Эдит Уортон - В доме веселья

— О, мы все знаем это, — вставила мисс Степни сухо. — Но у Лили слишком много элегантных нарядов…

— Я хочу, чтобы она была хорошо одета, это совершенно естественно!

— Конечно, но, помимо долгов за платья, есть еще и карточные долги.

Изначально мисс Степни не хотела доводить разговор до этой темы, но теперь можно было винить скептицизм самой миссис Пенистон. Она была как упрямые неверующие из Писания, которых следовало уничтожить, чтобы заставить поверить.

— Карточные долги? У Лили? — Голос миссис Пенистон дрожал от гнева и недоумения. Она решила, что Грейс Степни сошла с ума. — Что ты вообще имеешь в виду?

— То, что если играть в бридж на деньги с теми, с кем играет Лили, то вполне возможно сильно проиграться, и я полагаю, что Лили выигрывает не всегда.

— Кто тебе сказал, что моя племянница играет на деньги?

— Помилуйте, кузина Джулия, не смотрите на меня так, будто я стараюсь настроить вас против Лили! Все знают, что она помешана на бридже. Миссис Грайс сама сказала мне: то, что она играет на деньги, испугало Перси Грайса, хотя поначалу он увлекся ею. Но среди друзей Лили вполне обычное дело играть в карты на деньги. Более того, они полагают простительным и то, что она делает…

— Что они полагают простительным?

— В случае денежных затруднений принимать ухаживания мужчин вроде Гаса Тренора и Джорджа Дорсета.

Миссис Пенистон снова вскрикнула:

— Джордж Дорсет? А кто еще? Я хочу знать самое худшее, пожалуйста.

— Вы меня неправильно поняли, кузина Джулия. Последнее время Лили часто общалась с Дорсетами, и Джордж, кажется, очарован ею, но, конечно, все это естественно. И я уверена, что все эти ужасные слухи неправда, но она действительно потратила много денег этой зимой. Иви ван Осбург на днях заказывала у Селесты приданое — да, свадьба состоится в следующем месяце, — и она сказала мне, что Селеста показала ей самые изысканные вещи, те, что она отправляла Лили. И люди говорят, что Джуди Тренор поссорилась с ней из-за Гаса, но простите, что все это рассказала, я хотела как лучше.

Природный скептицизм миссис Пенистон облегчил ей возможность выпроводить мисс Степни с презрением, которое предвещало недоброе для этой леди в рассуждении наследования платья из черной парчи, но умы, непроницаемые для логики, обычно имеют трещину с лазейками для подозрений, и намеки ее собеседницы не испарились незамеченными, как она ожидала. Миссис Пенистон не выносила сцен, и ее решимость избегать их всегда вела к мысли держаться подальше от подробностей жизни Лили. В юности у девушек не должно быть пристального надзора. Они, как правило, должны быть вовлечены в законный процесс ухаживания и вступления в брак, и вмешательство в такие дела их опекунов считается неразумным, как если бы зритель внезапно вмешался в игру актеров на сцене. Конечно, даже во времена юности миссис Пенистон были «резвые» девушки, но их резвость в худшем случае понималась как избыток животной силы, против которой не могло быть более серьезного обвинения, чем определение «неженственное поведение». Современная «резвость» стала синонимом безнравственности, и сама мысль о безнравственности оскорбляла миссис Пенистон, как запах готовящейся пищи, проникший в гостиную, — это была одна из концепций, которые ее разум отказывался признать.

У нее не было намерения сразу же повторить Лили то, что она услышала, или даже пытаться установить истину с помощью осторожного допроса. Для этого, может быть, пришлось бы спровоцировать сцену, а сцена при расстроенных нервах миссис Пенистон, ввиду еще не угасших волнений после давешнего приема, поскольку ее разум все еще трепетал от новых впечатлений, становилась рискованной затеей, так что она сочла своим долгом ее избежать. Но в мыслях поселилось устойчивое негодование против племянницы, и оно становилось все навязчивей, поскольку не могло было очищено объяснением или обсуждением. Ужасно, что молодая девушка позволила себя обсуждать! Даже если обвинения против нее ложны, она виновата уже тем, что они появились. Миссис Пенистон казалось, что в доме завелась инфекционная болезнь, а она обречена сидеть, дрожа, среди зараженной мебели.

Мисс Барт и в самом деле шла по кривой дорожке, и никто из ее критиков не был осведомлен об этом лучше ее самой, однако она с фатализмом следовала от одного ложного поворота к другому, даже не предполагая, где находится верная дорога, до тех пор, пока не станет слишком поздно, чтобы на нее вернуться.

Лили, всегда считавшая себя выше мелочных предубеждений, и представить не могла, что, позволив Гасу Тренору заработать для нее немного денег, поставила под угрозу собственный покой и уверенность в себе. Сам по себе этот факт пока что не тревожил, однако в изобилии порождал опасные осложнения. А когда удовольствие от швыряния деньгами иссякло, осложнения стали более явственны, и Лили, суровая логика которой всегда указывала, что в ее неудачах виновен кто-то другой, убедила себя, что всеми своими невзгодами она обязана враждебности Берты Дорсет. Впрочем, эта враждебность, похоже, плавно перетекла в новую дружбу. Во время визита Лили к Дорсетам обе женщины неожиданно обнаружили, что могут быть полезны друг другу, а инстинкт цивилизованного человека всегда получает более утонченное удовольствие, используя своего противника, вместо того чтобы его проклинать. Дело в том, что миссис Дорсет затеяла новый чувственный эксперимент, подопытным кроликом в котором выступало последнее приобретение миссис Фишер — Нед Сильвертон, а в такие моменты, как однажды сказала Джуди Тренор, Берта Дорсет остро нуждается в том, чтобы внимание ее супруга отвлек какой-нибудь другой предмет. Между тем развлечь Дорсета было не легче, чем развлечь варвара, но даже его высокомерие не могло устоять против искусства Лили, вернее, она нарочно подстроилась под его непомерный эгоизм. Ее прошлый опыт с Перси Грайсом научил ее правильно руководить настроением Дорсета, и если необходимость очаровывать и не была такой уж срочной, то сложная ситуация, в которой она оказалась, велела ей использовать для этого малейшую возможность.

Близость с Дорсетами не сулила ей облегчения материальных трудностей. Миссис Дорсет — это не Джуди Тренор с ее добросердечными порывами, а восхищение Дорсета, похоже, не грозило вылиться в некие финансовые бонусы, даже если бы Лили захотела упрочить свой опыт в этой области. Все, что ей нужно было от дружбы с Дорсетами, — это поддержка в обществе. Лили знала, что о ней поползли толки, но, в отличие от миссис Пенистон, ее они не встревожили. В кругу Лили такие сплетни не были чем-то необычным, считалось, что если красивая девушка флиртует с женатым, то это лишь от нехватки иных возможностей. Тренор — вот кто действительно ее пугал. Их прогулка в Парке не увенчалась успехом. Тренор женился рано, и с тех пор его отношения с женщинами никогда не принимали форму сентиментальных светских бесед, разветвлявшихся, как пути в лабиринте. Оказываясь раз за разом в одной и той же — начальной точке, Тренор сперва растерялся, а потом разозлился, и Лили чувствовала, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля. Тренор стал по-настоящему неуправляемым. Несмотря на взаимопонимание между ним и Роуздейлом, падение на бирже каким-то образом сильно повлияло и на него, над Тренором довлели его хозяйственные расходы, и казалось, все вокруг ополчилось против него, а привычная удача от него отвернулась.