Виктор Гюго - Отверженные

Подземный лабиринт Парижа, как это видно, в настоящее время увеличился больше чем в десять раз против того, чем он был в начале столетия. Трудно представить себе, сколько нужно было настойчивости и усилий, чтобы довести эту клоаку до того относительного совершенства, в котором она теперь находится. Большого труда стоило городскому управлению прежней монархии, а в последнее десятилетие XVIII столетия революционной мэрии, прорыть пять миль водостока в дополнение к тому, что существовало ранее. Исполнение этой задачи встретило серьезные препятствия, частично заключавшиеся в свойствах почвы, а частично в связи с предрассудками, распространенными среди рабочего населения Парижа. Париж выстроен на таком грунте, который оказывает почти непреодолимые препятствия заступу, кирке, бураву и вообще всему, с чем бы ни приступил к нему человек. Ничего не может быть труднее, как проникнуть вглубь этих геологических наслоений, над которыми легла та удивительная историческая формация, которая называется Парижем; как только делают в каком бы то ни было виде попытку проникнуть в эти наносные слои, в них неожиданно обнаруживаются скрытые в земле всевозможные препятствия. Тут и жидкая глина, и подземные ключи, и твердые скалы, и тот мягкий, глубоко залегающий ил, который на профессиональном языке называется «горчицей». Кирка с трудом пробивает известковые пласты, чередующиеся с очень тонкими слоями жирной глины и сланца, испещренного, точно листьями, раковинами устриц, водившихся в океане в доисторические времена. Иногда воды подземного потока заливают вдруг неоконченный еще свод и затопляют рабочих; бывает, что рабочие натыкаются на плывун, который появляется неожиданно и точно бурный водопад крушит самые толстые подпорки, как хрупкое стекло. Еще совсем недавно, когда понадобилось, не прекращая навигации и не осушая канала, проложить в Вильетте широкую трубу под Сен-Мартенским каналом, на дне канала вдруг образовалась трещина, вода залила все подземные сооружения, и ее не удалось выкачать даже самыми сильными насосами. Пришлось посылать водолаза разыскивать трещину и только с большим трудом удалось ее заделать. В других местах, как у берегов Сены, так и на довольно далеком от нее расстоянии, как, например, в Бельвиле, по Большой улице и по дороге в Люньер, встречаются зыбучие пески, втягивающие в себя все, что в них попадает, и где человек может исчезнуть в одно мгновение. Прибавьте к этому опасность задохнуться в насыщенном миазмами воздухе, быть задавленным осыпавшейся землей или провалиться в яму, в случае если рыхлая почва вдруг осядет, прибавьте тиф, которым незаметно для самих себя заболевают рабочие.

На нашей памяти работами руководил Монно. Он прорыл на глубине десяти метров подземную галерею Клиши с бассейном для приема всей массы воды, поступающей из канала Урк, потом он же заключил в трубу, начиная от Госпитального бульвара и до Сены, реку Бьевр, причем для предупреждения обвалов и осыпи рыхлого гнилостного грунта все время приходилось укреплять его подпорками, затем, чтобы избавить Париж от стремившейся в него потоками воды с Монмартра и чтобы дать сток громадной луже площадью девять гектаров, образовавшейся близ заставы святых Мучеников, он проложил длинную линию водосточных труб от заставы Бланш до дороги в Обервиль, работая целых четыре месяца, днем и ночью, на глубине одиннадцати метров; наконец, он же, не роя открытых канав, чему еще не было примера, проложил водосточные трубы под улицей Барс-де-Бек на глубине шести метров под землей — и умер. После него умер инженер Дюло, который соорудил три тысячи метров водосточных труб во всех концах города, начиная от улицы Траверсьер-Сент-Антуан до улицы Урсин, навсегда избавил от наводнений перекресток Сенсье-Муффетар, проведя канал от улицы Арбалет, соорудил из камня и бетона в зыбучих песках водосток Святого Георгия и произвел очень опасную работу по понижению уровня водостока, проходящего по местности, где стоит церковь Назаретской Божией Матери. О таких подвигах храбрости, более полезных, чем на поле битвы, не выпускают бюллетеней.

В 1832 году парижский водосток был далеко не такой, как теперь. Брюнзо дал толчок, но нужно было появиться холере, чтобы заставить довести до конца начатое с тех пор дело полной перестройки. Невольное удивление вызывает, например, то обстоятельство, что в 1821 году пролегающая по улице Гурд часть главного кольцеобразного канала, который опоясывает весь город и носит название Большого канала, как в Венеции, оставалась еще не заключенной в своды. Только в 1823 году Париж выложил из кармана те двести шестьдесят шесть тысяч восемьдесят франков шесть сантимов, которые были необходимы для того, чтобы покрыть этот позор. Три сливных колодца, Комба, Кюнет и Сен-Моде, включающие сложную систему вытяжных труб, отстойников, фильтров и желобов, существуют только с 1836 года. Подземная сеть Парижа вся переделана заново и, как мы уже говорили, увеличилась больше чем в десять раз за последние четверть века.

Тридцать лет тому назад в описываемое нами время во многих местах водосточные трубы были еще в прежнем виде. Очень большое число улиц, теперь сплошь вымощенных и непроницаемых для воды, тогда были прорезаны сточными канавами. Очень часто приходилось видеть тогда в местах, особенно сильно заливаемых водой с соседних улиц, или на перекрестках большие квадратные решетки с толстыми железными прутьями, до блеска отполированные ногами пешеходов и представлявшие большую опасность для экипажей и особенно для лошадей, так как последние в таких местах часто падали. На официальном языке ведомства путей сообщения такие места, равно как и решетки, метко назывались cassis (черная смородина). В 1832 году на многих улицах, в том числе на улицах Звезды, Сен-Луи, Тампль, Старый Тампль, Назаретской Богоматери, Фоли-Мерикур, на Цветочной набережной, на улицах Пти-Мюск, Нормандской, Понт-о-Биш, Болотной, в предместье Сен-Мартен, на улице Нотр Дам де Виктуар; в предместье Монмартр, на улице Гранд-Бательер, на Елисейских полях, на улицах Жакоб и Турнон, старый готический водосток цинично показывал еще свою разверзстую пасть. Эти обложенные камнями громадные отверстия были нечто ужасное, иногда такие ямы окружали тумбы, как монументы, которым воистину нечего было стыдиться обратить на себя внимание.

В 1806 году парижские водосточные трубы имели почти такое же протяжение, как и в мае 1663 года, то есть пять тысяч триста двадцать восемь туазов. После Брюнзо к 1 января 1832 года их уже было сорок тысяч триста метров. Начиная с 1806 года и до 1831 года в среднем ежегодно сооружали семьсот пятьдесят метров, потом прокладывали по восьми и даже по десяти тысяч метров водосточных труб ежегодно, причем кладка производилась на известковом гидравлическом растворе, а основание делалось бетонное.