Вулф Том - Мужчина в полный рост (A Man in Full)

— Дай же мне договорить! Ну, наконец-то, большое спасибо! Так вот… Загорается свет, и я вижу это «чудовище». В сапогах для верховой езды. В бриджах. В рубашке-поло. На дворе еще ночь, всего три часа, а «оно» собралось прокатиться верхом.

— Три пятьдесят пять, — уточнил Чарли, тут же осознав, до чего жалко прозвучало собственное оправдание.

— Ну, конечно-конечно… пятьдесят пять! Прошу прощения за неточность. Ладно, пусть три пятьдесят пять. И тем не менее… По твоей милости срабатывает сигнализация, а ведь ты прекрасно знаешь — прежде чем спускаться по лестнице, следует отключить ее. И что ты делаешь в первую очередь? Набрасываешься на меня.

— Я и не думал бросаться на тебя!

— Не думал? Посмотрел бы на свою зверскую физиономию. «К чертям собачьим это… Мать твою то… Серена, что ты, на фиг, сделала…» Помнишь? Когда я искала переключатель? Это что, не ругань, а?

— Слушай, сигнализация грохотала, телефон надрывался — прямо преисподняя разверзлась. Я только хотел взять ситуацию под контроль.

— Нет, ты хотел свалить с больной головы на здоровую — вот что ты хотел, Чарли. Что-то я не слышу никаких «Прости, я погорячился». Я знаю, что ты сказал сыну. И мне даже противно думать о том, что ты наплел Жермен, Нина и Хэйди.

Чарли снова взвился:

— Так… ты все сказала?

— Нет, не все, — огрызнулась Серена. — Зашел бы лучше в ванную, полюбовался на себя. Чарли! В глухую ночь ты встаешь и напяливаешь на себя этот… этот… — не находя слов, Серена махнула рукой в его сторону, — свой дурацкий прикид. В такое время и конюшня-то еще закрыта. Хотя Прыгунок всего-навсего лошадь, но он не настолько глуп, чтобы посреди ночи стоять наготове, дожидаясь тебя. — Серена вскинула голову, слегка склонив ее набок, и обожгла мужа взглядом, в котором читалась насмешливая озабоченность. — Чарли, что с тобой творится? Если б я тебя не знала, я бы решила, что ты того… чокнулся на старости лет.

Серена развернулась и исчезла в ванной, закрыв за собой дверь и щелкнув замком.

«Чокнулся! Какова наглость!» Чарли был в бешенстве. Однако он тут же почувствовал, что это не безобидный всплеск эмоций, после которого чувствуешь себя лучше. Конечно, он задаст Серене настоящую взбучку, когда та выйдет из ванной, — чтобы десять раз пожалела о своих словах… Но изнутри навалилась жуткая усталость… в голове зазвенела пустота… Чарли подошел к кровати и присел на край. Закрыл глаза и потер виски. Может, после сытного завтрака ему полегчает… Вытащить сковородку, разморозить лепешки, достать кукурузную крупу… Или это кукурузная крупа заморожена? Кстати, а где сковородка-то? Да и масло, кофе… Чарли понял, что не имеет ни малейшего понятия о том, где что лежит… Ладно, отыщет… Он оперся рукой о кровать и закинул ногу на матрас, прямо как был, в сапоге. Ничего этой белой простыне в мелкий вафельный узор не сделается. Как же оно называется, то место, где были куплены эти простыни? Чарли помнил только одно — обошлись они по пятьсот долларов за штуку… А вообще-то… именно он, Чарли, платит за всю эту ерунду, так что имеет полное право лежать как ему вздумается, пусть даже и в сапогах. Чарли положил на кровать другую ногу и откинулся, утонув головой в подушке. И закрыл глаза. Полежит немного, а потом спустится на кухню, позавтракает и отправится на Ранчо. Плевать, что там считает Серена или кто другой. Чарли слышал, как в ванной бежала вода. И надеялся, что Серена не скоро выключит ее. Звук журчащей воды действовал успокаивающе; к тому же, пока вода бежит, ему не приходится выслушивать неслыханные дерзости…

