Эдгар По - Чёрт в ратуше

Всем известно, что самое лучшее место в мире есть — или лучше, увы! было — голландский городок Вондервоттеймиттис. И лежит-то он неблизко от всех больших дорог, и так сказать, запрятан где-то в сторонке; вот почему, может быть, очень не многие из моих читателей туда заглядывали. Для не бывавших в этом городке будет нелишним, если я войду в некоторые подробности о нем. Это тем более необходимо, что в надежде возбудить всеобщую симпатию к его жителям, я намерен рассказать здесь историю бедственных событий, которые так недавно произошли в его пределах. Никто из знающих меня не станет сомневаться, что я выполню принятую на себя обязанность наилучшим образом, как только могу, со всем строгим беспристрастием, с осторожною критикою фактов и с тщательным сличением авторитетов; словом — со всеми качествами, необходимыми для человека, имеющего притязание на титул историка.

Опираясь на соединенную помощь медалей, манускриптов и надписей, я могу сказать положительно, что городок Вондервоттеймиттис с самого начала своего существования находился совершенно в том же виде, какой он сохраняет теперь. Впрочем, о времени его основания я, к сожалению, могу говорить не иначе, как с тою неопределенною определенностью, к которой принуждены бывают иногда прибегать математики в некоторых алгебраических формулах. Таким образом, я могу напр. сказать, что время его происхождения, так как это было уже очень-очень давно, не может быть менее какой-нибудь данной величины.

Относительно происхождения названия Вондервоттеймиттис, я к глубокому моему прискорбию должен признать себя столь же малосведущим. Из множества мнений об этом щекотливом пункте — остроумных, ученых, тупых и невежественных — я не в состоянии выбрать ни одного сколько-нибудь удовлетворительного. Может быть, мнение Грогсвигга, почти совершенно сходное с мнением Кроутаплентея, заслуживает предпочтения пред другими. Вот оно: "Vondervotteimittiss — Vonder читай Donder (гром); Votteimittiss читай und Bleitziz; Bleitziz — слово вышедшее из употребления: оно значило то же что Blilzen (молния)". Это словопроизводство подтверждается следами электрического тока на вершине шпица ратуши. Впрочем, я не решаюсь пускаться в рассуждения о предмете такой великой важности и должен отослать читателей, желающих получить о нем более подробные сведения, к "Oratiunculae de Rebus Praeter-Veleris", Дундергутца. См. также "De Derivationibus" Блундербуззарда, стр. от 27-5010, in folio готическое издание, буквы черные и красные, при чем следует также не упускать примечаний, написанных на полях собственною рукою Стуффундпуффа, с комментариями к ним Грунтундгуззеля.

Не смотря на мрак, скрывающий от нас и время основания Вондервоттеймиттиса и происхождение его имени, не можете быть, как я сказал выше, ни малейшего сомнения, что он всегда существовал в том же положении, в каком мы находим его в настоящую эпоху. Самые старые из жителей городка не могут припомнить, чтобы вид какой-нибудь части его представлял прежде хотя малейшую разницу с нынешним; даже намек на возможность подобного обстоятельства считается там какою-то ересью. Город расположен в котловине, имеющей около четверти мили в окружности и совершенно замкнутой отлогими холмами, чрез которые жители никогда не решались переходить. Они представляют тому очень основательную причину, именно: они не думают, чтобы на другой стороне было что-нибудь.

По краям долины (совершенно ровной и вымощенной везде плоскою черепицей) выстроена непрерывная линия шестидесяти домиков. Стоя задами к холмам, они лицом обращены к центру долины, находящемуся ровно в шестидесяти ярдах от лицевой двери каждого жилища. Пред каждым домиком есть небольшой садик с круглою дорожкой, солнечными часами и двадцатью четырьмя кочанами капусты. Самые домики имеют до такой степени близкое сходство между собою, что их никаким образом нельзя отличить друг от друга. Благодаря своей отдаленной древности, стиль архитектуры несколько странен, но, тем не менее, необыкновенно живописен. Дома построены из крепко обожженных маленьких кирпичей, красных с черными краями, так что стены представляют вид шахматной доски в больших размерах. Верхние треугольники домов обращены к фронту, а окраины крыш и крыльца украшены преогромными карнизами, такими же огромными, как и самый дом; окна узки и глубоки, с крошечными стеклами и множеством рамок; на крыше пропасть черепицы с длинными загнутыми ушками. Деревянная работа имеет везде темный цвет; она покрыта резьбою, представляющею очень мало разнообразия, потому что резчики этого городка никогда не были в состоянии изобразить что-нибудь другое, кроме часов и капусты. Но на этих двух предметах они таки набили руку и вырезывают их с удивительным искусством везде, где только можно усадить часы или капусту.

Внутри жилища похожи одно на другое столько же, как и снаружи, и мебель везде одного и того же фасона. Полы вымощены плоской черепицей, стулья и столы из темного дерева, все с кривыми ногами на собачьих лапках. Верхняя часть каминов широка и высока и на ней красуются не только изображения часов и капусты, но и настоящие часы, которые страшно стучат. Они обыкновенно стоят посредине; с боков же по обеим сторонам непременно стоит по одному цветочному горшку с капустой. Между каждым горшком и часами стоит маленький фарфоровый человечек с толстеньким брюшком, имеющим круглое отверстие, сквозь которое опять-таки торчит циферблат часов.

Камины широки и глубоки, с мрачными и приземисто-брюхастыми таганами. В них всегда горит огонь; над огнем всегда стоит горшок со свининой и кислою капустой, а над горшком всегда наблюдает заботливый глаз доброй хозяйки. Это всегда маленькая толстенькая старушка с голубыми глазами и красным лицом; на ней огромный чепчик, похожий на сахарную голову и обшитый красными и желтыми лентами. Платье ее шерстяное с ниткой оранжевого цвета, очень полно сзади, очень коротко в талии, и нельзя сказать, чтоб длинно спереди, потому что доходит только до колен. Несколько толстые ноги закрыты тонкими зелеными чулками. Башмаки из розовой кожи привязаны бантами из желтых лент, сложенных в виде кочана капусты. В левой руке у ней всегда маленькие, но тяжелые голландские часы, в правой — большая ложка для мешания кислой капусты и свинины. Возле нее жирная пестрая в пятнах кошка; на хвосте у ней всегда гремят игрушечные позолоченные часы с репетицией — обыкновенное баловство маленьких шалунов и шалуний.

А самые шалуны эти — все трое в саду, где они смотрят за домашней свиньей. Рост каждого из них — два фута. На них всегда треугольные шляпы, красные жилеты, спускающиеся до ляжек, штаны из лосинной кожи, доходящие только до колен, красные шерстяные чулки, тяжелые башмаки с толстыми серебряными пряжками и длинные фраки с большими перламутровыми пуговицами. Во рту у каждого трубка, а в правой руке маленькие пузатенькие часики; мальчик курнет из трубки и поглядит на часы, потом поглядит на часы и курнет из трубки. Свинья, жирная и ленивая, то подбирает опавшие с капусты листья, а то дрыгает ногами, стараясь сбить игрушечные позолоченные часы с репетициею, привязанные шалунами к ее хвосту для того, чтобы и она была также нарядна как кошка.