Никола Ретиф де ла Бретонн - Южное открытие, произведенное летающим человеком, или Французский Дедал

Кристина прервала своего мужа поцелуями. Она бросилась ему в объятия и наговорила ему тысячи нежностей. Однако, вспомнив о необходимости разлуки и об опасностях, которым; ее муж может подвергнуться, она заставила его подтвердить обещание, что он отправится только тогда, когда она сама того пожелает. Когда это было условлено, супруги вышли с детьми из грота и отправились на небольшую прогулку, самую приятную из всех, которые они когда-либо совершали. Они решили сохранять все в тайне от своих людей и, поскольку те были счастливы, не тревожить их.

В самом деле, все эти добрые люди, а именно крестьянин со своей Катос, сапожник с кухаркой, портной со швеей, парикмахер с горничной, вдова Везинье, ее дочь и муж, которого ей дал Викторин (это был прекрасный каменщик, здоровый парень из Лимузена), священник со своей молодой домоправительницей жили в довольстве и в развлечениях. Работы было мало, удовольствий же много. Местопребывание было прекрасное, воздух великолепный, пища хорошая. Садоводство и даже виноградарство были скорее развлечением, но избавляли в то же время жителей от упреков, которые мог бы сделать им крестьянин. Со своей стороны все другие заботились об этом последнем, которому приходилось работать больше всех. Его снабжали молочными продуктами, фруктами, салатом, который он очень любил, яйцами и особенно вином, как только стали его выделывать. У каждой пары были прехорошенькие дети и в довольно большом числе. Вся эта детвора развлекала своих родителей, которые с восхищением наблюдали за их шалостями. Добрый священник также был весьма доволен своей домоправительницей. Между ними установились интимные отношения, и так как на Неприступной горе не существовало завистников, то никто не усматривал в этом ничего дурного. Даже вдова Везинье была счастлива. Викторин сделал ее помощницей домоправительницы кюре, и это создало ей известное положение.

Какая восхитительная республика. Значит ли это, что должно быть мало людей, чтобы они были счастливы [21]. На Неприступной горе не было никаких пороков, и господствовали все добродетели: братская дружба, взаимная поддержка, ревностный труд, любовь, уступчивость. Все были столь же дороги для других, как и для самих себя. Малейшее недомогание одного человека вызывало тревогу всего общества. Детей одинаково любили. Они принадлежали всем, и однакоже, их любили, как любят своего единственного ребенка. Легко понять, что там не могло существовать корысти и никакого другого порока. Пороки были бы там безумием. Никогда, никогда человек не порочен, если только социальный режим не настолько плох, что порок является преимуществом… О, законодатели! Глупцы, желающие сделать других мудрыми, как часто вы заслуживаете наше презрение!.. Добродетель на Неприступной горе была, в конце концов, вполне естественна. Всякое общество, достаточно ограниченное, чтобы все были равны друг другу, друг друга знали и друг в друге нуждались, неизбежно счастливо и добродетельно. В этом корень вопроса, но я не знаю, обнаружил ли это хотя один моралист.

Срок отъезда Викторина всецело зависел от Кристины. Она горела желанием, чтобы ее муж прославился, но дрожала при одной мысли о расставании. Тысячи опасностей открывались ее испуганному воображению, и она все его удерживала. Викторин, со своей стороны, не очень торопился удалиться от супруги, которую обожал. Он не очень энергично старался рассеивать ее страхи и довольствовался тем, что проявлял постоянную готовность исполнить все, что она пожелает. В ожидании он руководил своим маленьким государством и заботился о его счастье.

Так продолжалось очень долго. Через десять лет после своего признания, т. е. через шестнадцать лет после свадьбы и, по меньшей мере, через семнадцать лет пребывания на Неприступной горе, он все еще не отправился на завоевание славы. На счастливой горе можно было видеть уже прелестную молодежь. Викторин устроил там новую площадку, подобную той, которая была на юге. Новая была столь же велика, но помещалась ярусом ниже. Посередине было маленькое озеро. Он решил обработать эту площадку, сам взявшись за дело, и все последовали его примеру. На следующий год он поселил там две юные пары, для которых оказалось достаточно земли, чтобы они могли жить в достатке. Между двумя поселениями он проложил удобную дорогу, взорвав порохом один утес [22]. Вся его семья и другие жители присутствовали при этой операции, но наблюдали ее из безопасного убежища в пещере. Только Викторин парил в воздухе с фитилем в руке и легко избежал опасности. Он развел в озере рыб, что послужило большим подспорьем колонии, прокармливая ее некоторую часть года.

Необходимые для колонии закупки производились следующим образом. Викторин улетал с Неприступной горы ночью перед рассветом и опускался в лесу, недалеко от большого города. Там он открыл между двумя утесами надежное убежище, в котором оставлял свои крылья. Затем, переодевшись в платье крестьянина, он отправлялся за покупками в город, где проводил день, а к ночи возвращался в лес, откуда улетал обратно со своей ношей. Заметьте, что если бы кто-нибудь и обнаружил его крылья, то не мог бы ими воспользоваться, потому что рычаги он уносил всегда в кармане. Таким образом, при любой случайности он легко мог смастерить другие крылья в течение одной ночи.

Но необходимо еще разъяснить, как он доставал деньги. Я уже сказал, что на Неприступной горе работали. Сапожник, портной, молодежь — все были заняты и излишки своей продукции передавали Викторину, который в обмен выдавал недостававшие им предметы комфорта. Даже добрый церковник сочинял духовные песнопения и благочестивые романы, вроде романов отца Марена {21} , и Викторин продавал их лионские книготорговцам, которые принимали его за нового мэтра Адама из Невера {22} . Парикмахерша изобретала прекраснейшие головные уборы и наиболее идущие к лицам дам прически, вроде сложных нынешних мод. Две швеи изобрели множество элегантных дамских нарядов. Викторин разнес их по всему королевству, и хороший вкус там так привился, что с недавнего времени снова царит в Париже. Дело в том, что воздух на Неприступной горе настолько чист, что головы там становятся крайне изобретательными. Сам Викторин строил множество любопытных и полезных машин. Достав инструменты, он без всякого руководства превратился в одного из самых искусных часовщиков в Европе. Он смастерил морские часы, самые прекрасные и самые точные из всех существующих. Он полетел в Лондон, чтобы их продать, но позже очень в этом раскаивался. Человек, купивший часы, воспользовался этим прекрасным изобретением, чтобы создать себе славу в ущерб нашим мастерам; но я восстанавливаю здесь истину, возвращая честь этого изобретения французской нации. Вы видите, что Викторин не должен был чувствовать недостатка в деньгах. На основании изложенного я готов поверить, что первыми монархами были купцы, механики, искусные люди, которых стали уважать за их богатство и пользу для общества.