Леопольд фон Захер-Мазох - Змия в Раю: Роман из русского быта в трех томах

— Жаль, что ты не замужем, — начала теперь красивая змия. — Ты создана для брака. Хочешь, я найду тебе мужа?

— Почему бы нет.

— Стало быть, договорились, однако ты во всем и везде должна следовать моим советам.

— Весьма охотно.

— В таком случае тебе нужно обзавестись по моему указанию несколькими приличествующими туалетами.

— Разумеется, если ты считаешь это необходимым.

Лидии очень не хотелось покидать комнату Зиновии, но в конце концов ей все же пришлось это сделать. А потом, грузно стащившись по лестнице вниз, Лидия довершила остальное. Она навестила Наталью и в длинной речи, преимущественно состоявшей из междометий, красочно описала той сказочные богатства Зиновии.

Наталья долго с собой боролась, прежде чем решилась поставить ногу на ступеньку лестницы, ведущей к апартаментам Зиновии.

«Я должна возненавидеть эту женщину, если не хочу безропотно носить ее ярмо, — снова и снова повторяла она себе, — однако как же я могу ее ненавидеть? Она рождена, чтобы повелевать. В таком случае покорись, не противься больше, ибо спастись все равно не удастся. Она ждет тебя, чтобы наступить тебе на выю ногой. Не заставляй же ее долго ждать».

Она медленно поднялась наверх. На пороге волшебницы еще раз, словно перед погружением в воду, глубоко вдохнула — и затем вошла в горницу. Когда дверь за ней захлопнулась, Наталья поняла, что оказалась в плену. Зиновия не поднялась ей навстречу, чтобы поздороваться, она только любезно кивнула и протянула руку.

Наталья быстро приблизилась к ней, обняла и поцеловала.

— Покажи мне свои туалеты, милая тетушка, — проговорила она, — я сгораю от любопытства.

— Хорошо, только не рассчитывай увидеть здесь что-то особенное.

Зиновия встала и не без удовлетворения принялась вещь за вещью демонстрировать девушке платья со шлейфом, меха, кружева и ювелирные украшения. Наталья разглядывала все блестящими спокойными глазами, без зависти и без ревности. Умная красавица почувствовала это, и ей стало хорошо рядом с чистой и благородной девичьей натурой.

— Как неотразимо, должно быть, ты выглядишь, когда надеваешь эти роскошные вещи, — сказала Наталья.

— Мне это необходимо, — с тонкой улыбкой ответила Зиновия, — а вот тебе еще, слава Богу, нет, дитя мое.

— Мне? Да что я такое в сравнении с тобой, тетя?

— Не называй меня тетей.

— А как?

— Зиновией.

— Будь я мужчиной, на какие только безумства я не пошла бы ради тебя.

— Маленькая мечтательница, — промолвила Зиновия, поигрывая косами Натальи, — а вот я, если бы любила мужчину, думаю, боялась бы, что ты украдешь у меня его сердце. Ты, Наталья, опасная, потому что ты не обыкновенная девушка, а женщина в девичьем образе; по сути, из-за своего юного возраста ты и одеваешься слишком просто. Хочешь стать моей куклой? Мне было бы занятно одевать и раздевать тебя. Хочешь?

— Все, что пожелаешь.

Сначала Зиновия одела ее в серый бархатный костюм.

— Нет, — тотчас сказала она, — неопределенные цвета тебе противопоказаны. — После чего примерила на Наталью черное бархатное платье со шлейфом и довольно улыбнулась. — Вот это уже совсем другое дело, твои волосы превращаются в расплавленное золото солнца, глаза сверкают точно пара драгоценных камней, и все же… ты еще слишком молода для такого наряда. — С этими словами Зиновия принесла капот из синего шелка. — Это, на мой взгляд, самый подходящий цвет, накинь-ка, я уверена, что в нем ты будешь выглядеть лучше меня. — И едва Наталья застегнула последний крючок, как Зиновия от избытка чувств обняла ее за плечи. — О! Ты прекрасное, несравненное создание! — воскликнула она. — Вдвойне прекрасное оттого, что ты даже не догадываешься о силе своей привлекательности, о своей власти.

Наталья залилась румянцем и стояла перед ней, потупив взор.

— Ты моя большая красивая кукла, — продолжала между тем Зиновия, — и я больше не позволю отнять у меня такую игрушку. Отныне я буду тебя одевать. В первый же погожий день мы с тобой отправимся в город и закажем для тебя платья. В случае необходимости даже влезем в долги; и потом у меня ты больше не будешь вести этот печальный образ жизни — радуйся молодости, доставляй себе удовольствия!

— Делай из меня — твоей куклы, твоей игрушки — все, что тебе угодно, Зиновия, только не лишай своей благосклонности.

— Я ведь люблю тебя от всего сердца, глупышка, разве ты не поняла? Но сейчас примерь-ка, пожалуйста, эту кацавейку.

Зиновия собралась было извлечь из шкафа синюю кофту, однако Наталья воспротивилась ее намерению.

— Нет, это не доставит мне удовольствия.

— Странно.

— Гораздо больше мне хотелось бы красиво нарядить тебя.

Зиновия улыбнулась.

— Меня? Я не гожусь на роль куклы, дитя мое.

— В таком случае вообрази себе, Зиновия, что ты восточная повелительница, а мне позволь быть твоей рабыней.

— Любопытно, как же ты оденешь меня, — молвила Зиновия.

Наталья принялась рыться в шкафах и быстро сделала выбор. Она повязала голову Зиновии пестрым златотканым платком, вместо белого неглиже надела на нее светло-зеленый шелковый капот и помогла облачиться поверх него в отороченную соболем кацавейку из красного бархата. Зиновия оглядела себя в зеркало.

— Довольно причудливо, но бесспорно очень красиво, — оценила она.

— Я еще не закончила! — воскликнула Наталья. — Не соизволишь ли присесть еще на минуточку?

Когда Зиновия опустилась в кресло, Наталья встала перед ней на колени, сняла с нее черные атласные башмачки и надела мягкие туфли из красного бархата. Затем взяла правую ступню Зиновии в обе руки и с детским восхищением залюбовалась ею.

— Ах, что у тебя за ножка, расцеловать хочется! — и не успела Зиновия опомниться, как она прильнула к ноге прекрасной грешницы целомудренными устами.

— Наталья, ты не в своем уме!

— Я очень старалась, Зиновия, не полюбить тебя, но это выше моих сил, я в твоей власти, злоупотребляй ею, если хочешь, я не стану сердиться на тебя из-за этого. Я всего лишь смертный человек, я не могу не поклоняться богине.

И она снова принялась целовать ноги. Одно мгновение Зиновия с удивлением смотрела на нее, потом залилась громким смехом.

— Наталья, — воскликнула она, — у тебя наверняка еще не было возлюбленного. Женщины лишь до тех пор нежны друг с другом, пока не полюбят и не будут любимы; как только на горизонте обозначится мужчина и начнет оказывать знаки внимания одной из них, они возненавидят друг дружку.

— Я всегда буду тебя любить.

— Не зарекайся, Наталья, все может повернуться иначе, чем ты думаешь, поверь мне. Природа предначертала нам быть соперницами.

— Нет, Зиновия, она создала тебя повелительницей, а меня — рабой.