Эдит Уортон - Эпоха невинности

В поезде он по-прежнему думал об этом. Мысли окутывали его золотистой дымкой, и сквозь нее все окружающие лица казались удаленными и расплывчатыми. Ему казалось, что, если он заговорит с кем-нибудь из них, они просто не поймут, о чем идет речь.

Все еще находясь в этом странном состоянии, он возвратился утром в душную реальность сентябрьского Нью-Йорка. Вокруг него возникало в том же золотистом тумане множество лиц, сошедших с поезда, и на выходе из вокзала одно из них неожиданно выделилось, увеличившись на фоне общей массы и приблизившись, привлекло к себе внимание. Это было, как он внезапно осознал, лицо того молодого человека, которого он видел днем ранее у «Паркер-Хауса», — то, которое так резко отличалось от лиц посетителей американской гостиницы.

Та же самая мысль поразила его и теперь — и снова пробудила неясные ассоциации. Молодой человек стоял, растерянно озираясь вокруг, словно иностранец, попавший во власть грубой американской стихии; затем он сделал шаг к Арчеру, приподнял шляпу и сказал по-английски:

— Сдается мне, месье, мы встречались в Лондоне.

— Вот именно: в Лондоне! — с выражением любопытства и симпатии Арчер потряс его руку. — Так вы все-таки приехали! — воскликнул он, удивленно глядя на умное осунувшееся лицо гувернера юного Карфри.

— О да, — месье Ривьер натянуто улыбнулся, — но ненадолго: послезавтра я возвращаюсь. — Он стоял, держа в одной руке саквояж, и взволнованно, растерянно, почти умоляюще смотрел на Арчера. Простите, месье, но раз уж я вас встретил, не могу ли я…

— Я как раз собирался просить вас позавтракать со мной. Не здесь, конечно. Если вы подождете меня немного в конторе, мы чуть позже сходим в какой-нибудь приличный ресторан.

Месье Ривьер явно был удивлен и тронут.

— Вы очень добры. Но я только хотел попросить вас помочь мне найти извозчика. Здесь нет носильщиков, и никто не хочет слушать…

— Ну да, наши американские вокзалы удивляют вас. Вы ищете носильщика, а вам предложат купить жевательную резинку. Пойдемте со мной, я помогу вам; но вы все равно должны со мной позавтракать.

Молодой человек рассыпался в благодарностях, не очень убедительно доказывая, что занят. Но когда они из суеты вокзала вышли на относительно спокойную улицу, он спросил, не сможет ли он зайти к Арчеру после полудня.

В конторе Арчера было летнее затишье, и он легко назначил ему час и написал адрес, который француз сунул в карман, сопровождая сие действо дальнейшими благодарностями и взмахами шляпой. Посадив его в коляску, Арчер отправился восвояси.

Точно в назначенное время месье Ривьер появился, чисто выбритый и приглаженный, но столь же серьезный и унылый. Арчер был один, и, не принимая предложение сесть, француз сразу выпалил:

— Мне кажется, сэр, я видел вас вчера в Бостоне.

Заявление вполне соответствовало истине, и Арчер готов был подтвердить его слова, но его остановило необычное и таинственное выражение в глазах француза.

— Поразительно, просто поразительно, — продолжал месье Ривьер, — что нам с вами пришлось встретиться в подобных обстоятельствах.

— Каких обстоятельствах? — спросил Арчер. «Уж не нуждается ли он в деньгах?» — мелькнула у него неприятная мысль.

Месье Ривьер не сводил с него неуверенного взгляда:

— Я приехал не по поводу места, о чем мы говорили в прошлый раз, — а по специальному поручению.

— А! — воскликнул внезапно прозревший Арчер. Мгновенная вспышка сознания связала воедино две их последние встречи. Он замолчал, обдумывая ситуацию, и Ривьер тоже молчал, поняв, что сказал вполне достаточно. — По специальному поручению, — повторил Арчер, нарушив наконец молчание.

Молодой человек слегка развел руками, и двое мужчин продолжали смотреть друг на друга через стол, пока Арчер, встряхнувшись, снова не предложил Ривьеру сесть, и тот, усевшись подальше, продолжал ждать.

— Об этой своей миссии вы и хотели поговорить со мной? — спросил наконец Арчер.

Ривьер кивнул:

— Не ради себя — с тем, что меня касается, я справился сам. Я бы хотел — если это возможно — поговорить о графине Оленской.

Вот уже несколько минут Арчер ждал этих слов; и все же при звуке их кровь бросилась ему в виски.

— Так ради кого вы хотите сделать это?

Ривьер встретил этот вопрос не дрогнув:

— Я бы сказал — во имя графини, если это не прозвучит дерзко. Может быть, я лучше скажу — во имя абстрактной справедливости?

— Другими словами, вы гонец графа Оленского? — иронически взглянув на него, сказал Арчер.

Теперь румянец, еще более густой, залил лицо Ривьера.

— Не к вам, месье. Если я пришел к вам, то по совершенно иным причинам.

— Что дает вам право говорить и действовать от своего имени? Либо вы посланец Оленского, либо нет.

Молодой человек обдумал его слова:

— Миссия моя закончена — она потерпела фиаско.

— Ничем не могу помочь. — В голосе Арчера по-прежнему была ирония.

— Разумеется, но есть кое-что, что в ваших силах. — Ривьер замолчал. Он сидел не снимая перчаток и крутил в руках шляпу, глядя внутрь нее; потом снова взглянул в лицо Арчеру. — Я убежден, что вы можете помочь в другом: способствовать неудаче моей миссии также и у ее семьи.

Громыхнув стулом, Арчер встал.

— Видит Бог, я это сделаю! — воскликнул он. Он стоял, держа руки в карманах, в ярости глядя сверху вниз на маленького француза, чье лицо, даже когда он поднялся, все еще было на несколько дюймов ниже уровня глаз Арчера.

Краски исчезли с лица Ривьера — бледность вернулась на его щеки. Вряд ли можно было быть бледнее…

— Какого дьявола, — рычал Арчер, — какого дьявола вы решили, что я придерживаюсь другого мнения, чем все в нашей семье? Ведь, я полагаю, вы обратились ко мне потому, что я родственник мадам Оленской?

Несколько мгновений ответом Ривьера было лишь изменение в выражении его лица. Робость его сменилась глубоким отчаянием — его обычная находчивость, казалось, изменила ему, едва ли можно было выглядеть беспомощнее и беззащитнее.

— О месье… — только и мог вымолвить он.

— Я не могу понять, — продолжал Арчер в том же тоне, — зачем вы явились ко мне, когда есть люди гораздо более близкие графине; еще менее я могу понять, что я буду более открыт доводам, с которыми вы были посланы.

Ривьер смиренно встретил это нападение.

— Доводы, с которыми я пришел, — мои собственные. Тот, кто меня послал, ничего не знает о них.

— В таком случае у меня еще меньше причин их выслушивать.

Месье Ривьер снова взглянул на дно своей шляпы, словно раздумывая, не могут ли последние слова Арчера быть достаточной причиной для того, чтобы надеть ее и уйти. Затем с внезапной решимостью он заговорил:

— Месье, не можете ли вы сказать мне одну вещь? Вправе ли я быть здесь, пока вопрос не решится окончательно? Или вы полагаете, что он уже решен?