Михаил Коцюбинский - Фата Моргана
- Название:Фата Моргана
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Художественная литература
- Год:1968
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Коцюбинский - Фата Моргана краткое содержание
В 1903 году Коцюбинский принялся за создание эпопеи о революции в деревне и назвал ее «Fata morgana». Через семь лет, когда опыт революции уже мог быть оценен и продуман, появилась вторая часть повести.
Фата Моргана - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Мария всплеснула руками.
— А что им, если не послушаются,— бить.
— Ведь уже некуда дальше, все одно погибать. Хоть в могилу, хуже не станет. Народ изголодался, а никто не позаботится, есть никто не даст. Ни за что не даст!.. Хочешь есть — пей воду... Отведал беды, так напейся воды... Один роскошествует, а другой... Беда прежде роскоши родилась. Обуть пана в постолы...
Однако понемногу фантазия Панаса увядала, будто червь точил ее. Где там! Разве так легко спорить с паном!
Пан уже не хотел надевать постолы, не хотел сам жать. Он снова был сильным и хитрым врагом, с которым трудно было бороться, который всех победит. Лучше подальше от пана и от греха. Разве ему, Панасу, земский не выбил зуб?
Панаса никто не слушал.
Тогда он застучал палкой.
Что ему нужно?
Нет, пана не запугаешь. У него сила. Нагонит тебе полное село, и у кого сзади было гладенько, узорами разукрасит. Теперь кричат, а тогда что? В стае и беззубая собака зла. Захотели голыми руками ежа убить. Не убьешь, уколет.
Старая хозяйка снова убавила огня. Когда там что будет, а керосин дорогой.
Иван Короткий хотел знать, все ли подписались.
Человек из Ямищ не мог ничего сказать из-за крика.
— Тише, тише, пускай говорит...
Известно, не все подписались. Богатеи отказались.
— Чего захотели! Один черт, что пан, что богатый мужик.
Все ж к ним присоединились деревни Пески, Береза, Веселый Бор...
— Вот! Слышите? Слышите, сколько присоединилось. Теперь наша очередь. Постоим за них, они за нас постоят.
Подписать! Подписать!
В хате становилось душно. Дым стлался по хате, как низкие облака, и синие волны, смешанные с криком, тянулись к раскрытым окнам.
Разве кто заставляет работать у пана? Не хочешь, не иди. Пусть увидит, что не в богатстве сила, а в черных руках. Надо присоединиться. Всем.
Панас Кандзюба шел против общества.
Он не согласен. Это будет бунт.
— Тю! Какой бунт?
— Такой бунт. За это не похвалят. Лучше ждать прирезки.
— Жди, дождешься.
— Скоро будут землю делить.
Мария всплеснула руками.
Разве она не говорила!
На Панаса насели. Кто будет делить? Может, паны?
Однако Панас крепко стоял на своем. Твердый и серый, как груда земли, в тяжелых сапожищах, он знал одно:
— Будут землю делить.
— Да хорошо, хорошо, а покамест...
— Это будет бунт.
Еще там загнать лошадей к пану на поле, увезти тайком бревно из лесу, поставить верши на панском пруду — одно, а бунтовать против пана всем селом, на это нет согласия. Достаточно и одного зуба, выбитого земским.
— Вот видишь... вот!
Раскрыл рот и тыкал пальцем, грубым и негнущимся, как обрубок с корою, в черную дырку на бледных деснах.
— Видите!.. Вот!
Так Панаса и оставили.
Гром все грохочет, рыжая туча левым крылом обнимает небо. Всюду от капель пузыри на воде, а по оврагам текут потоки и подмывают сено. Погибло сено! Маланка подоткнула подол и лезет в воду, и как раз тогда Гафийка говорит:
— Мама, кто-то стучит в окно.
В окно? какое там окно?
Верно, стучат.
Маланка слезает с лавки, нащупывает стены, а в окно кто-то барабанит.
— Кто там? Кто стучит?
Маланка открывает окно.
— Идите на завод. Несчастье. Андрию руку попортило.
