полуслове. Ехавший впереди доезжачий Моузби остановился, глянул назад и приподнял шапку. Это было условным сигналом. Над осокой прокатился его низкий голос: