Анатоль Франс - 5. Театральная история. Кренкебиль, Пютуа, Рике и много других полезных рассказов. Пьесы. На белом камне

Громанс (предупредительно пододвигаясь на скамейке). Садитесь, господин Бержере.

Бержере.Спасибо, спасибо, мне и так хорошо.

Громанс.Захватывающая история, не правда ли?

Бержере.Да.

Громанс.Ну, и как же?

Касиньоль.Просьба о помиловании была отклонена. И смятение мое усилилось. Уверенности, которую я внушил присяжным, у меня самого не было. Я потерял сон. Наконец утром того дня, на который была назначена казнь, я вошел в камеру осужденного и, оставшись с ним наедине, сказал: «Ничто не в силах изменить вашу участь. Если у вас сохранились еще добрые чувства, ради спасения собственной души и ради моего спокойствия, скажите мне, Пудрай, виновны ли вы в преступлении, за которое вас осудили». Мгновение он смотрел на меня молча. Как сейчас, вижу его плоское лицо и большой крепко сжатый рот. Я пережил ужасную минуту. Наконец он наклонил голову и сказал: «Теперь, когда ждать больше нечего, я могу сказать: моих рук дело». Услыхав это последнее признание, я вздохнул с облегчением.

Пауза. Касиньоль берет из коробочки конфетку и кладет в рот.

Бержере (проводя рукой по лбу). Способ, которым вы себя успокоили, приводит меня в ужас.

Пауза. Мазюр выходит на авансцену.

Громанс.Ну, раз Пудрай был виновен…

Бержере.Конечно! Но не сознайся он по простоте душевной, у прокурора не было бы уверенности ни тогда, ни теперь — полвека спустя.

Касиньоль.Никогда не устану повторять: во Франции обвиняемые обставлены всеми гарантиями, совместимыми с хорошей организацией правосудия.

Проходит женщина. Она очень привлекательна, Громанс сейчас же загорается.

Громанс.Хорошенькая дамочка! Очень… а? Нам повезло!

Все оборачиваются, но, увидя кавалера, который подошел к даме и, по-видимому, является ее спутником, продолжают прерванную беседу.

Мазюр.Ах, господин де Громанс, вас волнует всякая проходящая мимо девица! Я считал вас серьезнее.

Громанс.Я серьезен, когда дело касается вещей серьезных, а такие есть.

Бержере.Есть. Но мало. И это не всегда те, которые считаешь серьезными.

Громанс.Их три.

Мазюр.Три?

Бержере.Какие же?

Громанс.Первая — семья. Семья — это основа общества; пошатните ее, и все развалится. Вот то, чего недооценивает ваша партия, господин Мазюр. Вторая…

Громанс, Касиньоль и Лантень удаляются.

Мазюр, Бержере.

Мазюр.Итак, дорогой Бержере, вы — друг министра?

Бержере.Ну да.

Мазюр.Друг, действительно друг? Почему же вы мне ничего не говорили?

Бержере.Признаюсь, не пришло в голову. А для чего, собственно?

Мазюр.Голубчик, это глупо… Но… мне нужны отличия — академические пальмы. Это нелепо, сам сознаю… Но они мне нужны… Вы понимаете, Бержере, не для меня лично. Говоря откровенно, мне на них наплевать… Если бы они у меня были, я, может быть, и носить-то их не стал бы. Но в моем положении они необходимы. Общество у нас в городе относится ко мне с неприязнью из-за моих передовых политических убеждений. Вот вчера еще у нас в ложе мы повздорили из-за того, что я назвал министров вралями. Префект относится ко мне, как к старьевщику. Чтобы заставить уважать себя, чтобы заставить уважать мою жену, которую общество не принимает под тем предлогом, что она бывшая актриса, чтобы противостоять своре реакционеров, мне нужно получить академические пальмы, а затем лиловую розетку для респектабельности. Без этого я только пыльная тряпка.

Бержере.Бойтесь, бойтесь, Мазюр, получить то, чего добиваетесь. Вы красочны.

Мазюр.Как… красочен?

Бержере.У вас удивительно красочные и очаровательные по своей оригинальности манеры. Если же вы вступите на стезю почестей, вы облачитесь в общий мундир, станете аккуратным, точным, тусклым. Будет жалко. Все же я замолвлю словцо министру. Надо быть полезным своим друзьям на тот лад, какой им нравится.

Мазюр.Я вам сказал: я выше этого, но чтобы презирать почести, надо их получить. (Вытаскивает из ветхого портфеля засаленный клочок бумаги и огрызок карандаша и в течение следующей сцены пишет.)

Те же, Зоя.

Мазюр (заметив Зою). Вон та дама, кажется, ваша сестра?

Бержере.Да, это она. Зоя! Как? Ты здесь, а я ничего не знал. С каких же пор ты здесь?

Зоя.Со вчерашнего дня и завтра уезжаю.

Бержере.И ты не зашла повидаться?

Зоя.Я знала, что встречу тебя на бульваре. Поверь мне, Люсьен, я более трезво, чем ты, смотрю на вещи: чем меньше я буду бывать у тебя, тем лучше. Твоя жена меня не любит.

Бержере.Что ты?!

Зоя.Я ее тоже не люблю. Как поживают девочки?

Бержере.Отлично. Они здесь, с матерью.

Зоя.У тебя нет неприятностей?

Бержере.Неприятности всегда есть.

Зоя.С женой?

Бержере.Нет.

Зоя.Что же тогда, скажи?

Бержере.Ты же знаешь… этот брак!..

Зоя.Брак Жюльетты?

Бержере.Да, за ней ухаживает молодой Ла Клаври, Жюльетта от него без памяти, а мне он совсем не по душе. Амелию он превозносит чуть не до небес, прямо ей в лицо, и Амелия с присущим ей здравым смыслом…

Зоя.В таком случае, голубчик, будь решителен, покажи, что ты глава семьи. Ты только исполнишь свой долг.

Бержере.Глава семьи!

Зоя.Ну, до свидания, Люсьен. Мне еще надо купить семена, розовые кусты, жердей… инкубатор… У меня целый список… (Читает список.)

Бержере.Итак, Зоя, до конца моих дней я буду видеться с тобой случайно, урывками, на улице или на бульваре, как с посторонней! Зоя, неужели мы как-нибудь вечерком не посидим мирно рядышком за столом, при свете лампы? Как бы хорошо, моя милая старушка, прожить вместе несколько часов.

Зоя.Брось мечтать, Люсьен. Я этого не люблю.

Бержере.Я не увижу тебя до отъезда?

Зоя.Нет. До свидания, будь благоразумен.

Мазюр, Бержере.

Мазюр.А ваша сестра не изменилась. Она живет поблизости?

Бержере.Час езды по железной дороге, около Люзанса. У нее там маленькая ферма, где она занимается разведением кур.

Мазюр.Вот вам, Бержере, записочка, в которой перечислены мои звания. Передайте ее министру.

Бержере.Будьте спокойны.

Пауза. На городских часах бьет шесть.

Мазюр.Заранее спасибо и прощайте. Иду обедать.

Жмет Бержере руку, чего тот, в своей ужасающей рассеянности, не замечает. Мазюр снисходителен; только когда он уже почти скрылся, Бержере приходит в себя и говорит.