Пелам Вудхаус - Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес

– Э?

– Ты сказал, что мигом сплавишь натурщицу, а я дожидаюсь тебя уже почти четверть часа. – Фанни сверилась по часам, загадка исчезновения которых с витрины до сих пор оставалась тайной, покрытой мраком, для процветающей ювелирной фирмы на Пятой авеню.

Муллет стиснул невесту в объятиях, но не без труда, потому что она отбрыкивалась.

– Совсем и не натурщица! Это приходил джентльмен. С седыми волосами и красным лицом.

– Да? И чего ему понадобилось?

Муллет, и так не худенький, раздулся от глубоких чувств.

– Фанни, он явился соблазнять меня.

– Соблазнять?

– Да, именно. Сначала выяснил, я ли это, а потом предложил мне за триста долларов совершить преступление.

– Правда? А какое?

– Я не стал и дожидаться никаких разъяснений. С ходу отверг его предложение. Вот тебе доказательство, исправился ли я. Легкая, приятная работенка, соблазнял он, уйдет на нее пара минут.

– И ты его отшил?

– Само собой. Решительно и бесповоротно.

– А потом ушел?

– Прямиком сюда.

– Значит, так, – стальным голосом сказала Фанни, – а время-то не сходится! Говоришь, предложение он тебе сделал после того, как услышал твое имя? Почему же тебе потребовалась четверть часа, чтобы вернуться на кухню? Если желаешь знать, что я думаю, – не краснолицый это мужчина с седыми волосами был, а девица с Вашингтон-сквер.

– Фанни!

– Да я ведь тоже кое-что почитываю! Знаю, что тут творится, в вашем богемном квартале. У всех этих художников, натурщиц и всяких эдаких…

Муллет подобрался.

– Твои подозрения, Фанни, больно меня ранят. Если дашь себе труд выйти на крышу и заглянуть в окошко гостиной, сама его увидишь. Он дожидается, чтобы я принес ему выпить. Я отсутствовал так долго, потому что ему потребовалось десять минут, чтобы спросить, как меня зовут. Первые десять минут он сидел и что-то лопотал.

– Ладно, веди на крышу.

– Ну, видишь! – минуту спустя воскликнул Муллет. – Веришь мне теперь?

Через балконные двери гостиной был виден человек, вне всяких сомнений, в точности такой, как описывал Муллет. Фанни мгновенно раскаялась.

– Значит, я обидела своего бедненького маленького Фредди?

– Да. И очень.

– Ну прости! Вот!

И она его поцеловала, а он тут же растаял.

– Теперь я должен вернуться и принести ему выпить.

– А мне пора бежать.

– Ой нет! Погоди! – взмолился Муллет.

– Нет-нет! Пора! Мне еще заглянуть в пару магазинов…

– Фанни!

– Надо же девушке обзаводиться приданым!

– Только, пожалуйста, – тревожно вздохнул Муллет, – будь поосторожнее, детка!

Муллет ушел, а Фанни, послав ему воздушный поцелуй изящными пальчиками, выбежала на лестницу.

Минут через пять, когда Муллет сидел на кухне, погруженный в золотые мечтания, а Сигсби X. Уоддингтон потягивал виски с содовой, неожиданный дробный перестук по стеклу двери заставил гостя конвульсивно вздрогнуть, и большая часть виски выплеснулась ему на жилет.

Сигсби вскинул глаза. За балконной дверью стояла девушка и, судя по жестам, просила впустить ее в гостиную.

Однако дверь Сигсби открыл не сразу. Существуют, несомненно, женатые мужчины более низменного сорта, которые только порадовались бы встрече с хорошенькой девушкой, подающей знаки через стекло. Но Сигсби был не из таких. По натуре и воспитанию человеком он был осмотрительным, а потому какое-то время просто стоял и таращился на Фанни. Только когда взгляд ее стал совсем уж повелительным и практически загипнотизировал его, он заставил себя отодвинуть щеколду.

– Давно пора! – досадливо бросила Фанни, бесшумно проникая в комнату.

– Что вам нужно?

– Потолковать с вами. Что это такое я слыхала, будто вы просите людей совершить преступление?

Совесть Сигсби и без того металась в дикой лихорадке, и слова гостьи оглушили его будто взрыв динамита. Его бурному воображению тотчас представилось, что девушка, столь близко знакомая с его личными делами, агент секретной службы, а те, как известно, из кожи вон лезут, чтобы омрачить жизнь преступникам-любителям.

– Не понимаю, – хрипло выговорил он.

– Ну да, как же! – нетерпеливо бросила Фанни. Девушкой она была деловой и терпеть не могла всяческой канители. – Мне Фредерик Муллет все рассказал. Вам требуется сделать кое-какую работенку, а он отказался. Так вот вам и заместитель! Я! Если дельце по моей части, я очень не прочь!

Все еще опасливо Уоддингтон молча пялился на незнакомку. Теперь он решил: она расставляет ловушку, чтобы выудить у него признание, а потому не издавал ни звука, только трудно и хрипло дышал.

Однако Фанни, девушка ранимая, молчание его истолковала неправильно. Ей показалось, он не верит в таланты женщин.

– Если это мог бы проделать Фредди, могу и я! – заявила она. – Опля! Смотрите!

Тонкими пальчиками Фанни приподняла часы и цепочку.

– Что это? – выдохнул Сигсби.

– А на что похоже?

Уоддингтон прекрасно видел – на что, и ошалело ощупал кармашек жилета.

– А я не заметил, как вы их вытащили!

– Никто никогда не замечает! – горделиво отозвалась Фанни, и то была совершеннейшая, истинная правда. – А теперь, когда вы видели мою работу, вы мне верите? Что сумеет Фредди, сумею и я?

Измученную душу Сигсби X. Уоддингтона обдало прохладной целительной волной облегчения. Он понял, что ошибался в посетительнице. Никакой она не детектив, а блестящий специалист, до того ловко выуживающий всякую всячину из чужих карманов, что никто и не замечает. Как раз такой ему и требовался.

– Конечно, сможете! Безусловно! Не сомневаюсь, вы сможете! – жарко заверил Сигсби.

– Так что за работа?

– Мне нужно, чтобы вы стащили для меня жемчужное ожерелье.

– А где оно?

– В сейфе, в банке.

На живом личике Фанни написались разочарование и досада.

– Без толку и обсуждать. Я по сейфам не работаю. Я девушка тонкая, благовоспитанная и в жизни не держала в руках оксиацетиленовую паяльную трубку.

– Нет, вы не поняли! – заторопился Уоддингтон. – Когда я сказал, что ожерелье в банке, я имел в виду – пока что. Но вскоре его оттуда вынут и положат среди других свадебных подарков.

– A-а, вот теперь уже похоже на дело!

– Конечно, имен упоминать я не стану…

– Да мне и ни к чему.

– Просто скажу, что А, то есть владелица ожерелья, вскоре выходит замуж за Б.

– Об этом я и сама догадалась. Могу добавить, заполняя пробелы, – они любят друг друга.

– У меня есть основания предполагать, что венчание состоится в Хэмстеде, на Лонг-Айленде, где у мачехи (назовем ее В) имеется летний домик.

– А почему не в Нью-Йорке?

– Потому что, – не стал таиться Уоддингтон, – я высказал желание, чтобы венчание состоялось в Нью-Йорке.

– И что?

– А я – Г. Муж этой В.