Виктор Гюго - Отверженные

Фантина была красавицей, сама вполне того не осознавая. Редкие ценители-мечтатели, жрецы красоты, проводящие втайне сравнение между действительностью и идеалом совершенства, различили бы в этой ничтожной швее, под прозрачным покровом парижской грации, черты древней священной гармоничности. В этой безродной девушке была двойная красота — красота стиля и ритма. Стиль — форма идеала, ритм — его движение.

Мы уже сказали, что Фантина была олицетворенная радость; добавим еще, что она была в то же время олицетворенная чистота. Для наблюдателя, который изучил бы ее внимательно, было бы ясно, что сквозь опьянение юности, времени года и влюбленности пробиваются преобладающие ее свойства: скромность и сдержанность. Она словно постоянно недоумевала. Это стыдливое недоумение и составляет оттенок, отделяющий Психею {91} 91 Психея — в греческой мифологии супруга Эрота. У Апулея, в «Метаморфозах» — прекрасная царская дочь, которая после множества ниспосланных Венерой испытаний становится супругой Амура. от Венеры. У Фантины были продолговатые тонкие пальцы весталки {92} 92 Весталки — жрицы римской богини Весты. Пользовались исключительными почестями и привилегиями в Риме. В свою очередь, должны были блюсти строгий обет целомудрия, при нарушении которого их заживо закапывали в землю. , разгребающей золотой булавкой пепел жертвенного огня. Хотя она ни в чем не отказала Толомьесу, как это слишком явно обнаружится перед читателем дальше, но лицо ее в минуту спокойствия было полно девственности; какое-то выражение собственного достоинства и почти суровости минутами покоилось на нем. Нельзя было без удивления и волнения смотреть, как внезапно, без какого-либо перехода, ее веселье менялось на глубокую задумчивость, сосредоточенность.

Эти проявления задумчивости, иногда оттененные строгостью, походили на презрение богини. Ее лоб, нос и подбородок представляли тот идеальный облик, который, отличаясь от общепринятых пропорций, и составляет гармонию лица. В характеристическом промежутке, разделяющем нос от верхней губы, у нее была та едва заметная и прелестная складочка, служащая признаком целомудрия, за которую Барбаросса влюбился в Диану, открытую при раскопках в Иконии.

Допустим, что любовь — грех. Но у Фантины невинность преобладала над грехом.

Этот день с утра до вечера походил на рассвет. Вся природа праздновала и смеялась. Цветники Сен-Клу благоухали; ветерок, дувший с Сены, слегка шелестел листьями; ветви мягко раскачивались; пчелы грабили жасмины; таборы бабочек падали на ахилеи, клевер и метелку; в величавом саду французского короля бесчинствовали бесшабашные бродяги — стаи птиц.

Четыре веселые пары в обществе солнца, полей, цветов и зелени блаженствовали.

И в этом общем раю, болтая, распевая, бегая, танцуя, гоняясь за бабочками, срывая колокольчики, промачивая ажурные розовые чулки в высокой траве, свежие, сумасбродные, не мудрствуя лукаво, девушки с удовольствием получали от всех поцелуи, кроме одной Фантины, оберегаемой своей неприступностью; она была мечтательна и сурова — она любила. «Ты недотрога», — говорила ей Февурита.

Таковы радости молодости. Присутствие счастливых любовников таинственно влияет на жизнь и природу, оно выманивает из всего ласку и лучи. Жила-была волшебница, как говорится в сказке, которая создала луга и деревья специально для влюбленных. Поэтому, пока будут существовать на свете деревья и молодежь, влюбленные вечно будут бегать по лесам. Потому-то и весна пользуется такой популярностью у поэтов. Патриций и поденщик, герцог и приказный, придворный и деревенский люд, выражаясь по-старинному, все одинаково подвластны волшебнице. Смех, беготня, апофеоз в воздухе. Любовь — какая ты чародейка!

Жалкий писец преображается в полубога. Визг, беготня друг за другом в траве, объятия на бегу и лепет, похожий на мелодии, обожание, выражающееся в манере произносить слог, вишни, вырываемые изо рта в рот, все сливается в одно небесное ликование.

