Джон Голсуорси - В ожидании

— Этого верзилы? Поэтому вы и пригласили его сюда?

Динни показалось, что с неё срывают последние одежды.

— Если говорить откровенно, — да.

— Очень интересный мужчина.

— То же самое находит и ваш брат.

— Ален самый великодушный человек на свете. Он без ума от вас.

— Это он мне сказал.

— Он искренен, как ребёнок. Так, серьёзно, нажать мне на лорда Саксендена?

— Зачем вам-то беспокоиться?

— Не люблю сидеть сложа руки. Предоставьте мне свободу действий, и я поднесу вам назначение на тарелочке.

— Мне достоверно известно, что лорд Саксенден не из покладистых, — сказала Динни.

Джин потянулась.

— Ваш брат Хьюберт похож на вас?

— Ни капли. Волосы у него тёмные, глаза карие.

— Вы знаете, когда-то наши семьи были в родстве — кто-то на ком-то женился. Вы интересуетесь селекцией животных? Я вывожу эрдельтерьеров и не верю в передачу наследственности исключительно по мужской или по женской линии. Доминирующие признаки могут передаваться потомству как по той, так и по другой и в любом колене родословной.

— Возможно. Однако мой отец и брат оба чрезвычайно похожи на самый ранний портрет нашего предка по мужской линии, если не считать того, что они не покрыты пожелтевшим от времени лаком.

— А вот у нас в семье была одна урождённая Фицхерберт, которая вышла за Тесбери в тысяча пятьсот сорок седьмом году. Если откинуть в сторону брыжи, она — моя точная копия, даже руки у неё мои.

Джин вытянула вперёд две длинные смуглые ладони, слегка хрустнув при этом пальцами.

— Наследственность проявляется порой через много поколений, которые, по видимости, были свободны от неё, — продолжала она. — Все это страшно интересно. Мне хочется взглянуть на вашего брата, который выглядит совсем не так, как вы.

Динни улыбнулась:

— Я попрошу его приехать за мной из Кондафорда. Может быть, вы даже не сочтёте его достойным внимания.

Дверь отворилась, и мужчины вошли в гостиную.

— У них такой вид, — шепнула Динни, — словно они задают себе вопрос: «Угодно ли мне посидеть с дамами, и если да, то почему?» Все мужчины после обеда становятся ужасно смешными.

Голос сэра Лоренса прервал наступившее молчание:

— Саксенден, не хотите ли вы с Бентуортом сыграть в бридж?

При этих словах тётя Уилмет и леди Хенриет автоматически поднялись с дивана, где вполголоса расходились во мнениях, и проследовали туда, где им предстояло заниматься тем же самым весь остаток вечера. Помещик и Саксенден двинулись за ними.

Джин Тесбери скорчила гримаску:

— Вы не находите, что любители бриджа как бы обрастают плесенью?

— Ещё один стол? — спросил сэр Лоренс. — Эдриен? Нет? Вы, профессор?

— Пожалуй, нет, сэр Лоренс.

— Флёр, значит, вы со мной против Эм и Чарлза. Всё решено. Идём.

— На дяде Лоренсе плесени не видно, — тихо отпарировала Динни. — А, профессор! Вы знакомы с мисс Тесбери?

Халлорсен поклонился.

— Изумительный вечер! — воскликнул молодой Тесбери, подходя к Динни с другой стороны. — Не прогуляться ли нам?

— Майкл, мы идём гулять, — объявила, поднимаясь, Динни.

Вечер был в самом деле изумительный. Листва вязов и каменных дубов застыла в неподвижном тёмном воздухе. Звезды сверкали, как бриллианты, роса ещё не выпала. Только нагнувшись к цветам, можно было их различить. Каждый звук — и уханье совы, доносившееся с реки, и мимолётное гуденье майского жука — казался отчётливым и одиноким. Освещённый дом смутно вырисовывался в тёплом воздухе сквозь подстриженные кипарисы.

Динни с моряком ушли вперёд.

— Только в такие вечера и постигаешь план творца, — заговорил Ален. Мой родитель — чудесный старик, но его проповеди способны убить веру в ком угодно. А у вас она ещё осталась?

— Вы имеете в виду веру в бога? — переспросила Динни. — Д-да. Но я его себе не представляю.

— Не кажется ли вам, что о нём можно думать лишь тогда, когда ты одинок и вокруг тебя простор?

— Когда-то я испытывала душевное волнение даже в церкви.

— По-моему, одних эмоций человеку мало. Хочется ещё охватить разумом тот беспредельный акт творения, который совершается в беспредельном молчании. Вечное движение и в то же время вечный покой! Этот американец, кажется, неплохой парень.

— Вы беседовали с ним о родственной любви?

— Я приберёг эту тему для вас. У нас ведь ещё при Анне был общий пра-пра-пра-прадед. В нашем доме висит его портрет в парике, правда ужасный. Так что родственные узы налицо. Дело за любовью, но она придёт.

— Придёт ли? Родственные узы обычно её исключают — и между людьми, и между народами. Они подчёркивают не столько сходство, сколько различие.

— Вы намекаете на американцев?

Динни утвердительно кивнула.

— Что бы мне ни говорили, — возразил моряк, — одно для меня бесспорно: лучше иметь под боком американца, чем любого другого иноземца. Скажу больше — это мнение всего флота.

— Не потому ли, что у нас с ними общий язык?

— Нет. Но у нас общая закваска и общий взгляд на вещи.

— Это распространяется только на англо-американцев?

— В любом случае всё зависит от того, каков сам американец, — даже когда дело идёт о людях голландского или скандинавского происхождения, как этот Халлорсен. Мы ведь и сами из той же породы, что они.

— А германо-американцев вы к ней не относите?

— Отношу, но лишь в некоторой степени. Вспомните, какой, формы голова у немцев. По существу они центрально — или восточноевропейцы.

— Вам бы лучше поговорить с моим дядей Эдриеном.

— Это такой высокий с козлиной бородкой? У него симпатичное лицо.

— Он чудесный, — подтвердила Динни. — Мы отбились от остальных, и роса уже падает.

— Ещё минутку. То, что я сказал за обедом, сказано совершенно серьёзно. Вы — мой идеал, и, надеюсь, мне разрешат следовать за ним?

Динни покраснела и сделала реверанс:

— Юный сэр, вы мне льстите. Спешу напомнить вам, что ваше благородное ремесло…

— Вы бываете когда-нибудь серьёзной?

— Не часто — особенно когда падает роса.

Ален сжал ей руку:

— Ладно. В один прекрасный день станете… И причиной этому буду я.

Динни слегка ответила на его пожатие, высвободила руку и пошла дальше.

— Эта аллея — словно коридор. Вам по вкусу такое сравнение? Оно многим нравится.

— Прелестная родственница, я буду думать о вас день и ночь. Не утруждайте себя ответом, — сказал молодой Тесбери и распахнул перед ней балконную дверь.

Сесили Масхем сидела за роялем, рядом с ней стоял Майкл.

Динни подошла к нему:

— Я отправляюсь в гостиную Флёр, Майкл. Не покажешь ли лорду Саксендену, где она находится. Буду ждать до двенадцати, потом пойду спать. А пока что подберу отрывки, которые надо ему прочесть.

— Всё будет сделано, Динни. Доведу его до самого порога. Желаю успеха!