Генри Миллер - Вспоминать, чтобы помнить (Remember to Remember)

Это событие произошло около семи лет назад. Все мы храним в памяти много разных странных, поразительных, необъяснимых случаев. Часто какой-нибудь один помнится ярче прочих и словно преследует нас. С течением времени его неразгаданный смысл становится все значительнее. Он как магнитом притягивает к себе все остальные необычные явления, высвечивая их и придавая им совершенно новую окраску. Тому, что он вспоминается так часто, должна быть серьезная причина. Наша способность забывать некоторые болезненные события сравнима только с нашей способностью запоминать другие. То, что похоронено, и то, что живет, одинаково важно. Одно действует в подземном мире, другое — в небесном. Но оба они вечны.

В одной из своих книг («Отступник») Фред приводит эту фразу, приписывая ее другому лицу; там подчеркивается, что человеку надо многое забыть прежде, чем он сможет начать вспоминать. Этот отрывок (ближе к концу книги, где довольно пространно говорится о «памяти») начинается с очень значительной фразы. Рассказчик и женщина по имени Айрис Дэй сидят за прощальным обедом. Приносят вино, про которое рассказчик говорит, что оно тут же ударило ему в голову, подарив ощущение спокойствия и ясности. «Это вино, — говорят ему, — пили задолго до Бахуса. Оно с берегов Эридана, где вода чище и прозрачнее, чем где-либо... Говорят (это та фраза, которую я считаю значительной), что оно дарит больному забвение, а чистому сердцем — память».

Затем говорит рассказчик:

«Поразительно! Что это? Во мне открылся удивительный свет, но я не могу его описать».

«Когда глаза привыкнут, ты будешь лучше видеть. Дело не в вине, а в тебе — просто ты отыскал ключ к принадлежащему тебе сокровищу».

«Я ничего не помню, Айрис».

«Не волнуйся, вспомнишь... Миссия человека на земле — вспоминать... Нет ни науки, ни мудрости, ни даже любви. В конце концов все сводится к одному — к памяти».

Когда Айрис Дэй приступает к объяснению жертвенного характера самоотречения (где уничтожено понятие «настоящего» как временной концепции), мы узнаем, что главной целью всего сущего является «воссоединение с Источником, который ты пока еще не можешь вспомнить»... Затем она прибавляет: «Но пока ты не принесешь в жертву все, что приобрел, память не вернется к тебе... С каждой последующей жертвой ты приближаешься к Источнику».

Здесь рассказчик говорит нам, что встреча с Айрис Дэй была предопределена судьбой. Не сойдись они, его жизнь пошла бы по-другому. «Ты повстречалась мне на перепутье», — говорит он.

Эта встреча, которую автор переносит в Лондон, соответствует тому, что произошло на Вилла-Сера. Айрис Дэй, без сомнения, — та женщина, что появилась у нас в доме на Рождество. И хотя я прочитал «Отступника» сразу же по его выходе в 1943 году, я не сразу связал эти два события. Только несколько минут назад я вдруг спросил себя, а не рассказал ли мой старый друг где-нибудь о том, что с ним случилось. Прочитав заключительные страницы книги, я был больше всего поражен тем, как он объясняет свое новое отношение к войне. Думается, стоит привести еще несколько выдержек из дальнейшего разговора героев.

«Война — зло?» — спросил я.

«Не зло, а ребячество...» Сделав несколько замечаний о природе приближающейся войны (теперь уже закончившейся), Айрис Дэй прибавляет: «Я рада, что ты на правой стороне. Хотя для отдельного человека не важно, на какой стороне он находится».

«Что ты хочешь этим сказать?»

«Ты можешь быть прав даже в том случае, если судьба распорядится послать тебя не в тот лагерь; правда, тогда тебе придется труднее — это потребует больших сил и жертв... Само собой разумеется, что подавляющее большинство воюющих людей убеждены, что находятся на правой стороне. Все войны я называю ребячеством, ибо люди верят, что можно силой, законами, порядком, догмами, идеями навязать миру тот строй, который они считают справедливым, не понимая, что единственный Закон дан им задолго до того, как Земля стала обитаемой... Какими бы мы ни были, хорошими или плохими, мы должны жить по законам Истины, Справедливости и Любви — иначе нас ждет гибель. Следовательно, по большому счету не важно (с космической точки зрения), чья сторона победит: ведь в конце концов неизбежна победа тех, кто разделяет идеалы Истины, Справедливости и Любви. Ибо в этом — основной Закон».

«Полагаю, ты права, Айрис, но это не совсем нам подходит. Не думаю, что у нас есть право сидеть и ждать, пока восторжествует справедливость: человек должен бороться за то, что считает правильным».

«Рада слышать это от тебя... Однако нет ничего плохого, если кто-то уклоняется от участия в войне, не веря в ее справедливость. Я знаю, как ты ненавидишь войну, но знаю также и то, что ты понимаешь: на карту поставлено слишком много, это касается всего человечества и ipso facto* тебя самого...»

* В силу самого факта (лат.).

После нескольких пространных замечаний о роли Англии в конфликте Айрис Дэй возвращается к сути дела. Слова ее обретают пророческий характер:

«Помимо конечного результата, который постепенно вырисовывается в этом конфликте, в котором, возможно, и ты будешь играть небольшую роль, эта война может оказать значительное влияние на формирование твоей личности. За самое короткое время война может тебя изменить. Может измениться и сама основа твоего характера. Ведь ты еще даже не начинал жить своей жизнью, а это очень важно — прожить собственную жизнь. Твое прошлое — проявление несвойственной тебе сущности... Только оказавшись голым, босым и без крыши над головой, ты разгребешь руины и начнешь строить свой собственный дом... Эта война, способная определить будущее человечества на несколько столетий, дает тебе уникальную возможность примириться с прошлым. Ведь ты лично причастен к этой войне. Возможно, это звучит жестоко, и я должна признать, что здесь нет полностью твоей вины, но факт остается фактом: ты лично ответствен за войну в той степени, в какой ты не прожил свою жизнь; общая сумма бесчисленных, прошедших мимо жизней, подобных твоей, несет ответственность за катастрофу. Бесполезно ссылаться на то, что ты ни к кому не испытываешь ненависти, что ты всегда держался в стороне от тех действий, которые в конечном счете привели к войне. Но это не все. Твоя самая большая вина, и ты разделяешь ее практически со всем человечеством, заключается в том, что ты ведешь неправильную жизнь. И вот эту вину ты можешь теперь искупить. Я знаю, ты с этим справишься».

Значит, вот оно оправдание участия в массовой бойне? — спросите вы. Выходит, примкнув к «правой» стороне, мой добрый друг Фред решил тем самым искупить бесполезно прожитую жизнь? Во имя Мира и Справедливости он готов убивать, как любой другой обманутый человек, так ведь?