Девушки щедро, пригоршнями разбрасывали нежности. Думают, что они неиссякаемы. Философы, поэты, живописцы смотрят на всю эту роскошь и не знают, что с нею делать, так она ослепляет их. «Отъезд в Киферу!» — восклицает Ватто {93} 93 Ватто, Жан-Антуан (1684–1721) — французский живописец и рисовальщик, основатель особого рода живописи, так называемых «галантных празднеств». В бытовых и театральных сценах отличается изысканной нежностью красочных нюансов, трепетностью рисунка, воссоздал мир тончайших душевных состояний («Паломничество на остров Киферу»). ; Ланкре {94} 94 Ланкре, Никола (1690–1743) — французский живописец. Писал в духе Ватто галантные сцены, сельские прогулки и увеселения, маскарады и т. п., уступая последнему в композиции и фантазии. Искуснейшие граверы XVIII в. занимались воспроизведением его картин. , мещанский живописец, дивится на этих буржуа, забравшихся на небо; Дидро раскрывает объятия всем этим счастливцам, а д'Юрфе {95} 95 Юрфе, Оноре, граф де Шатонеф (1568–1625) — французский писатель, автор знаменитого романа «Астрея» (1609–1617), гигантского по своему объему (до 6000 стр.). Его простой сюжет запутан до чрезвычайности многочисленными вставными эпизодами, имеющими свой собственный сюжет. «Астрея» в истории французской литературы представляет поворотный пункт от рыцарского романа к реалистичному. Роман имел огромный успех и выдержал много изданий на протяжении XVII в. перемешивает их с друидами.

После завтрака четыре пары отправились в так называемый в ту эпоху королевский цветник осматривать новое, только что привезенное из Индии растение, имя которого я запамятовал, но оно привлекало в ту пору весь Париж в Сен-Клу. Это было странное и хорошенькое деревце на высоком стволе, с бесчисленными ветвями, тоненькими, без листьев, перепутанными, унизанными бесчисленным количеством миниатюрных розанчиков, что придавало деревцу вид головы, осыпанной мириадами цветов. Около деревца собирались любопытные толпами.

После осмотра деревца Толомьес воскликнул: «Предлагаю ослов!» и, сторговавшись с погонщиком, они отправились в обратный путь на ослах через Ванвр и Исси. В Исси произошел эпизод. Парк, национальная собственность, находившийся в то время во владении подрядчика Бургена, оказался случайно открытым. Компания прошла за ограду, посетила грот с куклой анахорета, позабавилась эффектами пресловутого зеркального кабинета, этой циничной затеей, достойной сатира, сделавшегося миллионером, или Тюркаро, превращенного в Приапа {96} 96 Приап — в греко-римской мифологии бог плодородия (садов, полей и очага). К эпохе империи утрачивает свое значение и ассоциируется с Паном. . Затем усердно покачались на качелях, подвешенных на двух каштановых деревьях, воспетых аббатом Берни {97} 97 Берна, Франсуа-Иоахим-Пьер (1715–1794) — французский поэт и политический деятель. Закончив образование и получив сан аббата, вел светскую жизнь в Париже. По рекомендации маркизы Помпадур был привлечен к дипломатической деятельности, постепенно достиг поста министра иностранных дел и получил сан кардинала. Был участником ликвидации ордена иезуитов. Несколько раз издавал сборники своих стихотворений. . Качая поочередно красавиц, что, кроме общего смеха, имело последствием драпирование летающих юбок прелестными складками, которые были бы находкой для Греза {98} 98 Грез, Жан-Батист (1726–1806) — французский живописец, жанрист, главный представитель сентиментализма в живописи. Как изобразитель семейного быта с его драмами Грез имеет немного соперников во французской живописи. Он занимает важное место и как портретист. Его портреты полны сходства, жизни, выразительности, исполнены подлинной грации. В техническом плане все его картины превосходны, отличаются сочной манерой письма и серебристой красочностью. , Толомьес, тулузец и немного испанец, так как Тулуза двоюродная сестра Толозы, спел меланхоличным голосом старинную испанскую песнь gallera, вероятно, вдохновленную какой-нибудь красавицей, раскачиваемой во весь дух на веревке между двумя деревьями.