Эльза Триоле - Анна-Мария

Да, это миссис Фрэнк было известно…

— Вы работали на англичан, Ив? — спросила она взволнованно.

— Да, — ответила за Ива мадам де Фонтероль, — поэтому я и начала прятать у себя англичан.

Она смутно чувствовала, что должна защитить своего сына от какого-то непонятного ей самой обвинения.

— Дело в том, — говорила Анна-Мария Иву, — что сброшенные с парашютом офицеры плохо разбирались в делах ФТП и АС [33] АС — «Секретная армия». Военная организация де Голля во время Сопротивления. . Сегодня вам, вероятно, уже кажется естественным, что ФТП, у которых не было оружия, доставали его любым способом… Знаете, даже страшно было смотреть на этих ребят, сидевших без оружия где-нибудь в поле или в лесу… Чтобы отбирать оружие у бошей, необходимо было самим иметь его…

— Возможно, — вежливо согласился Ив. — Те ФТП, которых я знал, были отъявленными бандитами, правда довольно крепко сплоченными и организованными. Тип, которого они приставили ко мне, мастерски выколачивал из меня оружие…

— Но почему из вас приходилось «выколачивать» оружие, необходимое для борьбы с немцами?

Хотя Анна-Мария не нападала на Ива, мадам де Фонтероль почувствовала что-то неладное. Она снова ввязалась в беседу:

— Анна-Мария, вы сказали мне по телефону, что у вас ко мне просьба…

— Немного погодя, — вполголоса отозвалась Анна-Мария, но она поняла, что пора прекратить этот разговор. — А какова сейчас жизнь в Америке?

Разговор перешел на Америку, американскую армию, американцев в Париже… После завтрака все поднялись наверх, в кабинет Ива.

— Сколько воспоминаний, — произнесла Анна-Мария, садясь на диван, стоявший лицом к камину и спиной к книжным полкам.

— Да. — Мадам де Фонтероль вздохнула. — Выйдя из тюрьмы, мадам Белланже пришла ко мне, — объяснила она миссис Фрэнк, — и мы сидели здесь…

— Не знаю, понимаете ли вы сами, насколько необыкновенно все, что вы говорите! — Миссис Фрэнк снова пришла в страшное возбуждение. — «Выйдя из тюрьмы», и об этом говорят в салоне Жермены, как о чем-то будничном. В Америке даже не представляют себе ничего подобного!..

— Ну, я бегу, — сказал, поднимаясь с места, Ив, — меня ждут.

— Какой прелестный молодой человек! — воскликнула миссис Фрэнк. — Прелестный! Война — ужасная вещь, но нашим сыновьям она пошла на пользу, она превратила их в настоящих мужчин.

— Вы уверены, Глэдис?.. — Сама мадам де Фонтероль как будто бы сомневалась в этом.

Она очень постарела с тех пор, как Анна-Мария сидела с ней на этом диване после выхода из тюрьмы. Ее по-прежнему озабоченный, материнский взгляд, от которого на душе у Анны-Марии тогда стало легче, предназначался теперь одному лишь Иву. Объединяющее всех чувство братства недолго просуществовало, все снова приняло обычные формы: семья, друг, любовница… Анна-Мария спрашивала себя, можно ли при американке говорить о пересылке денег в колонии или лучше подождать…

— Что это за женщина, почему ты принимаешь ее у себя? — осведомился вечером Ив.

Он только что вернулся домой после обеда с генералом де Шамфор. Генерал торопился на поезд и покинул Ива, как только Они встали из-за стола. Ив побродил по бульвару Сен-Жермен, заглянул в «Де Маго» и во «Флору», но Жанетты, которую он в душе надеялся встретить, там не оказалось. Он решил сходить в кино, но, несмотря на поздний час, всюду стояли очереди. Ну и пусть себе стоят на здоровье, в такую мерзкую погоду недолго и простудиться. Спустившись в метро, Ив едва не сцепился с каким-то пьяным американцем, который торчал, как столб, и загораживал проход. Теперь еще и эти скоты! Когда же мы избавимся от них? Он даже не смотрел на женщин и злющий, как собака, вернулся домой, хотя не было еще и десяти часов.

Мать сидела в кабинете, наверху… Все это очень мило, но он предпочел бы все-таки иметь комнату в своем полном распоряжении. Мать постоянно торчит у Ива под тем предлогом, что в кабинете топят. Рассказывай… А летом она сидела у него оттого, что здесь было прохладней… Он раздраженно повторил:

— Что это за женщина, почему ты принимаешь ее у себя?

— Мадам Белланже? Разве ты не находишь, что она очаровательна?

Мадам де Фонтероль отложила газету: она была счастлива, что мальчик вернулся. Лондон, армия, самолеты, парашюты, Париж… Всюду опасность.

— Не люблю ни амазонок, ни искательниц приключений!

— Какая же она амазонка или искательница приключений! Сама женственность: хозяйственная, аккуратная, практичная… Полковник Вуарон ее хорошо знает. Кстати, первый раз она пришла сюда на свидание с Чарли и как раз попала в облаву… Бедный Чарли просто заболел от горя!

— Нашел от чего болеть!..

— Что с тобой? Это наконец глупо, что она тебе сделала? Она прелестная женщина! Я еще за завтраком поняла, что между вами что-то не ладится… Знаешь ли ты, что она была лучшей подругой Женни Боргез, — помнишь, та актриса, которая покончила с собою перед самой войной…

— Истерички… — Ив сунул в печь полено… — Только не подымай шума из-за одного несчастного полена!.. Я обедал с генералом де Шамфором… Вот это человек! Сразу видна порода! Я пригласил его к нам в один из четвергов, когда он снова будет проездом в Париже; сейчас он возвращается в Германию. Так вот! Представь себе, что он вскользь упомянул про твою мадам Белланже… Оказывается, она фоторепортер и приезжала к нему в Германию. По-моему, она просто шпионка…

— Ты не в своем уме, — спокойно возразила мадам де Фонтероль. Она спрятала очки в футляр, взяла газету и встала. — Анна-Мария достойна всяческого уважения, я видела ее во время оккупации и знаю, чего она стоит. Шпионка! Какие же сведения, друг мой, она, по-твоему, может собирать в оккупированной Германии? И для кого?

— Да для коммунистов, черт побери!

Мадам де Фонтероль вновь опустилась на диван.

— Знаешь, Ив, тебе необходимо найти себе какое-нибудь занятие. Ты становишься желчным, нетерпимым, я бы даже сказала — злым.

Ив снял мокрые ботинки и пиджак. Надев комнатные туфли и теплый халат, он подсел к матери. По правде сказать, он очень уважал свою мать, она была женщина с головой, после смерти отца она лучше любого мужчины разобралась в делах по наследству, во всех этих налогах и актах по разделу имущества. И если они не впали в нищету, то только благодаря ей.

— Мне предложили одно дельце, — сказал он. — Есть возможность заработать в кино, и неплохо заработать, а то чего ради трудиться? Не поступать же мне писарем в какое-нибудь министерство за десять тысяч франков в месяц… Купить за двадцать тысяч, продать за сто — вот это, по-моему, дело, так мы и поступали в свое время… Реквизируешь грузовик или заплатишь за него, скажем, тысяч двадцать, а через полчаса продашь за сто или двести тысяч, если там, конечно, подходящий груз… Приходилось изворачиваться, чтобы накормить ребят… — Ив даже воодушевился при этих воспоминаниях. — А в кино можно подзаработать.