Марк Твен - Сыскные подвиги Тома Соуэра в передаче Гекка Финна

Какой тут поднялся опять крик, шум, топанье, битье в ладоши! Том Соуэр был счастлив и горд до того, что не знал, что и делать с собою. Судья нагнулся из-за всего стола и спросил:

— Милый мой, вы были лично свидетелем всех подробностей этого ужасного замысла, всей этой трагедии, которую вы описываете?

— Нет, ваша милость, я не видал ничего.

— Ничего не видали? Как-же так? Вы рассказывали все, точно оно происходило перед вашими глазами. Каким образом вы могли?..

Том возразил самым равнодушным тоном:

— О, просто подмечая то и другое и сопоставляя вместе подобные наблюдения… маленькое «сыщицкое» дело, ваша милость; на это всякий способен.

— Вот уже нет! И два человека из миллиона не додумались бы до этого. Вы замечательный малый!

Тут все начали снова чествовать Тома, а он… Ну, он не продал бы такой минуты за целый серебряный рудник. Судья сказал ему, однако:

— Но вы уверены, что не обманулись ни в чем при вашем рассказе?

— Совершенно уверен, ваша милость. Брэс Денлап тут перед вами: пусть он попытается опровергнуть свое участие в деле, если он хочет рискнуть; я обязуюсь заставить его раскаяться, если он сделал эту попытку… Вы видите, он и не шелохнется. И брат его тоже… и те четыре свидетеля, которые лгали за деньги перед судом, тоже сидят смирнехонько. А что касается самого дяди Силаса, ему нечего соваться вперед, я не поверю ему, хотя он присягнет!

Все даже расхохотались при этом, и сам судья не мог удержаться от смеха. Том расцвел, что твоя радуга! Но когда снова все стихло, он взглянул на судью и сказал:

— Ваша милость, а в зале-то вор.

— Вор?

— Да, сэр. И при нем те бриллианты, что стоят двенадцать тысяч долларов.

Господи Боже, что тут началось! Все орали:

— Кто такой? Кто?.. Указать его!..

А судья произнес:

— Том Соуэр, укажите вора. Шериф, арестуйте его. Кто же он?

— А вот этот недавний покойник, Юпитер Денлап, — сказал Том.

Снова все так и загремело от изумления и неожиданности, но Юпитер, который и так был достаточно озадачен, тут уже совершенно окаменел от ужаса, потом стал вопить со слезами: — Это уже неправда! Ваша милость, зачем же такая напасть? Я довольно худ и без этого! В остальном я винюсь. Брэс меня уговорил, обещал обогатить меня после… и я согласился, сделал все; теперь очень жалею о том; впутался и сам не рад… Но я не крал бриллиантов… Прирости мне на тесте, если я сделал это! Пусть шериф обыщет меня.

— Ваша милость, — сказал Том, — называть вором будет неправильно. Я это докажу. Он украл бриллианты, но сам не зная того. Он украл их с своего мертвого брата Джэка, после того как Джэк украл их у тех двух воров; но Юпитер не подозревал, что крадет и ходит с ними так целый месяц. Да, сэр, он таскает при себе ценностей на двенадцать тысяч долларов… такое богатство!., и расхаживает между нами, как бедняк. Бриллианты и теперь при нем, ваша милость.

— Обыскать его, шериф, — приказал судья.

Ну, сэр, шериф принялся обшаривать Юпитера сверху и до низу, осмотрел его шляпу, чулки, сапоги; всякий шов… Том оставался спокоен, подготовляя новый «эффект». Наконец, шериф объявил, что ничего нет; все были этим недовольны, а Юпитер сказал:

— Что взяли? Я говорил вам!

А судья проговорил с своей стороны:

— На этот раз, вы, кажется, ошиблись, мой милый.

Том стал в эффектную позу и как будто совершенно углубился в раздумье, почесывая себе затылок, потом вдруг оживился и говорит:

— О, что это я!.. Совсем было позабыл.

Это он врал, я знаю это. Он продолжал:

— Не сделает ли кто-нибудь мне удовольствие одолжить мне., маленькую отвертку? В саквояже вашего брата, который вы стащили, Юпитер, была отвертка, но она верно теперь не при вас.

— Нет ее у меня. Она была мне не нужна и я отдал ее.

— Потому что вы не знали, на что она может пригодиться.

У кого-то в толпе нашлась отвертка и когда ее передали из. рук в руки, через все головы, Тому, он сказал Юпитеру, на котором были сапоги Джэка:

— Поставьте ногу на этот стул… — а сам стал на колени и принялся отвинчивать металлическую пластинку от его каблука… Все так и ждали, что будет. А когда Том вытащил огромный бриллиант, поднял его вверх и стал поворачивать, во все стороны, заставляя его сверкать и гореть на солнце, у всех даже дыхание перехватило, а Юпитер совсем нос повесил. Когда же Том достал и второй бриллиант, Юпитер приуныл окончательно. Еще бы! Он думал теперь, как бы он мог уйти и зажить богато и независимо где-нибудь на чужой стороне, если бы только ему посчастливилось догадаться о том, зачем лежала в саквояже отвертка! Да, было чему подивиться, все ахали, и Том достиг апогея славы. Судья взял бриллианты, встал с места, сдвинул себе очки на лоб, прокашлял и сказал:

— Я сохраню эти каменья и извещу о находке владельцев. И когда они пришлют за ними, я с действительным удовольствием передам вам две тысячи долларов, которые вы заслужили. Но вы заслужили, сверх того, самую глубокую и искреннюю признательность здешнего общества за то, что избавили целую невинную семью от незаслуженного горя и позора, спасли доброго и почтенного человека от казни и предоставили осуждению и каре закона гнусного и жестокого злодея с его несчастными клевретами!

Вот, сэр, если бы к этому оказался еще духовой оркестр, чтобы проиграть туш, штука вышла бы вполне законченная. Том Соуэр был того же мнения.

Шериф забрал Брэса Денлапа и его шайку. В следующем месяце их судили и приговорили в тюрьму. Все обыватели стали опять ходить в старенькую церковь дяди Силаса, любили и ласкали его и всю его семью по-прежнему, не знали чем и угодить им, а дядя Силас говорил снова свои несвязные, бестолковые, глупенькие проповеди, перепутывая перед вами все так, что вам трудно было даже найти к себе дорогу домой среди белого дня. Но прихожане делали вид, что лучше и красноречивее этих проповедей ничего и не слыхивали; они слушали их, плача от жалости и любви, хотя, клянусь, я едва выдерживал и все мозги, какие, у меня только есть, сбивались просто в какой-то комок; но мало-помалу эта общая любовь возвратила старику его рассудок и у него в черепе все поустроилось по-прежнему, — что не может быть сочтено за лесть с моей стороны. Таким образом, вся семья была счастлива, что твои птички; а как уже все любили Тома, как были признательны ему и мне тоже, хотя я тут был ни при чем, но когда прибыли две тысячи долларов, Том Соуэр отдал половину их мне и никому не сказал этого, что меня не удивило: я хорошо его знал.