Анатоль Франс - 7. Восстание ангелов. Маленький Пьер. Жизнь в цвету. Новеллы. Рабле

Наместником герцога Савойского «в его землях по сю сторону гор» был некий сеньор д'Альбиньи из Дофине, старый лигер, покинувший Францию после вступления на престол короля Генриха [481]. Этот вельможа жестоко ненавидел женевцев, хотя порою заискивал перед ними, чтобы ввести их в заблуждение насчет своих замыслов. Но это ему удавалось плохо. Весной 1600 года членам городского совета стало известно, что сеньор д'Альбиньи собирает войско в Савойе, и они, предосторожности ради, приказали осмотреть опускные решетки ворот, валы и бойницы. В декабре месяце 1602 года совет получил еще более надежные известия о замышляемом на город нападении. Однако как раз в эти дни герцог Карл-Эммануил прислал к женевцам президента де Шамбери, дабы уверениями в дружбе усыпить их осторожность. А тем временем сеньор д'Альбиньи готовил давно задуманный удар.

Одиннадцатого декабря, в субботний день, он стянул свои отряды к маленькой крепости Бонн и в шесть часов пополудни выступил на Женеву. Как известно, ночь с 11 на 12 декабря — самая длинная в году. Поэтому было уже темным-темно.

В войске д'Альбиньи, состоявшем из перебежчиков-французов, бывших лигеров, испанцев и итальянцев, насчитывалось тысячи две человек. В голове колонны шла вооруженная до зубов рота телохранителей сеньора д'Альбиньи. За ней следовал полк барона де ла Валь д'Изер и четыре эскадрона кавалерии. Помощником сеньора д'Альбиньи был комендант Боннского замка, пикардиец по имени Брюнолье или Бриньоле. Говорят, что перед выступлением он соборовался, а многие даже слышали, как он клялся умереть, если не ворвется в Женеву.

Войска шли медленно, потому что солдаты несли на себе тяжелое осадное снаряжение: топоры, кувалды, фашины для переправы через рвы и штурмовые лестницы. Эти лестницы, выкрашенные в черный цвет, оканчивались снизу шипами, которые втыкают в землю, а сверху — железными крючьями, которыми зацепляют за стену. Каждая из них состояла из нескольких частей, вставлявшихся одна в другую, что позволяло по мере необходимости то удлинять лестницу, то укорачивать ее.

Савойцы уводили с собой всех встречных крестьян, чтобы те не могли поднять в Женеве тревогу. Когда солдаты подошли к Шампе, им почудилось, что они видят на небе пламя и столбы дыма. Они струхнули, но герцогские астрологи, сопровождавшие войско, поспешили их уверить, что эти знамения предвещают победу.

Отряды шли по извилистому берегу Арвы под прикрытием росшего вдоль нее леса; шум воды заглушал бряцание оружия. У самой реки дорогу им перебежал вспугнутый заяц. Ряды смешались, — то ли потому, что многим из солдат захотелось его изловить, то ли потому, что встреча с зайцем считается дурным предзнаменованием.

После шестичасового перехода войско приблизилось к Женеве. На расстоянии пяти-шести сот шагов от рва головные шеренги заметили ряды кольев, на которые ткачи, забив их в землю, натягивают веревки для сушки сукна. Савойцы, приняв эти колья за сошки аркебуз, решили, что попали в засаду; они круто повернули назад и смяли своих же соратников. Наконец, распознав ошибку, они снова двинулись вперед и берегом Роны дошли до луга Пленпале, подступавшего к самым городским стенам. Здесь колонна остановилась. Главные силы савойцев расположились на лугу, а капитан Брюнолье с самыми отчаянными из солдат, числом около трехсот, приблизился к контрэскарпу между воротами Менял и Новыми воротами. Сделал он это отнюдь не наугад. Ему уже приходилось раньше разведывать по ночам подступы к городу; тогда-то он и обнаружил, что в этом месте стены не охранялись. Итак, в сопровождении своих офицеров и солдат он спустился в ров. Несколько уток, вспугнутые их шагами, поднялись в воздух, оглушительно крича и отчаянно хлопая крыльями. Эта встреча по вполне понятным причинам не могла пробудить в савойцах воспоминание о гусях, спасших Рим; тем не менее они испугались, что эти пернатые своим криком привлекут внимание часовых, и на мгновение замерли. Однако, видя, что в городе по-прежнему царит тишина, савойцы забросали ров фашинами и перебрались через него. Затем они установили три лестницы. Чтобы уговорить солдат лезть на валы, Брюнолье объявил, что не раз по ночам бросал здесь камнями в стену, но никого на ней не видел. В подтверждение своих слов он тут же повторил этот опыт. Люди герцога устремились к лестницам, но, добравшись до верхних ступенек, опять встревожились, ибо оказалось, что на стене их никто не ожидает. А их уверяли, чтобы поддержать в них мужество, что в городе они встретят друзей. В эту минуту у капитана по имени де Сонна пошла кровь носом; к тому же кусок песчаника, оторвавшийся от стены, попал ему в грудь, оглушил его и принудил повернуть назад, вследствие чего пришлось спускаться и всем, кто следовал за ним.

Тем временем у подножья стены сеньор д'Альбиньи держал перед солдатами речь, убеждая их, что в Женеве их ждут и слава и добыча. Он обещал отдать им все, потому что сам твердо намеревался оставаться вне города. Стоявший рядом с ним иезуит отец Александр увещевал их еще более медоточиво. Он убеждал солдат, что по этим лестницам они взойдут прямо в рай — не сейчас, а позже, конечно, так как в столь славный день провидение не даст им погибнуть ни от воды, ни от огня, ни от меча.

Наконец солдаты снова полезли на стены. Брюнолье, капитаны д'Аттиньяк и де Сонна, а с ними еще пять человек, первыми добрались до парапета, скатились с вала и даже отважились пробежать по близлежащим улицам. Удостоверившись, что жители спокойно спят, они дали знак остальным, и тогда более двухсот человек в касках, с пистолетами за поясом, с тесаками, пиками, полупиками и аркебузами в руках, друг за другом проникли в город. Часть их выстроилась около домов, прилегающих к куртине; другие залегли под деревьями, которые росли на валу. Брюнолье не начинал атаки, выжидая, пока наступит рассвет и подтянется арьергард. Но около половины третьего часовой на башне Менял, заслышав шум во рву, подозвал капрала, который отправил на разведку одного из караульных. Прихватив фонарь и аркебузу, тот пошел по стене и, увидев, что к нему приближаются какие-то люди, успел крикнуть: «Кто идет?» — и дать выстрел. Он тут же упал, пораженный насмерть. Однако часовой на башне Менял услышал стрельбу, в свою очередь подхватил: «Кто идет?» — и, разрядив аркебузу, поднял на ноги стражу у ворот.

Видя, что их обнаружили, и решив, что савойцев теперь в городе уже достаточно, Брюнолье и его люди, не теряя ни минуты, принялись действовать. Они разделились на небольшие отряды, один из которых кинулся к Новым воротам. Солдат по имени Пико тащил петарду, чтобы взорвать их и впустить в город главные силы савойцев, стоявшие на лугу Пленпале. Часовой на башне был убит. Но остальные тринадцать караульных дали по нападающим залп из аркебуз и, бросившись к ратуше, а также в соседние с ней кварталы, повсюду подняли тревогу.