Бернард Шоу - Карьера одного борца

— Да? — возразил Кэшель с добродушной насмешкой в голосе. — Так, значит, у меня нет ни малейшей причины выходить из себя? Даже тогда, когда мою профессию называют глупой и унизительной? Ну, мама, ты, кажется, все еще думаешь, что перед тобой стоит малютка Кэшель, милое дитя, которое ты так сильно любила. А того Кэшеля уже нет. Перед тобой — послушайте, мисс Кэру, что сейчас поднимется — перед тобой чемпион Австралии, Англии и Соединенных Штатов, обладатель трех серебряных поясов и одного золотого, профессор бокса для крупного и мелкого дворянства в Сен-Джеймсе и, наконец, сам боксер, готовый вступить в состязание с любым обитателем земного шара, не обращая внимания на вес и цвет кожи, на заклад не менее 500 фунтов стерлингов с каждой стороны. Вот что представляет из себя Кэшель Байрон!

Ошеломленная миссис Байрон попятилась. После небольшой паузы она воскликнула:

— О, Кэшель, как ты мог дойти до этого?

Затем, приблизившись к нему, она снова спросила:

— Значит, ты хочешь сказать, что выходил и боксировал с грубыми громадными дикарями?

— Да, я хочу именно это сказать.

— И ты одерживал над ними верх?

— Да. Спроси мисс Кэру, какой был вид у Билли Парадиза после того, как он постоял передо мною в течение часа.

— Какой ты странный мальчик! Что за профессию выбрал ты себе! И ты выступал под своим собственным именем?

— Конечно, под своим. Я вовсе не стыжусь его. Неужели тебе не попадалось мое имя в газетах?

— Я никогда не читаю газет. Но ты, должно быть, слышал о моем возвращении в Англию. Почему ты не пришел ко мне?

— Я не был уверен, что тебе это будет приятно, — с неохотою произнес Кэшель, избегая ее глаз. Затем, желая освежить себя взглядом на Лидию, обернулся и вдруг воскликнул:

— Эге! Она ускользнула.

— Она хорошо сделала, что оставила нас наедине. А теперь скажи мне, почему мой дорогой мальчик сомневался, что его мама будет рада видеть его?

— Не знаю, почему он сомневался, — произнес Кэшель, подчиняясь ее ласкам. — Но он сомневался.

— Какой ты бесчувственный! Разве ты не знал, что всегда был моим бесценным сокровищем — моим единственным сыном?

Кэшель, сидевший теперь около нее на оттоманке, вздохнул и беспокойно задвигался, но не произнес ни слова.

— Ты рад видеть меня?

— Да, — мрачно произнес он, — я думаю, что рад. Я…

Вдруг внезапное одушевление овладело им.

— Клянусь Богом, — вскричал он, — как это мне раньше не приходило в голову! Вот что, мама: я сейчас нахожусь в большом затруднении и думаю, что ты можешь помочь мне, если захочешь.

Миссис Байрон насмешливо посмотрела на него, однако произнесла успокаивающим голосом:

— Конечно, я захочу помочь тебе, мой дорогой, насколько это будет в моих силах. Все, что я имею, принадлежит тебе.

Кэшель нетерпеливо вскочил с оттоманки. После некоторой паузы, во время которой он, казалось, пытался подавить в себе какой-то протест, он произнес:

— Ты должна раз и навсегда оставить вопрос о деньгах. Мне ничего подобного не нужно.

— Я рада, что ты стал таким самостоятельным, Кэшель.

— Да, я стал таким самостоятельным.

— Будь, пожалуйста, полюбезнее.

— Я достаточно любезен, — с отчаянием вскричал он, — только ты не хочешь меня выслушать.

— Дорогой мой, — с упреком произнесла миссис Байрон. — Что же ты хотел сказать мне?

— Вот что, — ответил Кэшель, несколько смягченный, — я хочу жениться на мисс Кэру — только всего.

— Ты хочешь жениться на мисс Кэру?

Нежность миссис Байрон сразу исчезла, и тон ее голоса сделался суровым, когда она произнесла:

— Да знаешь ли ты, глупый мальчик…

— Я все знаю, — решительно ответил Кэше ль. — Знаю, что такое она и что такое я, и так далее, так далее. И все-таки рассчитываю жениться на ней, и что, еще важнее, я хочу жениться на ней, если бы даже мне пришлось для этого переломать шею всем щеголям Лондона. Захочешь ли ты помочь мне — это твое дело, но если ты не захочешь, то не смей никогда больше называть меня своим дорогим мальчиком. Вот и все.

В течение некоторого времени миссис Байрон сидела молча, придав своему лицу ласковое выражение, а затем произнесла:

— В конце концов, я не вижу, почему бы тебе и не жениться на ней. Это будет для тебя самая подходящая партия.

— Да, но чертовски неподходящая для нее.

— Откровенно говоря, я так не думаю, Кэшель. Когда твой дядя умрет, то ты, наверное, вступишь во владение поместьем в Дорсетшире.

— Я буду наследником поместья? Ты это серьезно говоришь?

— Ну конечно. Старый Бингли Байрон, при всех отталкивающих чертах своего характера, не может жить вечно.

— Что это еще за Бингли Байрон? И какое он имеет отношение ко мне?

— Он твой дядя. Право, Кэшель, следовало бы хорошенько подумать об этом. Тебе никогда не приходило в голову, что у тебя должны быть родственники, как и у других людей?

— Ты мне никогда не говорила о них. Как это все неожиданно! Но… но… Скажи мне… Допустим, что он мне дядя, — являюсь я его законным наследником?

— Да. Уолфорд Байрон, единственный его брат, не считая твоего отца, умер много лет тому назад, когда ты еще был в заведении Монкрифа. У него не было сыновей. Сам же Бингли Байрон холостяк.

— Но, — осторожно произнес Кэшель, — не будет ли сомнений относительно моего, как бы это выразиться…

— Мое дорогое дитя, что же тебя тревожит? Ничего не может быть яснее твоего права на титул.

— Вот что, — произнес Кэшель, покраснев. — Некоторые люди болтали, что вы не были женаты…

— Что? — негодующе воскликнула миссис Байрон. — Как они смели! Ведь это вопиющая ложь! Почему ты ничего не говорил мне раньше?

— Я не думал тогда об этом, — поспешно произнес Кэшель извиняющимся голосом. — Я был еще слишком мал, чтобы обращать на эти разговоры внимание. Мой отец умер, не правда ли?

— Он умер, когда ты был еще в колыбели. Ты часто сердил меня, мой бедный малютка, напоминая мне его. Не расспрашивай больше о нем.

— Не буду, если это тебе неприятно. Только еще одну вещь, мама. Он был джентльмен?

— Конечно. Что за вопрос?

— Так значит, я такого же происхождения, как все эти щеголи, которые считают себя равными ей? У нее есть двоюродный брат, который служит в министерстве внутренних дел кем-то вроде секретаря. Но главное его занятие, наверное, сидеть там в каком-нибудь зале в большом кресле и пускать пыль в глаза публике. Могу я считаться ему равным?

— У тебя хорошие связи с материнской стороны, Кэшель. Байроны же хотя и не отличаются знатностью, однако принадлежат к одной из древнейших провинциальных дворянских фамилий в Англии.

Кэшель начал проявлять признаки волнения.

— Сколько они получают в год? — спросил он.

— Я не знаю, сколько они теперь получают. Твой отец был всегда в стесненных денежных обстоятельствах, точно так же, как и его отец. Но я думаю, что доход Байрона все-таки равняется тысячам пяти в год.