Джон Голсуорси - В ожидании

— У вас есть хватка, Динни. Готова поручиться за это. С вас можно бы написать замечательный портрет для фамильной галереи. Не знаю только, кто возьмётся за это. Пора уже появиться художнику, владеющему ранней итальянской манерой. Прерафаэлиты её не постигли: их картинам недостаёт музыки и юмора. А без этого вас писать нельзя.

— Скажите, — смутившись, спросила Динни, — был Майкл в палате, когда сделали запрос насчёт Хьюберта?

— Да. Он вернулся совершенно взбешённый.

— Боже милостивый!

— Он собирался вторично поставить вопрос на обсуждение, но всё случилось накануне закрытия сессии. Кроме того, какое значение имеет палата? В наше время это последнее, на что обращают внимание.

— Боюсь, что мой отец обратил слишком большое внимание на запрос.

— Что поделаешь! Старое поколение. Но вообще-то из всего, чем занимается парламент, публику интересует одно — бюджет. Неудивительно: в конечном счёте всё сводится к деньгам.

— Майклу вы тоже так говорите?

— Не было случая. В наше время парламент — просто налоговая машина.

— Однако он ещё всё-таки издаёт законы.

— Да, дорогая, но лишь после того, как событие уже совершилось. Он лишь закрепляет то, с чем давно свыклось общество или по крайней мере общественное мнение. И никогда не берёт на себя инициативу. Да он к этому и не способен. Это было бы недемократично. Хотите доказательств? Взгляните, в каком положении страна. А ведь об этом в парламенте беспокоятся меньше всего.

— Откуда же тогда исходит инициатива?

— Откуда ветер дует? Все сквозняки возникают за кулисами. Великое место эти кулисы! С кем в парке вы хотите стоять, когда мы присоединимся к охотникам?

— С лордом Саксенденом.

Флёр уставилась на Динни:

— Надеюсь, не ради его beaux yeux [5] Прекрасные глаза (франц.). и beau titre [6] Высокий титул (франц.). . А тогда зачем?

— Затем, что я должна поговорить с ним о Хьюберте, а времени остаётся мало.

— Понятно. Хочу вас предупредить, дорогая: не судите о Саксендене по внешности. Он — хитрый старый лис, и даже не такой уж старый. Если он становится на чью-либо сторону, то лишь в надежде что-то за это получить. Чем вы можете с ним расплатиться? Он потребует расчёта на месте.

Динни состроила гримаску:

— Сделаю, что могу. Дядя Лоренс дал мне кое-какие наставления.

— «Поберегись, она тебя дурачит», — пропела Флёр. — Ладно, пойду к Майклу. При мне он стреляет лучше, а это ему, бедняге, так необходимо. Помещик и Барт обойдутся и без нас. Сесили, разумеется, будет с Чарлзом: у них ещё не кончился медовый месяц. Значит, Диана достанется американцу.

— Надеюсь, уж она-то заставит его промазать! — воскликнула Динни.

— Думаю, что его ничто не заставит промазать. Я забыла Эдриена. Ему придётся сесть на раскладную трость и помечтать о костях и Диане. Вот мы и пришли. Они за этой изгородью, видите? Вон Саксенден, — ему дали тёплое местечко. Обойдите калитку — дальше есть перелаз — и подберитесь к лорду с тыла. Как далеко загнали Майкла! Вечно ему достаётся самое неудобное место.

Флёр рассталась с Динни и пошла по тропинке через поле. Сожалея, что не узнала у Флёр ничего существенного, Динни миновала калитку, перемахнула через перелаз и осторожно подкралась к лорду Саксендену сзади. Пэр расхаживал между изгородями, отделявшими отведённый ему угол поля. Близ длинного, воткнутого в землю шеста, к которому была прикреплена белая карточка с номером, стоял молодой егерь, державший два ружья. У ног его, высунув язык, лежала охотничья собака. Жнивье и засаженный какими-то корнеплодами участок в дальнем конце тропинки довольно круто поднимались вверх, и Динни, искушённая в сельской жизни, сразу сообразила, что птицы, которых поджидали охотники, потянут стремительно и высоко. «Только бы сзади не было подлеска», — подумала она и обернулась. Подлеска сзади не было. Вокруг расстилалось широкое поросшее травой поле. До ближайших посадок было не меньше трёхсот ярдов. «Интересно, — спросила себя Динни, — как он стреляет в присутствии женщины? По виду не скажешь, что у него есть нервы». Она повернулась и обнаружила, что он заметил её.

— Не помешаю, лорд Саксенден? Я не буду шуметь.

Пэр поправил фуражку, с обеих сторон которой были приделаны специальные козырьки.

— Н-нет! — буркнул он. — Гм!

— Похоже, что помешаю. Не уйти ли мне?

— Нет, нет, всё в порядке. Сегодня не взял ни одной. Может быть, при вас посчастливится.

Динни уселась на свою раскладную трость, расставив её рядом с собакой, и стала трепать пса за уши.

— Этот американец три раза утёр мне нос.

— Какая бестактность!

— Он стреляет по любой цели и, черт его подери, никогда не мажет. Попадает с предельной дистанции в каждую птицу, по которой я промахнулся. У него повадки браконьера: пропускает дичь, а потом бьёт вдогонку с семидесяти ярдов. Говорит, что иначе ничего не видит, хоть они ему чуть ли не на мушку садятся.

— Однако! — сказала Динни: ей захотелось быть чуточку справедливой.

— Верите ли, он сегодня ни разу не промахнулся, — прибавил лорд Саксенден с обидой в голосе. — Я спросил его, где он так навострился, а он ответил: «В таких местах, где промахнуться нельзя, не то умрёшь с голоду».

— Начинается, милорд, — раздался голос молодого егеря.

Собака повела ушами. Лорд Саксенден схватил ружьё, егерь взял на изготовку второе.

— Выводок слева, милорд!

Динни услышала резкое хлопанье крыльев: восемь птиц ниточкой летели к тропинке.

Бах-бах!.. Бах-бах!..

— Боже правый! — вскрикнул лорд Саксенден. — Чёрт меня побери!..

Динни увидела, как все восемь птиц перелетают через изгородь в другом конце поля.

Собака издала сдавленное ворчание и задрожала.

— Вам, наверно, ужасно мешает свет, — сказала девушка.

— При чём тут свет? Это печень, — ответил лорд Саксенден.

— Три птицы прямо на вас, милорд!

Бах… Ба-бах!.. Одна из птиц дёрнулась, сжалась, перевернулась и упала ярдах в четырёх позади девушки. У Динни перехватило дыхание. Жил комочек плоти и вдруг умер! Она часто видела, как охотятся на куропаток, но никогда ещё не испытывала такого щемящего чувства. Две другие птицы скрылись вдали за изгородью. Когда они исчезли, у Динни вырвался вздох облегчения. Собака с мёртвой куропаткой в зубах подошла к егерю, который отобрал у неё добычу. Пёс опустился на задние лапы и, не сводя с птицы глаз, высунул язык. Динни увидела, как с языка закапала слюна, и закрыла глаза.

Лорд Саксенден что-то невнятно буркнул. Потом невнятно буркнул ещё раз. Динни открыла глаза: пэр поднимал ружье.

— Фазанья курочка, милорд! — предупредил молодой егерь.

Фазанья курочка протянула на самой умеренной высоте, словно понимая, что её время ещё не наступило.