Жорж Санд - Нанон

Он уже допевал второй куплет, как вдруг за окнами раздался странный пронзительный вопль и, эхом прокатившись по комнате, заглох где-то около Пареля [3] Потом я узнала, что слова «Пар-элл» кельтского происхождения и означают «большой огненный камень»; он служил друидам жертвенником. (Прим. автора.) — огромного валуна по соседству с нами.

Мы недоуменно переглянулись и прислушались. Волчий вой и тявканье лисиц были нам не в новинку, поэтому никто из нас не усомнился, что это какое-то другое животное или скорее всего человек. Дюмон взял дубинку и тихонько приоткрыл дверь. Потом до нас долетели обрывки фраз, лишенные всякого смысла, однако нам стало ясно, что выкрикнула их пожилая женщина, обезумевшая от ужаса и гнева. Мы выскочили и побежали вслед за пришелицей, стараясь поймать призрак, но она, топча иссохший папоротник, скрылась в темноте и больше не появлялась.

— Бьюсь об заклад, — сказал нам Дюмон, — что это была колдунья. Наверняка она творила заклинания на большом валуне — ведь в прежнее время сейчас бы как раз служили рождественскую мессу.

— Ты прав, — сказал Эмильен, — наверняка тут отправляют те же обряды, что и в наших краях. Верят, что кельтские камни заколдованы, что в полночь они танцуют и переходят с места на место, открывая сокровища, спрятанные под ними. Эта старуха, верно, решила вызвать дьявола, и ты своим рождественским псалмом ее спугнул и разозлил. Ничего худого в этом нет, но, уволь, братец, больше не пой: кто знает, сколько вокруг нас этих вольнодумцев-ведунов, они еще решат, что ты переодетый священник и поешь мессу.

На следующий день мы нашли у порога угриную кожу, проколотую семью толстыми гвоздями. То было приношение злым духам, очень распространенное в наших деревнях. Заслышав пение Дюмона, колдунья уронила эту кожу возле нашего дома. Из нее Дюмон смастерил кошелек, а гвозди припрятал — такой находкой грешно было пренебрегать. А через несколько дней Дюмону повстречался один из последних каменотесов, работавший неподалеку от валуна Парель. Дюмон снимал наше жилище при нем, наверное поэтому тот сообщил ему, что наш хозяин ушел на работы в Шатр, где срывали колокольню при кармелитском монастыре.

— Разломать ее малость опоздали, — добавил каменотес, — их уже всюду уничтожили. Но ничего, когда начнут восстанавливать, у нас будет работа. Тогда нам очень пригодятся ваши валуны вон на тех холмах.

— И Парель тоже? — спросил Дюмон, желавший узнать, отчего этот камень так почитают в округе.

— Нет, его мы не тронем, — ответил каменотес, — он слишком большой, и к тому же внутри у него живет нечистая сила. В вашем возрасте взобраться на него трудно (Дюмон старался выглядеть старше и дряхлее, чем был на самом деле), а не то вы сами увидали бы, что наверху он весь покрыт крестами и заклинаниями, которые вырезали священники, чтобы прогнать духов. В общем, хотите верьте, хотите нет, но в рождественскую ночь все эти кресты исчезают, и камень становится голый, как мое колено, но на рассвете они появляются снова.

— Вы сами это видели? — спросил Дюмон, стараясь скрыть недоверие.

— Я-то не видел, — ответил каменотес, — мне боязно туда ходить в недобрый час; а вот мой отец ничего не боялся — он видел все собственными глазами.

— А ведунам, значит, недобрый час на руку?

— Как Республика установилась, они забыли туда дорогу. Закон запрещает — они, дескать, оскорбляют Благодатную деву Разума — так зовут их новую богородицу. Но есть еще старухи, которые приходят сюда издалека, прячутся, все ищут сокровище, — только напрасно они вынюхивают, не видать им его.

— Может, его и в помине нет?

— Нет, оно есть, только духи глаз с него не спускают. Вам-то это наверняка известно.

— Честное слово, нет. Я не хочу их злить, обхожу валун стороной.

— И правильно делаете! Этот камень насылает порчу.

— А вы жили неподалеку от него?

— Конечно. В этой хибаре, из которой вы, говорят, сделали настоящее хорошее жилье, я не раз ночевал со стариком, вашим хозяином. Но меня, как доброго христианина, нечистая сила никогда не трогала. Знаете, а папаша Брейе будет доволен, когда получит от вас свой дом в таком хорошем виде. Вы даже очаг сложили — теперь можно ему тут жить круглый год. Раньше он не очень-то к этому стремился — стужа, да духи не раз ему сильно докучали, но теперь, когда вы скажете ему, что никакой нечистой силы не видали… Провалиться мне на месте, вы будете первый, кого они пощадили, потому что никто даже среди бела дня не ходит здесь. Эти места — от речки до Бассульского леса — слывут очень опасными; с противоположной стороны леса течет еще одна речка, так что получается участок площадью примерно в одно лье и зовется он Островом духов.

Объяснив таким образом Дюмону, почему мы живет в приятном одиночестве, этот человек стал расспрашивать, откуда он родом, что поделывают его дети и какое такое увечье у старшенького. Дюмон сыпал готовыми ответами, которые мы обсудили заранее, чтобы не говорить вразнобой в случае допроса; однако он тут же понял, что опасность нам не грозит, ибо каменотес, проникнувшись доверием к такому же горемыке, как он сам, сказал ему на прощание так:

— Ничего, что парень у вас изувечился, это даже счастье. Вон у меня сын здоров как бык, а я его уже с полгода прячу дома и всем твержу, что он у меня недужный. А парню тошно сидеть взаперти. Он жених у меня, а теперь даже невесту свою увидеть не может. Но что поделаешь? Если они убьют его или уморят голодом и холодом, кто тогда будет обрабатывать мою землю?

— Что верно, то верно, — сказал Дюмон, — но разве вы не боитесь жандармов?

— Какие жандармы! Их давно и в помине нет.

— Но есть же добровольцы, которые выслеживают честных людей, чтобы перед властями выслужиться.

— Да что вы! Они только прикидываются, что ищут, на самом деле у них у самих поджилки трясутся! С тех пор как господин Мийар из Кревана казнил братьев Бигю, на него пальцем показывают. Вот он и опасается возвращения роялистов, которые его по головке не погладят. Нет, всю спесь с него как ветром сдуло — теперь всем говорит, что ведем мы себя лучше не надо, что у нас одни патриоты живут, — словом, он нас оставил в покое.

— А вы думаете, Республика долго не продержится? Что нового про нее слышно?

— Был я на прошлой неделе в кузне возле Крозона — так мне сказали, будто королеву казнили и многих вместе с нею. Сами понимаете, такое долго продолжаться не может, придут эмигранты и казнят всех якобинцев.

— Все это так, а что же враги сделают с нами, честными людьми, которые никого не убивали? Они же перережут нас, как волки овец в отаре.

— Тогда будем драться из последних сил, защищать свое добро и жизнь!

Дюмона так и подмывало сказать ему, что лучше не пускать врагов во Францию, чем сидеть и ждать, но он из осторожности решил не вести разговоры на политические темы. Вернувшись к нам, он подробно пересказал беседу с каменотесом.