Элизабет Мид-Смит - Дедушка и внучка

Лицо мужчины было до того красным, что Дороти смело могла бы заподозрить его в склонности к припадкам. Бардвел протянул большую мозолистую руку и взял ручку ребенка.

— Что вы делаете тут, маленькая мисс? — спросил он.

— Как вы поживаете, мистер Как-меня-зовут? — Дороти ответила вопросом на вопрос и застрекотала: — Я пришла с тетей. Видите, вон она сидит под деревом. Она очень печальная, одинокая, и, к сожалению, у нее ужасно много морщин. Она говорит, что морщинки у нее появились от печали и забот. А я боюсь, знаете ли, что они прибавляются на ее лице из-за меня. Я учу ее французскому языку. Говорите ли вы по-французски, мистер Как-меня-зовут?

— Нет-нет, маленькая мисс, нет.

— Моя тетушка очень непонятлива, — продолжала Дороти, — я не знаю почему. Вот дедуля, тот удивительно умен и понятлив.

— Ну, нет, — заметил Бардвел.

— Уверяю вас, мистер Как-меня-зовут. Он замечательно понятлив. Теперь он выучил «Совушку и Киску». А на прошлой неделе «Я помню»… Скоро мы выучим пропасть стихов и будем их рассказывать тетушке. Это она меня так наказывает, стихами. А еще мы по вечерам танцуем менуэт в гостиной. Вам хочется приехать посмотреть на нас?

— Хотел бы… да не могу, — Бардвел не отрывал восхищенных глаз от маленького создания.

— Почему же не можете?

— Я не такой человек, как вы.

Дороти протянула маленькую ручку и погладила его ладонь.

— У вас две руки? — спросила она.

— Конечно, маленькая мисс.

— И две ноги?

— Конечно, маленькая мисс.

— И у вас есть голова, и плечи, и туловище? И волосы, и глаза, и рот, и нос? Ну, все это есть также и у меня. Мы совсем одинаковые, мистер Как-меня-зовут. Я не понимаю, почему это вы не такой человек, как я.

— Какие странные мысли бродят в вашей головке! Моя маленькая мисс, вы напоминаете мне одно существо, которое я никогда больше не увижу. И мое сердце до сих пор болит. Как вы думаете, может быть, вы когда-нибудь поцелуете мистера Как-меня-зовут?

— Я не целую чужих, — Дороти немножко отступила. — Но вот вам моя рука, если хотите, можете поцеловать ее, мистер Как-меня-зовут.

Фермер наклонился и прижал губы к нежной детской руке.

— Теперь вернитесь к вашей печальной тетке. Но помните, что на свете есть и другие печальные люди, кроме нее. Идите, идите, Господь благословит вас. Скорее уходите, скорее, или… или я…

— Или что вы сделаете? Какое у вас странное лицо.

— Я не могу сказать, что я сделаю, если вы не уйдете от меня. Уйдите же поскорее.

— Вы мне нравитесь, — сказала Дороти. — Когда вы мне понравитесь еще больше, я, может быть, поцелую вас. Может быть, я устрою так, чтобы вы слышали, как мы с дедушкой будем рассказывать стихи. Я Киска, а он Совушка. До свидания. Мне было очень грустно узнать, что у вас на сердце есть печаль.

— Уходите, дитя, уходите, — резко сказал Бардвел.

Маленькая голубая фигурка бросилась к тому месту, где сидела Доротея. Из-за дерева внезапно выглянуло темно-бронзовое загорелое лицо с глазами, похожими на глаза Дороти. Молодой сэр Роджер схватил Бардвела за руку и шепнул:

— Бардвел, старина, я не могу этого выносить!

— Должны, вы обещали мне! — твердо сказал фермер и увел с собой молодого Сезиджера в чащу леса.

Они ушли так быстро и тихо, что ни Дороти, ни ее тетка не заметили их ухода.

Домой Дороти вернулась совсем усталая. Мэри и Карбури позвали ее к себе на чай. Она с удовольствием согласилась, и теперь ела землянику со сливками и наслаждалась беседой с Мэри. Раньше слуги никогда не приглашали девочку, но в этот раз они хотели сделать все возможное, чтобы печальная весть о гибели Бенни как можно позже дошла до ребенка.

В это время мисс Доротея лежала на постели у себя в спальне и горько плакала. Душевные силы ее были на исходе, она чувствовала, что не в силах больше хранить чужую тайну.

Сэр Роджер малодушно запер дверь и окно кабинета, чтобы девочка не могла ворваться к нему и застать врасплох прежде, чем он найдет слова для рассказа об участи кролика. Он лихорадочно обдумывал, кем бы заменить бедного Бенни. Может, подарить Дороти собаку или кошку? Сэр Роджер ненавидел кошек, но она любила всех маленьких пушистых животных. Или не подменить ли Бенни другим зверьком? Ведь в окрестных лесах этих коричневых кроликов бесчисленное множество. Но едва у старика зародилась эта мысль, он тотчас прогнал ее. Он понимал, что маленькую Дороти невозможно обмануть, да и не хотел этого.

«Нет, она узнает о том, что случилось. Это, конечно, глубоко опечалит ее! — думалось ему. — Она очень постоянное любящее маленькое существо, которое умеет управлять собой, но поэтому-то и страдает особенно сильно». И вот он, как трус, заперся, чтобы спокойно обдумать, как поступить.

Карбури и Мэри приготовили чай с особенно вкусной закуской. Дороти сидела на высоком стуле за столом, покрытым чистой белой скатертью. У старинного буфета стоял Карбури и чистил серебро. Мэри сидела на стуле и чинила платья Дороти.

— Вот большая ягода! — сказала Дороти, кладя себе в рот спелую землянику. — И какой у нее чудесный вкус. Я очень люблю землянику. А вы, Карбури?

— Любил когда-то, маленькая мисс. Теперь я не часто пробую ягоды.

— Почему? — спросила Дороти. — В саду их так много.

— Землянику продают, маленькая мисс.

— Кто же ее покупает?

— Люди, которым она нужна, дорогая, — сказала Мэри.

— А разве нам ее не нужно?

— Ваш дедушка желает ее продавать, дорогая, — опять заметила Мэри.

— А разве мой дедушка ужасно бедный? — спросила Дороти, медленно откусывая кусочек от другой ягоды.

— Он очень богат, — пониженным голосом сказал Карбури. — Он самый богатый человек из всех, кого я знаю, а я знаю много богачей.

Дороти широко раскрыла глаза.

— Зачем же тогда он продает землянику?

— Потому что он любит деньги, — необдуманные слова выскочили у Мэри сами собой.

Карбури бросил на нее неодобрительный взгляд. Дороти проницательно посмотрела сначала на буфетчика, потом на служанку.

— По тому, как вы смотрите друг на друга, — заметила она, — я угадываю, что вы сказали что-то не совсем хорошее о моем дедушке. Пожалуйста, не надо. Видите ли, я люблю его больше всего на свете. Как только выпью молоко, побегу к нему. Я очень благодарна вам обоим, только вы не должны говорить о моих близких ничего плохого.

— Дорогая моя, — смутилась Мэри, — мы не хотели обидеть его.

— Ну конечно нет! Вы оба просто ничего не знаете, и, боюсь, непонятливы. Тетушка непонятлива, мистер Как-меня-зовут тоже непонятлив, а теперь я вижу, что и вы такие же. Остаются только дедуля и мой голубчик Бенни. О, Карбури, — прибавила она со смехом, — знаете, что я хотела бы для тети? Я хотела бы, чтобы у нее были такие же ушки, как у моего Бенни.