Габриэле д'Аннунцио - Собрание сочинений в 6 томах. Том 2. Невинный. Сон весеннего утра. Сон осеннего вечера. Мертвый город. Джоконда. Новеллы

— О, Туллио, Туллио, задуши меня, убей меня, я не могу, не могу, ты слышишь? Я не могу больше переносить; я не хочу больше страдать!

Она кричала с отчаянием, оглядываясь кругом глазами безумной, точно искала что-нибудь или кого-нибудь, кто оказал бы ей ту помощь, которой я не мог оказать.

— Успокойся, успокойся, Джулианна… Может быть, уже настал момент. Мужайся. Сядь сюда… Мужайся, дорогая! Еще немного! Я здесь с тобой. Не бойся!

Я бросился к колокольчику.

— Доктора! Пусть сейчас же приедет доктор!

Джулианна больше не жаловалась.

Казалось, она сразу перестала страдать или по крайней мере не замечала боли, пораженная новой мыслью. По-видимому, она что-то обдумывала; она была поглощена своей мыслью. Я едва успел заметить в ней эту неожиданную перемену.

— Послушай, Туллио, если у меня будет бред…

— Что ты говоришь?

— Если после, во время лихорадки явится бред, и я умру в бреду…

— Ну?

В ее голосе слышался такой ужас, ее остановки были так мучительны, что паника овладела мной; я дрожал, как лист, даже еще не понимая, что она этим хотела сказать.

— Ну?

— Все будут тут, вокруг меня… Если в бреду, я заговорю, я открою… Понимаешь? Понимаешь? Одного слова будет достаточно. В бреду ведь не знаешь, что говоришь! Ты бы должен…

В эту минуту вошли мать, доктор, акушерка.

— Ах, доктор, — вздохнула Джулианна, — я думала, что умру.

— Смелее, смелее, — произнес доктор своим ободряющим голосом. — Не бойтесь, все будет хорошо.

Он взглянул на меня.

— Я думаю, — прибавил он, улыбаясь, — что ваш муж чувствует себя хуже вас.

И он указал мне на дверь.

— Уходите, уходите. Вам не надо оставаться здесь.

Я встретил взгляд матери, беспокойный, испуганный, соболезнующий.

— Да, Туллио, тебе лучше уйти, — сказала она. — Федерико ждет тебя.

Я посмотрел на Джулианну. Не обращая внимания на остальных, она пристально смотрела на меня блестящими, странно сверкающими глазами. В этом взгляде было все напряжение ее отчаивающейся души.

— Я не уйду из соседней комнаты, — твердо объявил я, продолжая смотреть на Джулианну.

Повернувшись, чтобы выйти, я увидел акушерку, клавшую подушки на постель муки, на постель страдания, и я вздрогнул, как от дыхания смерти.

Это было между четырьмя и пятью часами утра. Боли все еще длились с некоторыми перерывами. Около трех часов сон внезапно овладел мной на диване, на котором я сидел в соседней комнате. Кристина меня разбудила, она сказала, что Джулианна хочет меня видеть.

Еще не очнувшись хорошенько, я вскочил на ноги.

— Я спал? Что случилось? Джулианна…

— Не пугайтесь. Ничего не случилось. Боли утихли. Пожалуйте взглянуть.

Я вышел. Я сразу увидел Джулианну.

Она лежала на подушках, бледная как ее рубашка, почти безжизненная. Я тотчас же встретился с ее глазами, потому что они были обращены на дверь в ожидании меня. Глаза ее показались мне еще шире раскрытыми, более глубокими, еще больше ввалившимися и окруженными большею синевой.

— Видишь, — произнесла она, еле слышно. — Я все еще в том же положении.

И она не переставала смотреть на меня. Глаза ее, казалось, говорили, как и глаза княгини Лизы: «Я ждала помощи от тебя, а ты не помогаешь мне, даже ты!»

— А доктор? — спросил я у матери, стоявшей тут с озабоченным видом.

Она указала мне на дверь. Я направился туда. Я вошел. Я увидел доктора у стола, на котором лежали всякие медикаменты, черный футляр, термометр, бинты, компрессы, склянки, всякие специальные трубки. Доктор держал в руках эластичную трубку, к которой он прикреплял катетер; вполголоса он давал наставления Кристине.

— Доктор! — спросил я его резко. — В чем же дело?

— Пока нет ничего тревожного.

— А все эти приготовления?

— Из предосторожности.

— Но сколько же времени будет длиться эта агония?

— Мы приближаемся к концу.

— Говорите прямо, прошу вас. Вы предвидите какое-нибудь несчастье? Говорите прямо…

— Пока не предвидится ничего серьезного. Я боюсь геморрагии и принимаю меры. Я остановлю ее. Доверьтесь мне и успокойтесь. Я заметил, что ваше присутствие сильно волнует Джулианну. В этот последний короткий промежуток ей нужно собраться со всеми своими силами. Необходимо, чтобы вы удалились. Обещайтесь слушаться меня. Вы войдете, когда я вас позову.

До нас долетел крик.

— Возобновляются боли, — сказал он. — Вот и конец. Будьте же спокойны!

Он направился к двери. Я последовал за ним. Мы подошли к Джулианне. Она схватила мою руку и сжала ее точно клещами. У нее было еще столько силы!

— Мужайся! Мужайся! Мы здесь. Все пойдет хорошо. Правда, доктор? — пробормотал я.

— Да, да. Теперь нельзя терять времени. Оставьте его, Джулианна, дайте ему уйти.

Она посмотрела на доктора и на меня расширенными глазами. Она оставила мою руку.

— Мужайся, — повторил я, задыхаясь. Я поцеловал ее мокрый лоб. Я повернулся, чтобы уйти.

— Ах, Туллио, — крикнула она мне вслед раздирающим голосом, который обозначал: «Я больше тебя не увижу».

Я хотел снова вернуться.

— Уходите, уходите, — повелительно приказал доктор.

Мне пришлось повиноваться. Кто-то запер за мною дверь. Я стоял у двери несколько минут, прислушиваясь; но колени у меня подкашивались, стук сердца заглушал всякий другой шум. Я бросился на диван; я вцепился зубами в платок, я зарылся головой в подушку. Я тоже страдал физически, точно меня медленно и неудачно ампутировали. Вопли родильницы доносились до меня через дверь. И при каждом из этих криков я думал: «Это последний!». В промежутках слышался гул женских голосов: вероятно, утешения матери и акушерки. Раздался крик, более сильный и нечеловечный, чем другие. «Это последний!» И я вскочил на ноги, охваченный ужасом.

Я не мог шевельнуться. Прошло несколько минут, прошло бесконечное время. Подобно молниям мысли, образы мелькали у меня в мозгу. «Родился? А если она умерла? А если оба они умерли? И мать и сын? Нет, нет! Она, вероятно, умерла; а он жив. Но отчего не слышно плача? Геморрагия, кровь…» Я увидел красное озеро и посреди него захлебывавшуюся Джулианну. Я победил ужас, сковавший меня, и бросился к двери. Я открыл ее и вошел.

— Не подходите! Не подходите! Вы хотите убить ее?

Джулианна казалась мертвой, она была неподвижна, бледнее рубашки. Мать стояла, наклонившись над ней, и держала компресс. Большие кровяные пятна виднелись на постели; большие кровяные пятна виднелись на паркете. Хирург приготовлял «ирригатор» спокойно и методично; руки его не дрожали, но лоб был нахмурен. Таз с кипевшей водой стоял в углу. Кристина наливала горячую воду в другой таз, в котором держала термометр; другая женщина уносила вату. В воздухе слышался запах аммиака и уксуса.