Эмма Донохью - Падшая женщина

Миссис Джонс растерянно моргнула.

— О, тебе в самом деле нетрудно, Мэри? Полагаю, он бы очень помог моему желудку.

На середине Грайндер-стрит Мэри пошла помедленнее. Незачем привлекать к себе излишнее внимание. Она — приличная девушка, служанка, которую хозяева летним вечером послали с вполне приличным поручением. Ее подмышки были мокрыми от пота.

Сзади раздались чьи-то шаги. Увидев, кто это, Мэри отвернулась и почти побежала.

— Ради бога! — выкрикнул Дэффи. — Почему ты не хочешь со мной говорить?

— Нам не о чем разговаривать.

— Это из-за того, что мы сделали в лесу? — задыхаясь, спросил он. — Я вовсе не хотел воспользоваться обстоятельствами. Когда я смотрю на миссис Джонс и думаю, как бы она разочаровалась…

— Она ничего не знает, — холодно заметила Мэри.

Он кивнул.

— Тогда в чем причина? В Лондоне? — В его голосе послышалось отчаяние. — Я мог бы… можно подумать о том, чтобы пожить там, но недолго, год или два. Только пока не родится наш первенец.

— Забудь об этом, — сквозь зубы процедила Мэри. — Забудь обо мне.

— Но как? — почти прорычал он. — Мы спим под одной крышей.

— Мы друг другу не подходим. — Она повернулась, чтобы он увидел ее каменное лицо. На самом деле она хотела быть с ним помягче, но это только продлило бы его страдания. — Видишь ли, я не такая, как Гвин.

— Так дело в этом? — В нем снова взметнулась надежда. — В том, что раньше я ухаживал за другой девушкой? Потому что если ты боишься…

Мэри покачала головой и почти улыбнулась.

— Я — не то, что тебе нужно.

Он открыл рот, чтобы возразить.

— Поверь мне, — серьезно сказала она. — Если бы ты знал меня получше, ты бы и сам не захотел иметь со мной дело.

Она развернулась и решительно направилась прочь. Некоторое время Мэри прислушивалась, не идет ли Дэффи за ней, но все было тихо.

Решение было принято. Пьяная лекция мистера Джонса окончательно убедила ее в том, о чем она и так догадывалась. Она никогда не попадет туда, куда хочет, оставаясь простой служанкой. Как бы старательно ни карабкалась она вверх по лестнице, эта лестница обязательно сползет в грязь или кто-то, кто стоит ступенькой выше, отдавит ей пальцы. И она никогда не наберет денег на триумфальное возвращение в Лондон, если не вернется к старому ремеслу. В конце концов, какой смысл посвящать всю жизнь одному хозяину, когда можно сдать себя внаем многим? Ей казалось, что она сможет забыть о прошлом, перечеркнуть свое старое «я», но это были всего лишь глупые мечты. Когда сомневаешься, сказала Куколка у нее в голове, делай то, в чем точно уверена.

Сегодня Кадваладир налил ей пинту сидра собственноручно. Время от времени он вопросительно посматривал на Мэри, ожидая, что она заговорит первой. Двое парнишек рядом играли в какую-то игру с монетками. Они вполне могли услышать их разговор.

— У вас сегодня есть… э-э-э… свежая треска? — Мэри бросила выразительный взгляд на компанию выпивох в углу.

Долгое молчание. Она уже приготовилась к тому, что Кадваладир рассмеется ей в лицо, но…

— Может быть, — пробормотал он.

— И она… по-прежнему по шиллингу за штуку?

Кадваладир кивнул. Его лицо было совершенно непроницаемым.

Вокруг стоял крепкий запах навоза. Ночь выдалась беззвездной, а луна, хвала Создателю, еще не взошла. Мэри поставила кружку с сидром на кирпич и осторожно двинулась вперед, к заднему входу. Вот и лестница. Она положила руку на шаткие перила; в желудке вдруг громко заурчало.

Он уже ждал ее, заезжий коммерсант с красным и обвисшим, словно вымя, лицом. Когда он сделал шаг вперед, полы его сюртука распахнулись; внутри была пестрая мешанина из разноцветных завитков. Торговец лентами. Мэри почувствовала, как кисло стало во рту, и чуть не расхохоталась.

Несколько секунд она просто стояла и смотрела на него. Вот она, прежняя жизнь, явилась, чтобы засосать ее снова. Время — это петля, а не прямая, подумала Мэри. Ей снова было четырнадцать, и она приближалась к торговцу лентами у Святого Эгидия, и убежать было невоможно.

Она обогнула торговца и стала подниматься наверх по скрипучим деревянным ступенькам. Они были скользкими от мха. Торговец в восторге икнул и последовал за ней. В комнатушке не было ничего, кроме соломенного тюфяка и нескольких ящиков. Все насквозь пропахло пивом; казалось, эта вонь сочится из стен, как пот. Не теряя ни минуты, Мэри подняла юбки, заткнула их за пояс и лицом вниз улеглась на тюфяк. Так она его хотя бы не увидит.

Немного повозившись, он взгромоздился сверху и одним махом вошел в нее. Жесткая солома колола ребра; Мэри почувствовала, как непроизвольно сжимаются мышцы внутри. Это все равно что танцевать джигу, произнесла Куколка. Тело все помнит само. Торговец пыхтел, но усердно делал свое дело. Животное, обитавшее внутри его, понуждало его двигаться из последних сил. Мэри вспомнила петушиные бои, что видела в Жирный вторник на рыночной площади. Полумертвые петухи, окровавленные петухи продолжали наскакивать друг на друга до тех пор, пока хохочущие владельцы не добивали их дубинками. «Зачем люди это делают?» — спросила тогда Гетта, и Мэри не нашла что ей ответить, кроме «Им это нравится».

Судя по всему, это обещало затянуться надолго — торговец был уже немолод. Начинало сводить ноги. Мэри сжала его изо всех сил, хотя после долгих часов с тяжелым чугунным утюгом и новыми юбками миссис Хардинг у нее нещадно ныла спина. Чтобы ускорить дело, она стала тихонько постанывать — не от удовольствия, поскольку это могло, наоборот, сбить клиента с толку, но словно бы от боли.

Часы на церковной башне пробили десять. Какой ужас. Даже миссис Джонс ни за что не поверит, что нацедить пинту сидра занимает столько времени. Теперь Мэри по-настоящему заволновалась. «О, милосердное провидение, не дай им послать за мной Дэффи», — взмолилась она про себя.

Может, спихнуть торговца на солому и поскорее броситься домой? Но тогда она не получит своего шиллинга — а ведь он пользуется ею уже добрых четверть часа. Упираясь ладонями в тюфяк, она покорно принимала все новые и новые толчки.

В конце концов она вспомнила спасительную фразу, всегда выручавшую ее в случаях, когда пожилой клиент никак не мог закончить начатое.

— Вы делаете мне больно, — жалобно прохныкала она, повернув голову.

Торговец засопел ей прямо в ухо.

— Вы слишком большой.

Толчки стали резче. Еще минута.

— Вы разорвете меня!

Она почти ощутила, как ее слова сгущаются у него в голове, заставляя его убыстрять темп, ускоряя разрядку.

Через мгновение все было кончено, и его семя намочило края ее чулок.

Торопливо шагая по Инч-Лейн — монеты приятно позвякивали в кармане, — Мэри который раз повторяла то, что скажет сейчас хозяйке. Чувство вины сковывало ее липкие ноги не хуже кандалов с ядром.