Леопольд фон Захер-Мазох - Змия в Раю: Роман из русского быта в трех томах

— Это милостивая барышня.

— Дочка господина… как бишь зовут этого странного человека?

— Барышня Наталья, дочь господина Менева, — подсказал еврей. — Но почему «странного»? Что странного вы находите в господине Меневе? Только, быть может, то, что он не такой расточитель и мот, как польские землевладельцы, а рачительный хозяин. Это аккуратный дом, и люди в нем славные. Они, возможно, не считают нужным одеваться по последней журнальной моде и в Париже выглядели бы несколько патриархально, но они такие бесхитростные в обращении, такие почтенные, такие добрые…

— Такие благочестивые и нравственные, — добавил Онисим.

— …Что Михайловку с полным на то основанием можно было бы назвать раем, — заключил Сокол Апфелькерн.

— А Наталья единственная дочь у него?

— Так точно, но, кроме того, есть еще сын.

В последующие дни Сергей был так занят наведением порядка в своих делах и налаживанием хозяйства, что весьма уставал. Поэтому с наступлением вечера он, вместо того чтобы предаваться бесплодным мечтаниям, предпочитал сидеть с Онисимом на лавочке перед домом и беседовать о давних, полузабытых уже временах. Но однажды, во второй половине дня находясь в лесу, где отдавал кое-какие распоряжения по заготовке древесины, он решил напрямик полями пройти в Михайловку, чтобы снова увидеть Наталью или на худой конец подстрелить дорогой сибирского жулана. [5] Певчая птица (Lanius cristatus L.) семейства сорокопутов, называемая также девятисмертом.

На засеянном гречихой поле он внезапно увидел черную кошку, которая медленно, с достоинством пробиралась между тонкими стеблями. Ее пушистая шкурка отливала металлом в свете опускающегося вечера. Долго не раздумывая, Сергей скинул с плеча ружье, взвел курок и прицелился. В ту же секунду раздался громкий крик. Он опустил ружье. Из зарослей малины выскочила Наталья и подняла на руки кошку, которая с недоумением смотрела теперь на Сергея желтыми глазами. Он снял шляпу и представился. Барышня Менева свела брови и не сразу кивнула в ответ на его приветствие.

— Это что же за новая мода завелась, — заговорила она звонким, как серебро, голосом, — устраивать охоту на невинных животных? Преследовали бы лучше волков, которые беззастенчиво режут у нас бедных ягнят, или медведей, нападающих на волов и лошадей, — для этого, во всяком случае, требуется больше храбрости.

— Я приложу все усилия, чтобы выполнить ваше пожелание, — с улыбкой ответил Сергей, — но и ваша кошечка, смею заметить, не столь уж невинное существо, милая барышня, у нее, без сомнения, были намерения растерзать куропатку или молодого зайчонка.

— Моя Киска? Быть такого не может! — воскликнула Наталья и, защищая, нежно прижала ее к груди. — Она для этого слишком хорошо воспитана, она только сопровождает меня во время прогулок.

— Тогда прошу прощения…

— И вы не станете в нее стрелять?

— Разумеется, нет.

Наталья сперва смущенно посмотрела в сторону, обратив взор в вечернее небо над колосящимися хлебами, уже начинавшее в этот час играть всеми переливами закатных красок, а потом, быстро и робко — на Сергея, чье симпатичное, слегка загорелое лицо отражало такую добрую, честную и мужественную натуру, что она вдруг почувствовала к нему доверие.

— Вы, кажется, недавно возвратились из дальнего путешествия, господин Ботушан? — поинтересовалась она с некоторым любопытством. — Вы и в Америке были?

— Нет, сударыня, но в Германии, Франции, Италии, Англии и России мне побывать довелось.

Девушка вздохнула, сама она никогда еще не выезжала за пределы имения своего отца.

— Если вы навестите нас, — продолжала она, — то расскажите нам об этих странах.

— Вам достаточно лишь приказать, сударыня, — промолвил в ответ Сергей и откинул со лба каштановую прядь.

— Я с радостью послушаю о ваших приключениях, — проговорила она, — однако сейчас мне пора домой! И вам, вероятно, тоже?

Она протянула ему руку и легкой, беззаботной походкой удалилась по проселочной дороге. Сергей долго смотрел ей вслед, но она больше не повернула голову в его сторону. Тогда он раздосадованно вскинул ружье на плечо и также зашагал домой.

Два дня спустя Сергей нанес визит в Михайловку. Он и без того рассчитывал оказаться в атмосфере своего рода пасторальной идиллии, однако то, что он здесь увидел, в немалой степени повергло его в изумление. Не знай Сергей совершенно точно, что Меневы были малороссами, он при иных обстоятельствах принял бы их за немцев, такой порядок и чистота царили во всем хозяйстве. Вот только в той простодушной радости, в том гостеприимстве, с какими они его приняли, не было и следа западноевропейской сдержанности. Когда отворились ворота, коляска гостя вкатила на посыпанный белым гравием двор. Все строения, замыкавшие его по периметру, возведены были из кирпича и покрыты красною черепицею, окна сверкали, стены светились белизной, куры, утки и голуби выглядели начищенными и вымытыми, словно все они по этому случаю нарядились в воскресное платье. Солнечные часы на доме показывали двенадцать. Заслышав во дворе скрип колес, на крыльце появился с чубуком в руке Степан Менев, мужчина лет пятидесяти пяти, и радушно приветствовал Сергея. Он родного сына не мог бы встретить сердечнее. Едва Сергей выбрался из коляски, старый барин подхватил его под руку и препроводил в большой сад, в котором ухоженные дорожки, газоны, цветочные клумбы, декоративный кустарник, оранжерея и небольшой фонтан содержались в такой же опрятности и чистоте, как и дом, и двор.

Менев оказался на несколько дюймов выше Сергея, его добродушное по-детски розовое лицо с темными глазами выглядывало из-под густой щетки коротко стриженных волос, усы льняными прядями свисали по обе стороны пухлых губ. Он отвел гостя в большую беседку из дикого винограда и предложил присесть. Они некоторое время потолковали, как принято, на общие темы, потом появилась Наталья, протянула Сергею руку и пригласила его пройти в дом. Там его встретили те же порядок и аккуратность, хотя, судя по обстановке в целом, с тех пор как господин и госпожа Меневы справили свадьбу, никаких кардинальных реформ здесь больше не предпринималось, а отдельные вещи бесспорно достались в наследство от дедовских времен. В гостиной стояла мебель, какой пользовались еще в конце сороковых годов — обтянутые синей в цветочек камчатой тканью кресла и горка, наполненная массивным столовым серебром — по стенам висели зеркала и картины, на одной из которых была изображена горделивого вида дама периода позднего рококо в отороченной мехом hongroise, [6] Венгерка (фр.) — род гусарской куртки, обильно украшенной поперечными шнурами и позументом. современница, вероятно, еще Марии-Антуанетты. На каминной полке высились большие часы. На круглом циферблате их можно было увидеть весело играющую в бадминтон группу кавалеров и дам в духе Saxe galante. [7] Галантной Саксонии (фр.) . Имеется в виду один из живописных мотивов саксонского (мейсенского) фарфора. Позолоченный маятник был сделан в виде окруженного солнечными лучами лица с довольно угрюмым выражением.