«Господи, что это за женщина? И как она вообще оказалась здесь?» Чарли с удивлением понял, что подобные мысли сидят у него в голове давно, точнее — два с половиной года. А ведь они расписались всего три года назад. Но сегодня мысли впервые оформились в четкие слова. «Кто она? Что здесь делает?» И вот ведь самое ужасное — не успел он спросить себя, как уже знал ответы. Секс да тщеславие — больше ничего. Второе даже больше, чем первое. Марта постарела — с этого все и началось… Чарли лежал на кровати и представлял плечи и шею Марты. Только их — они проплывали перед ним. Это было первое, что бросилось ему в глаза, когда Марте стукнуло сорок. Да, кажется, именно это. Марта и в юности была девушкой с пышными формами, улыбчивой и милой, но с возрастом ее прямо-таки разнесло. Талия, плечи, спина, даже кожа — все раздобрело. Как-то они должны были идти на большой прием в честь сборной Технологического, устроенный в «Хайят Ридженси». И Марта надела платье с открытыми плечами. Он, Чарли, тогда стоял позади нее и вдруг — мать честная! — заметил, что у жены плечи как у полузащитника из далласских «Ковбоев». Ни дать ни взять полузащитник! Как можно хотеть женщину сорока лет с таким количеством жира на шее, плечах, талии?.. Чарли устыдился подобной мысли. Но что делать — так устроены мужские особи…

Все еще лежа с закрытыми глазами, он невольно вздохнул, испытав едва ощутимый укол совести. На мгновение перед ним зависли мясистые плечи Марты, но в следующий миг видение вытеснила Серена, такая, какой он увидел ее в первый раз. Она стояла перед конференц-залом «ГранПланнерсБанка», собираясь провести что-то вроде «семинара по инвестированию в искусство». Джон Сикамор и Рэй Пипкас уговорили Чарли прийти туда. Эти идиотские «семинары» вели выпускницы нью-йоркского колледжа; Серена стояла перед аудиторией и рассказывала, водя по слайдам указкой со светящимся концом. На Серене было маленькое черное платье, в котором она казалась даже соблазнительней, чем вообще без ничего. В девушке было столько чувственной притягательности, что ткни она указкой в него, он бы тут же вскочил и непременно выкинул какую-нибудь глупость. Лекция была сплошной чепухой — что-то о немецких художниках Кифере, Базелице и о ком-то там еще. О том, как подскочит цена на их мазню через какие-нибудь пять лет, если инвестировать деньги в них сейчас. Но что мазня, вот лекторша… Ради нее Чарли и пошел на все. Тогда он не видел в этом ничего такого. В Атланте застройщик считался человеком немаленьким; некоторые, к примеру Лаки Патни, Дольф Брауер и закадычный дружок Билли Басе, гуляли в открытую, причем с таким размахом, что его, Чарли, интрижка с Сереной на фоне их любовных похождений выглядела вполне безобидно. Серена вернула Чарли ощущение молодости, он чувствовал себя двадцатилетним парнем, когда кровь в жилах так и бурлит. Серена была натурой безрассудной — взять хотя бы тот раз, когда они уехали на выходные на Миртл-Бич — очередной укол совести: как он изощренно лгал Марте, чтобы улизнуть к Серене…

…Они шли по пляжу, забрели за какие-то песчаные дюны, и — он глазам своим не поверил — Серена вдруг метнула на него игривый взгляд и сорвала с себя бикини… снял и он плавки… И это посреди бела дня! Рядом с маяком, в каких-то трехстах ярдах! В любой момент их могли застукать! Он, солидный человек пятидесяти шести лет! Совокупляется на песке! Как собака в парке! Но это было что-то… В пятьдесят пять, ну, шесть мужчина все еще считает себя молодым. Он все еще уверен, что полон сил и что так будет вечно. Он все еще думает, что будет жить вечно. А на самом деле с молодостью его связывает лишь тоненькая ниточка. Не провод, не кабель, а ниточка, которая может в любой момент оборваться. И оборвется — всему свое время. А что тогда?