— Несчастье... — повторяет за ним Маланка.
— Сильно попортило?
— Не знаю. Кто говорит — оторвало руку, а кто—пальцы.
— Боже мой, боже...
Маланка мечется в темноте, как мышь в западне, а что хотела сделать — не помнит. Наконец Гафийка подает ей юбку.
Вот тебе и гром!
Какая бесконечно длинная деревня. Там, на винокуренном, несчастье, Андрий умер — может, он лежит, длинный и недвижимый, а тут эти хаты, сонные и тихие, одну минуешь, другая встает, и нет им конца. За тыном тын, за воротами ворота... Слышно, как скот в хлевах тяжело сопит да Гафийка неровно дышит рядом с Маланкой. А завод еще далеко.
Только теперь замечает Маланка, что за ней бежит хлопец с завода.
— Ты видел Андрия?
Кто-то чужой спросил, а хлопец сейчас же говорит.
Нет, он не видел, его послали. Рассказывает что-то нудно и долго, но Маланка не слушает.
Вот уже дохнуло ночной сыростью с пруда, и вдруг, за поворотом, ряд освещенных окон резанул сердце. Завод выбрасывает клубы дыма и весь дрожит, яркий, большой, живой среди мертвой ночи.
Во дворе группа людей, горит свет. Андрий помер. Она кричит и всех расталкивает.
— Молчи, старуха!..
Сердитый голос ее останавливает, она внезапно замолкает и лишь покорно, как побитая собака, переводит взгляд с одного на другого.
Ей объясняют:
— Он, видите, был в аппаратной...
— У машины, значит...
— У машины,— говорит Маланка.
— Держал масленку, а шестерня вдруг и того... и повернулась...
— И повернулась,— повторяет Маланка.
— Он тогда правой хвать, чтоб удержать масленку, а ему четыре пальца так и отхватило.
— По самую ладонь.
— Жив? — спрашивает Маланка.
— Жив... там фершал.
На землю ложится свет, а что там делают, как Андрий — Маланка не знает. Только теперь услыхала, что стонет. Значит, жив.
Наконец тот же сердитый голос кричит:
— Тут жена? Ну, старуха, иди...
Рабочие дают ей дорогу. Она видит что-то белое, вроде подушки, и, только подойдя ближе, замечает желтое, как воск, лицо, какое-то ссохшееся, маленькое, темное, перекошенный рот.
— Андрийко, что ты наделал?
Молчит и стонет.
— Что с тобой, Андрий?
— Откуда мне знать... Калекой стал... Собери мои пальцы.
— Что ты говоришь, Андрийко?
— Собери мои пальцы, закопай... Я ими хлеб зарабатывал. Ой... боже мой, боже...

Подошли двое рабочих и увели Андрия. Не дали Маланке поголосить.
В аппаратной Маланка искала Андриевы пальцы. Три желтых в масле обрубка валялись на полу, у машины, четвертого так и не нашла. Она завернула их в платок и захватила с собой.
Утром Андрия отвезли в больницу, в город, а Маланку позвал сам паныч Леля. Он долго сердился, кричал на нее, как на Андрия, но, спасибо, дал пять рублей.
Через три недели Андрий вернулся. Худой, желтый, поседел, рука на перевязи.
— Болят у меня пальцы,— жаловался Маланке.
— Да где те пальцы?
— Как пошевелю ими,—а пошевелить хочется,— так и заболят. Ты их закопала?
— Как же. В огороде. Что будем делать? — жаловалась Маланка.
— Как что? Пойду на завод, пусть поставят на другую работу.
Но в конторе сказали, что калек не принимают. К панычу Леле и не пустили.
— Хорошее дело! — кричал Андрий.— Работал, пане добродзею, на сахарном двенадцать лет,— не чужой он был, твоего же тестя; теперь у тебя руку при машине испортил, а ты меня выбрасываешь, как хлам...
Потом ходила Маланка. Просила, умоляла — не помогло. И так, говорит, большие расходы: за больницу платили, пять рублей дали, а сколько возни было...
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: