Никола Ретиф де ла Бретонн - Южное открытие, произведенное летающим человеком, или Французский Дедал

— Вы преисполняете меня восхищением, славный смертный. Каждое ваше слово является для меня лучом света. Патагонцы, с которыми мы имеем честь состоять в родстве через наших матерей, правы, восхваляя вашу мудрость; я могу вас заверить, что по возвращении в наше отечество мы установим там все ваши обычаи. У вас, значит, нет и не может быть других искусств, кроме приятных, служащих к благу людей? У вас нет ни процессов, ни судей, ни уголовных законов, ни преступлений?..

— Всеми этими преимуществами мы обязаны равенству. Отнимите этот небесный дар природы, отвергнутый северными народами, и у нас появятся через некоторое время все пороки так же, как это имело место в другом полушарии.

— Есть у вас врачи?

— Нет, эта опасная и основанная на догадках наука изгнана у нас, наряду с магией и суеверием. Врачи бывают нужны только порочным нациям, страдающим от излишеств. Однако хирург у нас в почете. Мы называем его — воссоздатель человека или прогоняющий смерть. Самое название это указывает на все значение, которое мы придаем его божественной науке. Почетом у нас пользуется лишь то, что достоверно и полезно.

— Сообщите мне, прошу вас, сын мудрейшего и почтеннейшего из старцев, о ваших взглядах на сущность морали.

— Они очень просты. Удаляйте все неприятные ощущения; используйте все, что законно доставляет удовольствие, не слишком расслабляя и не пресыщая органы [29]. Мы придерживаемся принципа, гласящего, что единственная цель общества — это создать для людей условия более приятной совместной жизни. Не думайте, будто эти принципы ведут к изнеженности. Ведь, прежде всего, самый труд, которым мы все обязаны заниматься, но не сверх меры, укрепляет нас. Игры также имеют целью сделать наши члены гибкими и предупредить апатию, характерную для дикарей. Мы даже упражняемся в военном искусстве, потому что на нас могут напасть; особенно мы заботимся о том, чтобы нашим молодым людям был незнаком страх смерти. Для этого мы убеждаем их в том, что, хотя все существа, происходящие от земли и солнца, образуют по видимости обособленных индивидов, тем не менее, они не отделены друг от друга. Все они взаимно связаны, и смерть только меняет их место, с тем чтобы они впоследствии получили иное существование. Мы, правда, не сохраняем памяти о наших прежних превращениях. Это невозможно вследствие разложения органов памяти. Но что же из того? Достаточно ощущать свое нынешнее существование и чувствовать его целостность посредством памяти и предвидения. Этого вполне достаточно. Память о почти бесконечном множестве предшествующих наших существований только засорила бы наш мозг, перегрузила бы его и помешала бы внимательному отношению к окружающим вещам. Такая память убила бы детей, сделав их слишком рассудительными. Она увековечила бы злобные чувства и раздоры у порочных наций и т. д. Мудрая природа не хотела этого. Аналогия, однако, нам показывает, что мы подвергаемся лишь разложению на составные части. Так оно и должно быть. Растения разлагаются и воспроизводятся вновь. Каждое животное черпает жизнь из тех же источников, образуясь из того же разума и той же материи и являясь, следовательно, столь же вечным, как сама первопричина, вечным вопреки смерти планет и солнц, потому что смерть этих великих существ столь же не является уничтожением, как и наша смерть, как и смерть растений. Вот какие принципы мы внушаем нашей молодежи, которая поэтому предана общественным интересам до такой степени, что с радостью готова жертвовать жизнью, так как уверена, что тотчас возродится после разложения своего тела и, таким образом, вечно будет жить в этой прекрасной стране. Мы тщательно заботимся о быстрейшем разложении тел умерших, рассматривая самый быстрый способ как самый благочестивый. Мы сжигаем трупы. Погребение в землю задерживает их разложение. Бальзамирование является святотатством. Если бы у нас были преступники, то бальзамирование было бы тем ужасным бесчестием, которым их заклеймили бы.

— Эта точка зрения прямо противоположна европейской, — сказал Германтин, — но она мне кажется более мудрой.

— Наша молодежь, таким образом, нисколько не боится смерти и может выставить превосходных солдат, если на нас когда-либо нападут честолюбивые европейцы. Кроме того, мы воздаем нашим покойникам великие почести и долго сохраняем о них память, передавая их имена из поколения в поколение вместе с описанием их наиболее прекрасных и замечательных поступков.

Но возвратимся к вопросу о нашей морали. Она состоит только в том, чтобы стараться достигнуть счастья наиболее коротким и наиболее легким путем. И так как ничем не сдерживаемое сладострастие имело бы неблагоприятные последствия, то вы сами можете понять, что мы не идем по этой линии. Мы знаем, что воздержание, возбуждая, если так можно выразиться, голод, усиливает в дальнейшем наслаждение. Поэтому у нас предписывается и воздержание. В наших наслаждениях также имеется порядок и мера: мы никогда не доводим их до полного пресыщения. Но что особенно укрепляет у нас здравую мораль, так это то, что вопросы морали не предоставлены прихоти частных лиц, как это, судя по вашим словам, происходит в Европе. Благодаря нашему равенству и нашей общности ходячая мораль единообразна и публична. Мы коллективно практикуем добродетель и коллективно отвергаем порок. Лень, беспечность, излишества — все это немыслимо у нас. Никакой человек не объедается доотвалу в присутствии своих сограждан, а наедается лишь досыта. У нас поэтому не имеется больше обжор, которых на других островах этого полушария можно легко узнать по их воспаленным ртам и цвету лица. Мужчина не станет предаваться разврату со своей собственной женой. В кругу своих собратьев, выполняющих свою работу, каждый не преминет поступить так же. Никто не станет лодырничать в стране, в которой все одновременно заняты делом, и т. д.

Таким образом, сохранение добрых нравов обеспечено у нас навсегда. По нашим занятиям и нашим развлечениям вы видите, что нравы у нас очень мягкие. Повторяю, равенство подрубает корни всех пороков; нет больше ни воров, ни убийц, ни лентяев, ни развратителей. Так как у народа равных насмешки и издевательства могли бы вызвать плохие последствия, то они запрещены. Всякий мегапатагонец, обязан отказаться от этого жалкого средства проявления своих умственных способностей. Среди нас, наоборот, господствует тон доброты и порядочности. Истина здесь так почитается, что никто не позволит себе ни малейшей лжи, даже в шутку, с намерением сделать приятный сюрприз. Из наших уст исходит только то, что соответствует действительности. Неистинное, нелепый вымысел и аллегории недостойны старшего сына природы. Это одна из причин, почему у нас изгнаны комедии и всякие драматические представления, которые тоже достойны лишь поверхностных европейцев.