Виктор Гюго - Отверженные

Такие трагические рассказы изобиловали в салоне Т., и, проклиная Марата, гости ее доходили до того, что начинали восхвалять Трестальона. Несколько каких-то допотопных депутатов играли здесь в вист — Тибор де Шалар, Лемаршан де Голенкур и знаменитый шутник правой оппозиции, Корнэ Денкур. Бальи де Феррет со своими тощими ногами и короткими штанами иногда заходил сюда, отправляясь к Талейрану. Он был товарищем графа д'Артуа и кутил вместе с ним; и в противоположность Аристотелю, ползавшему перед Компаспой, он заставил ползать на четвереньках Гимару и таким образом явил векам пример бальи, отомстившего за философа.

Что касается духовных лиц, то салон Т. посещали: аббат Гальма, тот самый, которому Лароз, его сотрудник в «Грозе», говорил: «Ба! Кому же теперь нет пятидесяти лет? Разве только каким-нибудь молокососам», аббат Летурнер, королевский проповедник, аббат Фрейсину, который еще не был ни графом, ни епископом, ни министром, ни пэром и ходил в старой сутане, у которой не хватало пуговиц, аббат Керавенан, кюре церкви Сен-Жермен де Прэ; папский нунций, монсеньор Макки, архиепископ низибийский, впоследствии кардинал, замечательный своим длинным меланхолическим носом, другой монсеньор, аббат Пальмиери, один из семи протонотариев святейшего престола, и, наконец, два кардинала: кардинал де ла Люзернь и кардинал де Клермон Тоннер. Первый из них был писатель, и на его долю спустя несколько лет выпала честь помещать свои статьи в «Консерваторе» рядом с Шатобрианом. Кардинал Клермон де Тоннер был тулузским архиепископом и часто приезжал в Париж к своему племяннику, маркизу де Тоннер, занимавшему пост морского и военного министра. Кардинал был маленьким веселым старичком, показывавшим из-под подвернутой сутаны свои красные чулки. Его специальностью были ненависть к энциклопедии и страстная любовь к бильярдной игре. Люди, которым в то время случалось проходить летними вечерами мимо его отеля, останавливались и прислушивались к стуку шаров и резкому голосу кардинала, кричавшего своему конклависту, монсеньору Коттрет, епископу in partibus [70] В иноверческих странах (лат.). користскому: «Отмечай, аббат, я делаю карамболь!»

Кардинала Клермона Тоннера ввел к Т. его задушевный друг, де Роклор, бывший епископ санлисский и один из сорока бессмертных {337} 337 Сорок бессмертных — французская академия насчитывала в своем составе ровно сорок академиков, которые выбирались пожизненно. Получить звание академика можно было только после смерти одного из них. . Де Роклор отличался своим высоким ростом и усердным посещением академии. Через стеклянную дверь залы, смежной с библиотекой, где в то время происходили заседания членов французской академии, любопытные могли каждый четверг созерцать бывшего епископа санлисского, напудренного, в фиолетовых чулках, обыкновенно стоящего спиной к двери, должно быть для того, чтобы дать возможность получше рассмотреть его узенький воротник.

Все эти духовные лица, несмотря на то, что они по большей части были не только служителями церкви, но и вполне светскими людьми, придавали салону Т. еще больше серьезности, а пять пэров Франции: маркиз де Вирбэ, маркиз де Таларю, маркиз д'Эрбувилль, виконт Дамбрэ и герцог Валентинуа еще более подчеркивали его строго аристократический тон. Герцог Валентинуа, хоть и владетельный герцог Монако, то есть иностранный государь, ставил так высоко Францию и пэрство, что подчинял им все. Он говорил: «Кардиналы — римские пэры Франции, лорды — английские пэры Франции». Впрочем, в тогдашний век революция проникала всюду — первую роль в этом феодальном салоне играл буржуа. В нем царил Жильнорман.

Тут была эссенция и квинтэссенция высшего парижского общества. Тут подвергались сомнению громкие репутации, даже роялистские. Слава — своего рода анархия. Шатобриан, попав сюда, произвел бы впечатление отца Дюшена. Впрочем, несколько вновь присоединившихся допускались в этот чистый мир. Граф Беньо был принят сюда на исправление.

Нынешние аристократические салоны совсем не походят на прежние. Современное Сен-Жерменское предместье уже далеко не то. Нынешние роялисты — демагоги, говорим это в похвалу им.

Салон Т., в который собиралось самое избранное общество, отличался необыкновенно изящным и высокомерным тоном, приправленным самой изысканной учтивостью. Здесь невольно поддавались разным утонченным привычкам настоящего старинного режима, погребенного, но еще живого. Некоторые из этих привычек, в особенности относящиеся к манере говорить, казались странными. Люди поверхностные приняли бы, пожалуй, за провинциализмы только несколько обветшалые обороты речи. Так, вдову или жену генерала там называли «генеральшей»; в ходу была и «полковница». Прелестная госпожа де Леон, вероятно, в память герцогинь Лонгвиль {338} 338 Лонгвиль, Анна-Женевьева (1619–1679) — герцогиня, сестра Великого Конде. Вела легкомысленный образ жизни, при этом стремилась играть видную политическую роль. Принимала активное участие во Фронде, склонив к мятежу мужа и двоих братьев. Пользовалась большой популярностью среди населения Парижа. С 1653 года, после подавления мятежа, отошла от политики. и де Шеврез {339} 339 Шеврез, Мария де Роган-Монбазон (1600–1672) — герцогиня, известная французская политическая интриганка. В 1622 году вышла замуж за герцога де Шеврез, и с этого времени ее жизнь представляет собой непрерывную цепь интриг. В 1626 г. изгнана из Франции за участие в заговоре Шало. Вскоре вернулась и в 1637 г. была вновь изгнана за непрекращающиеся интриги против кардинала Ришелье, после смерти которого вновь вернулась в Париж, но, будучи отстраненной от двора, не смогла занять бывшего положения. Во время Фронды в 1660–1661 гг. снова играла заметную роль, находясь среди противников Мазарини. , предпочитала это название титулу принцессы. Маркиза де Крэки тоже любила, чтобы ее называли «полковницей».

Этот маленький аристократический кружок придумал, как нечто особенно утонченное, во время интимного разговора с королем называть его «король» в третьем лице и никогда не употреблять выражения «ваше величество», так как оно «осквернено узурпатором».

В этом салоне судили о событиях и людях. Здесь подсмеивались над веком, что избавляло от труда понимать его. Помогали друг другу удивляться, и каждый спешил поделиться с соседом тем, что понимал сам. Мафусаил {340} 340 Мафусаил — согласно Библии, дед Ноя, проживший 969 лет, символ долголетия. разъяснял дело Эпимениду {341} 341 Эпименид — легендарный «жрец искупления». Родился около 500 г. до н. э., жил в Афинах, принадлежал к тому же философскому направлению, что и Эмпедокл и Пифагор. Согласно легендам, его душа могла на время покидать тело, рассказывается о более чем пятидесятилетнем сне Эпименида в пещере. . Глухой учил слепого. Здесь признавали недействительным время, протекшее с Кобленца. Подобно тому как Людовик XVIII был, божией милостью, на двадцать пятом году своего царствования, эмигранты были по праву на двадцать пятом году своей юности.