Евгений Чириков - Отчий дом. Семейная хроника

Появился на хуторе завсегдатай — бобыль, отставной солдат из Замураевки, Синев: помогал Григорию в кузнице и на работах на разделке огорода и сада. Про Синева шла молва, что он тоже еретик: не то калугур, не то из бегунов, не то из штундистов [287] Чириков указывает на реальное историческое лицо. В своей брошюре «Народ и революция» (Ростов-на-Дону. 1919. С. 23), ссылаясь на «Исторический вестник» (1908. № 5), он пишет, «что коноводом беспорядков в селе Малиновке явился некий отставной солдат из сектантов, Глеб Синев. Он еще задолго до 1905 г. основал в селе и окрестностях какую-то секту. Священник зорко следил за Синевым, но последний формально оставался прихожанином церкви и до осени 1905 года никаких активных действий не предпринимал. Когда же в Саратовской губернии началось крестьянское движение, то Синев сбросил маску и около него стали группироваться все недовольные: началась широкая критика существующего порядка. Синев открыто стал отрицать необходимость властей, до царской власти включительно, а также указывать на необходимость уравнения благ путем насильственного отнятия имущества у помещиков и вообще у богатых». Калугуры (кулугуры) — старообрядцы-беспоповцы, проживавшие на территории Саратовской, Самарской, Оренбургской губерний в XVIII — начале XX вв.; бегуны (странники) — толк в старообрядчестве со второй половины XVIII в., последователи которого призывали уклоняться от повинностей и государственных обязанностей, убегать и прятаться в пустынных местах, проповедовали близкий конец света; штундисты — последователи сектантского течения, возникшего во второй половине XIX в. под влиянием протестантизма, элементы которого сочетали с вероучениями духовных христиан. . Это и был тот самый человек, про которого говорил замураевский батюшка.

Дыру в заборе парка заколотили наглухо, и хутор как бы совершенно отмежевался от барского дома. Тетя Маша с мужем успокоились: никто больше не нарушал установленных ими порядков, и единодержавие восстановилось в прежней полноте.

Тетя Маша вела переписку с сестрой Анной Михайловной, и бабушка не захотела заехать из Крыма в Никудышевку, как это предполагалось ранее. Она проехала вместе с Еленой Владимировной из Крыма прямо в Алатырь. Сашенька получила распоряжение привезти ребят в Алатырь, чтобы оттуда отправить их в Казань — продолжать учение. Укатил и Павел Николаевич.

Потянулась грустная осень с дождями, листопадом, грязью. Отчий дом нахмурился. В парке по утрам и вечерам галдели вороны. Перелаивались по долгим ночам собаки. Пели петухи. Раскачивал ветер вершины деревьев в парке, и дождь барабанил по стеклам и крышам… Скучно.

Поздней осенью этого года скончался богатырь из дома Романовых, крепкий хозяин земли Русской, царь Александр III.

Подобно тому, как огромный мужицкий мир с каждым новым царствованием ждал восстановления попранной «правды Божией», то есть царского манифеста с желанной и долгожданной вестью о переходе земли от бар-помещиков к крестьянам, так либеральная передовая интеллигенция с каждым новым царствованием вспыхивала надеждами на чудесное пришествие своей заморской интеллигентской «правды», то есть на дарование с высоты престола благородной хартии о попранных «правах человека и гражданина». [288] т. е. конституции.

Надежд на победу в открытой борьбе не было. Крепкая рука покойного царя так стиснула волю к борьбе, что даже всеподданнейшие записки о государственных нуждах стали казаться подвигом величайшего геройского мужества. В это русло и потекла замаскированная оппозиция самодержавию со стороны передовой интеллигенции. По всей России путешествовала идея обращения к новому царю с ходатайствами о расширении нрав и полномочий земских и городских самоуправлений, о создании условий, благоприятствующих общественной самодеятельности, словом, о замаскированной в защитные цвета конституции без упоминания ее подлинного имени, которое произносилось лишь шепотом и с оглядкой на все стороны.

Застрельщиками были испытанные либералы тверского дворянства [289] В начале 1862 г. неудовлетворенные «Положением» 19 февраля 1861 г. члены тверского дворянского собрания во главе с юристом и выдающимся общественным деятелем А. М. Унковским (1828–1893) потребовали от правительства созыва бессословного представительства, в ответ на что 13 мировых посредников были арестованы и высланы. Вторично с запиской, содержащей прошение даровать России самоуправление, неприкосновенность прав личности, независимость суда, свободу печати и т. д., земцы Тверской губернии обратились к Александру II в 1879 г. . За ними закопошились и все прочие либеральные дворянские гнезда и передовые земцы.

В столбовой Симбирской губернии за время крепкого царствования покойного императора либерализм и в дворянстве, и вообще в культурном обществе сильно повыветрился, потерял много позиций и утратил былую храбрость… Поэтому не было ничего удивительного, что «идея» очутилась на попечении Павла Николаевича Кудышева.

На первых порах Павел Николаевич взвинтился, помолодел, забил барабаном языка тревогу к наступлению. Метался то в Симбирск, то по губернским гнездам единичных единомышленников, то заседал с ближайшими друзьями в старом Алатырском доме. Говорил возбудительные речи, призывал к гражданским обязанностям, читал сочиненное им всеподданнейшее ходатайство. Ему аплодировали, с ним соглашались, сочиненную им записку одобряли и еще усиливали более определенной формой выражения, но когда был назначен тайный съезд в Никудышевке для последнего оформления и подписи всеподданнейшего ходатайства, то приехало всего-навсего четверо стойких героев. При виде такой малочисленности своей армии Павел Николаевич пал духом, а четверо стойких печально развели руками, подивились подлым временам и общей трусости, но подписывать сочиненный адрес новому царю отказались. Хорошо, сытно пообедали, выпили, отдохнули и разъехались по домам с тайным чувством избавления от грозившей опасности.

Недолго скорбел и сам Павел Николаевич над этой неудачной затеей — попросить у нового царя гостинца в виде самоограничения. Очень скоро Павел Николаевич убедился, что все, что ни делается, — к лучшему: отважные тверцы, сунувшиеся к новому царю со своей конституционной докукой, пустившие, так сказать, первый пробный шар, были оскорблены и унижены в своих лучших гражданских чувствах [290] Имеется в виду реакция Николая II на поздравительный адрес представителей тверского земства, отправленный ему в 1904 г. по случаю его вступления на престол. В частности, высказывалось пожелание об участии представителей земств в делах внутреннего управления, что вызвало гнев царя. На торжественном приеме в середине января 1895 г. он объявил всем тверским предводителям дворянства выговор, а Ф. И. Родичеву (1854–1933), автору поздравительного адреса, было запрещено впредь занимать общественные должности. : царь топнул ногой и назвал их конституционное вожделение бессмысленными мечтаниями.