Джордж Мур - Эстер Уотерс

— Да, деньги я от вас получаю, но разве это все?.. А те двое младенцев, почему они умерли? Когда вы в прошлый раз заговорили о них, я думала — это вы своих потеряли, но горничная сказала мне, что умерли дети кормилиц, которых вы нанимали еще до меня и рассчитали, потому что их молоко не подходило для вашего ребенка. Выходит, умирают-то наши дети, выходит, это — жизнь за жизнь, хуже даже — две жизни за одну, а теперь вам еще одна жизнь понадобилась, моего ребенка…

Голос Эстер оборвался. Хозяйка и служанка молча смотрели друг на друга.

— Я не позволю, чтобы со мной разговаривали в таком тоне. Вы забываетесь.

— Нет, мэм, и вы сами очень хорошо знаете, что я говорю только сущую правду… Я думала, думала, и наконец все поняла. Ведь вы сколько уж раз намекали мне, что я все равно не смогу вырастить своего ребенка, что он всю жизнь будет для меня обузой. Я не хочу сказать, что вы так уж прямо задумали что-то худое, но все равно эта мысль все время сидела у вас в голове: если мой ребенок умрет, вашему будет только лучше…

Эстер говорила спокойно, даже как-то бесстрастно; слова сами слетали у нее с языка.

— Вы просто не понимаете, что говорите… Как вы смеете!.. Вы совершенно забылись. В следующий раз, нанимая себе кормилицу, я постараюсь найти такую, которая уже потеряла ребенка, и буду тогда избавлена от всех этих беспокойств!

— Беспокойств! — промолвила Эстер. — Двух ни в чем не повинных младенцев отправили на тот свет, чтобы ребенок богатой дамы выкармливался без помех. Я не боюсь так говорить, потому что это правда. Я бы хотела, чтобы об этом узнали все, все!

При словах «отправили на тот свет» миссис Риверс изменилась в лице. Она отлично понимала, что не позволила себе ничего противозаконного, что она поступала точно так же, как сотни других светских женщин поступали и продолжают поступать… Но эта простая девушка ухитрялась как-то слишком просто и прямо говорить о деликатных вещах, а миссис Риверс отнюдь не хотелось, чтобы где-нибудь прошел слух о том, что выкармливание ее ребенка стоило жизни двум другим младенцам. В этих обстоятельствах следовало действовать осторожно, и она это понимала, но ей тоже нелегко было взять себя в руки, и когда Эстер сказала, что пусть свет узнает о том, как убивают ни в чем не повинных младенцев, с языка миссис Риверс сорвалось слово «ублюдок».

— Не смейте бранить моего ребенка, он ничем не хуже вашего, только куда здоровее, и я не позволю его убить, как тех двух. Я не дам его миссис Спайрс на расправу, не дам! Я теперь все поняла. Разные знатные дамы, вроде вас, платят денежки, а такие, как миссис Спайрс, разделываются с бедными крошками. Сегодня одним молоком покормят, завтра другим, не уберегут от простуды, а там, глядишь, и бедную служанку освободили от забот о ее ребеночке, чтобы она могла без помех выкармливать богатого заморыша, выращивать из него здорового красивого ребенка!

Снова раздался плач младенца. Обе женщины поглядели на колыбельку.

— Вы совершенно потеряли рассудок, няня. Вы несете бог знает какой вздор… Все, что вы тут наговорили, неправда… Вы обвинили меня в том, что я желаю смерти вашему ребенку. Трудно даже припомнить, что вы только позволили себе наболтать. Я не намерена все это терпеть… Завтра вы должны будете прийти и извиниться. А пока что, вы видите — малютка просит молока. Подойдите к ней…

— Я ухожу к моему ребенку…

— Вы что же — отказываетесь накормить моего?

— Да. Я должна позаботиться о своем собственном.

— Если вы сейчас покинете мой дом, вы больше никогда не переступите его порога.

— А я и не собираюсь.

— Если вы оставите моего ребенка голодным, я не заплачу вам ни шиллинга. Вы выйдете отсюда без единого пенни…

— Как-нибудь обойдусь. Пойду в работный дом. Как ни худо там, зато ребенок будет с матерью.

— Если вы уйдете сегодня, моя малютка может умереть. Она не вынесет искусственного выкармливания.

— А откуда вы знаете, что мой вынесет? Мне жалко вашего ребенка, но я не могу не уйти к своему.

— Тогда убирайтесь сейчас же, сию же минуту…

— Я и уйду сию минуту. Мне нужно только надеть жакетку и шляпу…

— И заберите с собой ваши пожитки… Если не возьмете, я велю вышвырнуть их на улицу.

— Я не сомневаюсь, что вас и на это хватит, только смотрите, как бы не пришлось отвечать.

Выйдя из дома на Керзон-стрит, Эстер прежде всего сунула руку в карман — посмотреть, сколько у нее осталось денег. Всего несколько пенсов, но на проезд в омнибусе хватит. Дальше этого ее мысли не шли. Ею владело одно всепоглощающее стремление — увидеть своего ребенка, вырвать его из рук миссис Спайрс. Забившись в угол омнибуса, она сидела словно каменная и видела перед собой только маленькую улочку и четыре хибарки с окнами на сеновал. Улочка эта рисовалась ей смутно, как в тумане, но ограда дворика, круто спускающегося к лестнице в полуподвал, кухня с низким потолком, колыбель в углу и невысокая толстая женщина — все это отчетливо стояло перед глазами, и даже время, казалось, остановилось для нее: одержимая одним-единственным неукротимым желанием, она как бы перестала сознавать окружающее и, выйдя из омнибуса, машинально зашагала прямо к дому, словно животное, которым руководит безошибочный инстинкт. В кухне горела лампа, и, спустившись по четырем деревянным ступенькам во дворик, она заглянула в окно, чтобы проверить, там ли миссис Спайрс. Миссис Спайрс была в кухне. Эстер отворила дверь.

— Где мой ребенок?

— Господи помилуй, как ты меня напугала! — сказала миссис Спайрс, обернувшись от плиты и прислонясь к столу, уже накрытому для ужина, — Кто же так входит в дом — не окликнет, не постучит!

— Извините, но я очень беспокоюсь о своем ребенке.

— Так беспокоишься? Вот и видно, что он у тебя первый. Вон он — лежит себе в колыбельке.

— Вы послали за доктором?

— За доктором? Мне нужно ужин готовить для мужа.

Эстер вынула ребенка из колыбели. Он проснулся и заплакал. Эстер сказала:

— Я присяду на минутку, если позволите. Бедняжка голоден.

— А если миссис Риверс узнает, что ты даешь грудь своему ребенку?

— Мне наплевать, пусть знает. Он похудел. Он очень изменился за эти десять дней…

— А ты что же, хочешь, чтобы ребенок без матери рос, как при ней? И как это тебе удалось оттуда выбраться? Ты небось ушла прямо следом за мной?

— Не могла же я там оставаться, когда мой ребенок болен.

— Так неужто ты ушла совсем? Бросила такое место?

— Она сама сказала: если я уйду, могу больше не возвращаться…

— А ты что сказала?

— Сказала, что я и не собираюсь возвращаться.

— Ты ведь как будто говорила, что у тебя нет денег. Так что же ты, позволь тебя спросить, намерена теперь делать?