Бернард Шоу - Карьера одного борца

— Конечно, — сказала Лидия, спокойно глядя на него.

— Я достану в замке платье для этого человека, который так нуждается в нем. Ну, а теперь, молодцы, в дорогу.

— Благодарю вас, леди, — произнес сержант. — Нам пришлось целое утро порядком поработать, а теперь мы не можем сделать ничего лучше, как выпить за ваше здоровье.

Он опять прикоснулся к своей каске. Лидия слегка поклонилась ему.

— Держитесь ближе друг к другу, ребята, — сказал он, когда толпа двинулась за Башвилем.

— О, — с насмешливой улыбкой произнес Меллиш, — держитесь ближе друг к другу, как гуси. Да, хороший оборот приняли дела, если англичанина преследуют за то, что он остановился, увидев толпу.

— Ну ладно, — сказал сержант. — Принимая во внимание, что вы хорошо вели себя и не сопротивлялись, я очень сожалею, что вы не заметили, где спрятаны колы и веревки. Я мог бы замолвить словечко, во время разбора этого дела, за того, кто указал бы мне, где их найти.

— Колы и веревки! Силы небесные! Да там вовсе не было ни колов, ни веревок. Ведь это была только простая драка, если там вообще-то что-нибудь было. Я, по крайней мере, ничего не видел, но вы, очевидно, видели. И это только доказывает, что вы хитрее меня. Вот и все.

Тем временем последние люди полицейского отряда удалялись. Лидия следила за ними, стоя у дверей. Когда она повернулась, чтобы войти в дом, она увидела Кэшеля, осторожно выходящего из комнаты, в которой он прятался. Его возбуждение прошло. У него был деловой, серьезный и озабоченный вид.

— Они все ушли? — спросил он. — А этот ваш слуга — славный малый. Он обещал мне принести кое-какую одежду. Что же касается вас, то вы лучше, чем… Что вы делаете? Куда вы хотите идти?

Лидия надела шляпу и закуталась в шаль. Красные пятна то появлялись, то исчезали на ее щеках, глаза и ноздри были сильно расширены.

— Вы не хотите разговаривать со мной? — нерешительно произнес он.

— Да, не хочу, — страстно воскликнула она. — Не смейте никогда больше показываться мне на глаза. Из-за вас я пошла на обман. Я заставила моего слугу — честного человека — быть соучастником во лжи. Мы хуже вас, потому что даже ваше дикое ремесло не так дурно, как внесение в мир лжи. Вот что мне принесло знакомство с вами! Я позволила вам войти в этот дом, как в убежище. Я никогда больше не переступлю его порога.

Кэшель, смущенный, весь сжался, как ребенок, который, стараясь украдкой достать лакомое блюдо с высокой полки, опрокидывает на себя весь шкаф. Он не произнес ни одного слова и не сделал ни одного движения, пока она уходила прочь.

В замке Лидия прошла в свой будуар, где ждала ее служанка-француженка. Из ее негодующего рассказа Лидия узнала, что полисмены принялись за истребление сыра, мяса и пива и что помощь доктора не понадобилась, так как раны Парадиза были искусно перевязаны Меллишем. Лидия приказала ей послать Башвиля к вязовой аллее, чтобы узнать, не бродит ли там еще кто-нибудь из посторонних. Кроме того, она распорядилась, чтобы никто из женской прислуги не смел ходить туда, пока он не вернется. Затем она села и попыталась не думать больше об этом. Но так как она не могла помешать мыслям произвольно хозяйничать в голове, ей пришлось уступить их натиску и обдумать все происшедшее в это утро. Мысль о том, что она нарушила законный ход вещей, внушив людям уверенность в том, чего на самом деле не было, наполняла ее негодованием. Из книг, по которым. Лидия училась жить, она вынесла твердое убеждение, что сокрытие правды и, как результат этого, появление в душах людей лжи должны посеять зло, хотя бы начало и конец этого зла были недоступны для наблюдения. Она не делала при этом никакого различия между самым тонким философским софизмом и самой вульгарной ложью. Несчастье, которое выпало бы на долю Кэшеля, если бы его поймали, можно было еще умерить, зло же, вызываемое какой бы то ни было ложью, было недоступно измерению. И хотя она не могла вообразить себе ни одного дурного последствия своего обмана, все же она была уверена, что в результате должно непременно появиться зло. Предчувствие тяжелым грузом ложилось на душу, так как отец, закоренелый скептик, лишил ее утешений, за которыми в подобных случаях прибегают люди верующие. Для нее было ясно, что следует послать за полисменами и открыть обман. Но сделать это она была не в силах. Ее воля, не обращая внимания на рассудок, действовала в противоположном направлении. И в этом параличе своей моральной силы она видела первое зло, зародившееся от допущенной лжи. Она сама вызвала ее на свет, и природа не позволит ей бороться против этого чудовища.

Возвратилась служанка и сообщила, что застолье окончилось и полисмены ушли. Оставшись наедине с собой, Лидия встала с кресла и принялась медленно ходить взад и вперед по комнате, забывая о времени в беспокойной душевной работе. На этот раз мысли ее были прерваны Башвилем.

— Что нужно вам? — сурово спросила она.

Он был поражен тоном Лидии, никогда прежде она не разговаривала так высокомерно с прислугой. Он не понял, что положение его теперь изменилось и что отныне он был в ее глазах сообщником преступления.

— Он отдал себя в руки полиции.

— Про кого вы говорите? — спросила Лидия, внезапно ощутив страх.

— Про Байрона, сударыня. Я понес ему в дом кое-какое платье, но, когда пришел, его уже там не было. В поисках я направился к воротам и увидел его в окружении полицейских. Полисмен сказал мне, что он сам пришел к ним. Он ничего не захотел говорить о себе, вид у него был очень нехороший.

— Что они сделают с ним? — спросила Лидия, побледнев.

— За подобное нарушение один человек был приговорен в прошлом месяце к шести неделям принудительных работ. Весьма вероятно, что и Байрон будет приговорен к такому же наказанию. И это очень немного по сравнению с тем, что он наделал; вы сами сказали бы это, если бы увидели его работу.

— Так значит, — строго произнесла Лидия, — вы просили у меня разрешения отлучиться, чтобы отправиться смотреть на _эту_, - Лидия содрогнулась, произнося это слово, — на _эту_ борьбу?

— Да, сударыня, для этого, — ответил Башвиль с некоторым раздражением. — Там был лорд Вортингтон и много других знатных джентльменов.

Лидия была готова сделать резкое замечание, однако сдержалась и в своей обычной спокойной манере произнесла:

— Это еще не причина, чтобы и вам непременно там присутствовать.

Лицо Башвиля побледнело, потом покраснело, и его голос задрожал, когда он проговорил:

— Один-то раз можно позволить себе посмотреть на такую борьбу. Но одного раза совершенно достаточно, по крайней мере для меня. Вы извините меня, сударыня, что я говорю об этом, но что можно сказать о лорде Вортингтоне и других сторонниках Байрона, которые выкрикивали проклятия и оскорбляли другого борца, а их противники так же честили Байрона. Правда, я не могу считать себя джентльменом, но думаю, что сумел бы держать себя как подобает воспитанному человеку даже тогда, когда проигрывал бы деньги.