Бут Таркингтон - Великолепные Эмберсоны

Несчастному Джорджу показалось, что он видит кошмарный сон. Он прислонился к спинке кровати и дикими глазами посмотрел на тетю.

— По-моему, я схожу с ума, — проговорил он. — То есть, когда ты говорила мне, что слухов нет, ты говорила неправду?

— Нет! — выдохнула Фанни.

— Да!

— Я только сказала, что не знаю ни о каких слухах, да их почти и не было, пока Уилбур не умер. — Фанни закончила речь весьма неожиданно: — Я не хотела, чтобы ты вмешивался.

Джордж пропустил это мимо ушей, потому что ему было не до анализа ситуации.

— То есть ты хочешь сказать, что будь папа жив, никаких слухов бы не было?

— Может, что-то и случилось бы… но всё было бы по-другому.

— То есть Морган мог на тебе жениться?

Фанни сглотнула.

— Нет. Я бы ему, наверное, отказала. — Она перестала рыдать и сидела очень прямо. — Я не настолько потеряла голову, чтобы мечтать выйти за него замуж. Я бы себе не позволила столько о нем думать, до тех пор пока он сам бы не показал, что хочет на мне жениться. Я не такая! — Бедняжка пыталась сохранить остатки достоинства. — Я имею в виду, что если бы Уилбур не скончался, у людей перед глазами не было бы доказательств того, что они болтают не зря!

— Ты говоришь… говоришь, людям кажется… — Джордж задрожал, но продолжил срывающимся голосом: — Им кажется, что моя мама влюблена в этого мужчину?

— Конечно!

— Он приходит сюда, они выезжают на прогулки и всё такое, и люди думают, что не ошиблись и у них был… роман еще до смерти отца?

Она серьезно посмотрела на него покрасневшими от слез, но уже сухими глазами.

— Неужели, Джордж, ты ничего не слышал? — тихо произнесла она. — Ты же должен был узнать, что все в городе твердят, что они скоро поженятся.

Джордж издал неразборчивое восклицание, и его словно перекосило. Желудок сжался в узел.

— Ты знаешь! — закричала Фанни, вставая. — Не думаешь же ты, что я б с тобой о таком заговорила, если б сомневалась, что тебе всё известно? — В ее голосе звучала всё та же искренность, что и во время их несчастного разговора: Фанни ни на секунду не кривила душой. — Джордж, если б ты этого не знал, я бы молчала. Иначе почему ты так вел себя с Юджином или отвернулся от них там, во дворе? Тебе ведь кто-то рассказал?

— А ты откуда узнала? — спросил он.

— Что?

— Кто рассказал тебе про сплетни? Откуда эти слухи? Кто здесь болтает?

— Да почти все вокруг, — ответила она. — По-моему, почти все.

— Кто это сказал?

— Что?

Джордж подошел к ней вплотную:

— Ты утверждала, что собеседник не станет передавать сплетни члену семьи того, кого обсуждают. Тогда откуда ты узнала? Как могла такое услышать? Отвечай!

— Ну, иногда о таком говорят с самыми близкими друзьями, когда хотят предупредить и поддержать, — задумчиво оправдывалась она.

— Так с кем ты говорила? — требовательно повторил Джордж.

— Ну… — Фанни колебалась.

— Отвечай!

— Вряд ли стоит называть имена.

— Слушай, — сказал Джордж. — Например, ты очень дружна с мамашей Чарли Джонсона. Она когда-нибудь при тебе упоминала о разговорах? Ты же говоришь, что все болтают. Это она тебе сказала?

— Она могла шепнуть…

— Я спрашиваю, это она тебе сказала?

— Это очень добрая и порядочная женщина, Джордж, но она могла по секрету…

Тут Джордж неожиданно вспомнил двух поглощенных беседой дам на перекрестке, даже не заметивших, что чуть не попали под рысака.

— Так вот о чем вы говорили с ней сегодня! — заорал он. — Пару часов назад вы об этом и сплетничали. Станешь отрицать?

— Я…

— Отрицаешь?

— Нет!

— Ладно. С меня хватит!

Он отвернулся, но она поймала его за руку:

— Что ты собираешься делать, Джордж?

— Говорить об этом я не собираюсь, — отрубил он. — Думаю, на сегодня тебе достаточно, тетя Фанни!

Фанни, заметившая сильное волнение племянника, забеспокоилась. Она вцепилась в черный бархатный рукав и не хотела отпускать, а Джордж воспользовался этой хваткой и потащил ее к двери.

— Джордж, я переживаю за тебя, и не важно, ценишь ты это или нет, — ныла она. — Я б ни за что на свете не призналась, если б не думала, что тебе всё известно. Я бы…

Но он уже открыл дверь свободной рукой.

— Забудь! — сказал он и вытолкнул ее в коридор, быстро захлопнув дверь за ее спиной.

Джордж снял халат и надел воротничок и галстук, но пальцы дрожали и узел получился не таким удачным, как обычно; потом поднял сюртук и жилет, вышел из комнаты, на ходу натягивая их на себя, и быстро спустился по лестнице, застегиваясь. Дойдя до середины улицы, он понял, что забыл шляпу, и нерешительно застыл на месте с блуждающим взглядом, неожиданно остановившимся на фонтане, украшенном статуей Нептуна. Чугунная копия слишком сложной для этого скульптуры по-прежнему стояла там, где Майор установил ее при основании Эмберсон-эдишн много лет назад. Она была посреди восьмиугольного перекрестка и не мешала езде на экипажах, зато стала серьезным препятствием для скоростного автомобильного движения. Вот и теперь одна из машин, несущаяся мимо, была вынуждена резко притормозить и сделать крутой вираж, огибая фонтан. Джорджу понравилось суетливое торможение, хотя он и предпочел бы, чтобы машина врезалась в скульптуру, ибо алкал бед и погибели всех автомобилей мира.

Он задержал взгляд на Нептуне, не радовавшем глаз даже под щитом дымки осенних сумерек. Фонтан не работал уже больше года: трубы сгнили, а Майор как мог избегал разговоров о ремонте, даже когда внук намекал, что сухой фонтан подобен выброшенной на берег рыбе. Потеки сажи и сколы краски делали морского бога похожим на прокаженного, от которого перезаразились окружающие его наяды, а зубцы заржавевшего трезубца того и гляди грозили упасть. В целом, это тяжеловесное произведение тяжеловесного искусства, прокопченное, потрескавшееся, перепачканное и проржавевшее, произвело такое угнетающее впечатление на Джорджа Эмберсона Минафера, что показалось, что мир сходит с ума вместе с ним. Хотя чего-чего, а его собственного безумия ему было достаточно. Он стоял и смотрел на дома Джонсонов и их соседей, на все эти жилища, заполненные проклятой рванью, совсем как тогда, когда глазел на них, стоя на лужайке Майора, после того как тетя Амелия упомянула о сплетнях вокруг мамы.

Он решил, что для посещения тех, к кому он идет, шляпа не обязательна, и поспешил вперед. Как сказала горничная-ирландка, открывшая дверь, миссис Джонсон была дома, и его оставили ожидать хозяйку в гостиной, или "приемной Джонсонов", похожей на изящный колодец: самый обычный пол, голубые крашеные стены, очень высокий потолок, жалюзи и серые кружевные шторы, пять позолоченных стульев, грязноватый парчовый диван, инкрустированный ореховый стол с двумя алебастровыми вазами и умирающая в углу лысая пальма.