Дюла Ийеш - Избранное

— К примеру, Зрини? [128] Здесь и ниже приводятся имена прогрессивных венгерских полководцев и государственных деятелей.

— Совершенно верно. И еще Франгепан, еще Берчени.

— Или Хуняди?

— Истинная правда.

— Я знаю преимущественно военных. Хотя постойте — Сечени!

— Да. Предан многократно и заколот. Хотя это и не совсем удачный пример: прадед его был крестьянином.

Граф задумался на минуту. Я предупредил его мысли:

— О трансильванцах не говорите. Это особый случай.

— Я не имена отыскиваю. Я ищу причину. Революции и земельные реформы были и во Франции и в Англии. И все-таки аристократия там и по сей день сохранилась! Точно так же, как в Австрии и в Италии.

— Потому что эти страны всегда умели отстоять свою независимость, я ведь упоминал уже. Когда покоряют какую-нибудь страну, правящий класс теряет свои привилегии; более того, он лишается и самого права на существование, пока творчески не воссоздаст себя заново. Это, собственно говоря, простая, но истинная философия истории. Однако оставим мрачные мысли. Они не идут к столь прекрасному пейзажу.

— Я потрясен. И много у вас подобных теорий?

— Что поделаешь, если я не могу быть беззаботным жаворонком, не могу так же радостно взмывать ввысь! Видите? Вон там! Чудно! Если бы я мог так петь — о былой славе отечества!

— И все-таки в чем же причина нашей обреченности?

— В том, что вас не было.

— Как это понять, нас не было?

— Вы были, но так, словно вас и не было вовсе. Вы ничем не обнаруживали своего присутствия, даже если случайно и находились поблизости.

— А просвещение, культура?.. Просвещение все-таки несли мы.

— Я еще раньше хотел затронуть этот вопрос. За последние сто лет вас не было прежде всего в том смысле, что аристократы оставались потрясающе невежественными.

— Что?!

— У одного польско-английского писателя есть незабываемая и правдивая в каждой фразе своей история: слепой ведет корабль через морские мели и рифы. Должно быть, таких же слепцов видел народ — если вообще видел — в тех, кто стоял у кормила страны.

Меня тоже захватил полемический пыл. И я знал, что сам давно уже не столь объективен, как обычно взял себе за правило бывать — до скрупулезности объективным в такого рода спорах, — уверенный в собственной правоте.

Ударило в голову опьянение задора — боевой хмель, воздействие которого подобно алкоголю. Нет, поддаваться ему нельзя, если хочешь сохранить сознание своей правоты.

— Венгерские магнаты не были просвещенными? — удивился граф. — Простите, но роль, которую они играли, свидетельствует о противном.

— Вот именно, играли — как Теди. Кстати, окончательно судить о чем-то можно лишь по результатам.

— Я должен вступиться за Теди, Теди уйму всего знает: он занимался серьезными предметами. Историю хорватской конституции — одной из сложнейших конституций Европы — мало кто из юристов постиг лучше его. Годами он изучал ее — даже когда Хорватия давно уже стала частью Югославии и давно уже лопнул лелеемый им план стать хорватским баном, как прочила Теди мать с момента его рождения, а может, потому и зачала его: она происходила из рода Эрдёди, а все Эрдёди были великими хорватскими националистами.

— И почему не стал баном незадачливый Теди?

— Помешала демагогия! Его соперник в решающий момент заговорил по-хорватски — в Загребе! Правда, он читал свою речь по бумажке, но хорватские епископы и государственные мужи пустили слезу.

— А Теди оставалось засушить на память свою образованность.

— Но все-таки она была у него.

— Я не хочу сейчас обидеть Теди. Но даже просвещенности какого-то слоя общества, чтобы она могла обрести точку опоры и проявить себя действенно, образно говоря, нужны ноги, И не меньше двух: знать место и — время действия. Без них образованность отдельного человека может стать в лучшем случае тщанием кабинетного ученого, а образованность целого класса — причудой, ханжеством, манией.

— Мы знали языки.

— Так ли?

— Разве мы не знали языков?

— Я не хотел бы переходить на личности.

— Да, Теди не знал хорватского.

Он на мгновение запнулся.

— А я венгерского! Но мы знали языки мира.

— Насколько это потребно в конторах букмекеров и в отдельных кабинетах «Chez Maxim» [129] «У Максима» (франц.). .

Он рассмеялся.

— Не отнимайте у меня последних крох уверенности в себе. Истинная, непреходящая основа нашего превосходства именно в том, что мы блестяще знали западные языки и обычаи.

— Мы условились, что каждый парадокс будем раскрывать изнутри. Вы сами предложили известную игру на качелях, когда обе половины доски, установленной в качестве балансира, одинаковой длины.

Он действительно говорил подобное. Но сейчас, вдруг слегка покраснев, возразил:

— Но я не могу примириться с тем, что о нас не останется никакой доброй памяти! В конце концов, плевать мне на потомков! Нужно сказать, что лично мне эта перемена принесла немало здорового. Да! Я люблю людей, занятых каким-либо трудом. Даже сама их манера движений, жестов мне больше по душе, чем движения и жесты людей праздных. Это возвращает мне молодость. Поэтому, и только поэтому… Неужели мы действительно никогда и ничем не были полезны?

— Ну, приведите пример.

— По крайней мере добрые намерения — разве и этого не было? И они не останутся в памяти? Если предположить, хотя бы в порядке исключения, существование благих намерений!

— Невоплотившихся.

— Отчего?

— Их ждал кинжал в спину.

— А хотя бы и загубленные! Разве это их умаляет?

— С точки зрения класса? Даже напротив, все эти трагические судьбы еще более усугубляют его вину.

— И вся соль в невежестве?

— Не только.

— В том, что слепой ведет незрячего?

— Слепые — зрячего. Которого почти ослепили.

— Намеренно?

— Считайте, что подтверждение этому слышите из первых уст. Граф Иштван Бетлен [130] Граф Бетлен, Иштван (1874–1946) — крупный помещик, реакционный политический деятель, премьер-министр в 1920–1930 годах. , когда ему стал изменять успех, выдал — тогда он уже мог ее выдать — свою тайную политическую концепцию, а именно: что ему удалось помешать наделу крестьян землей. Этот, вне сомнения, хорошо тренированный ум, приведя в действие все свои пружины, выработал следующий тезис, своего рода философию истории. Трианонский мир материально сильнее всего ударил по крупным помещикам. Поскольку именно за счет их интересов — вне пределов новых границ Венгрии — проводилась земельная реформа. Следовательно, восстановление прежних границ в первую очередь в интересах крупных землевладельцев! Стало быть, патриотический долг — сделать их интересы оружием всей нации! Граф отстаивал свои тезисы вполне серьезно. Он даже использовал известную историческую аналогию, труд незаурядного ученого, чья концепция утверждала, будто уже само формирование крупного венгерского землевладения служило общенациональным интересам: ведь только с их помощью удалось разбить турок! Долгое время и Пал Телеки [131] Граф Телеки, Пал (1879–1941) — землевладелец, один из либеральных общественных деятелей, географ. придерживался той же концепции, но затем он отказался от нее, и гораздо раньше своего земляка.