Артур Шницлер - Тереза

Однажды после почти годичного перерыва Тереза получила крайне удивившее ее приглашение на обед от своего брата Карла и встретила там среди гостей молодого врача и пожилого профессора гимназии, связанных с доктором Карлом Фабером, как выяснилось из разговора за столом, близкими политическими взглядами. Больше всех за столом говорил Карл, гости же, в том числе и профессор, старше Карла лет на десять, почтительно внимали ему, и у Терезы сложилось впечатление, что брату важно было доказать ей, какое важное место занимает он среди товарищей по партии. Ее невестка, несколько месяцев назад ставшая матерью, удалилась сразу после трапезы, но Тереза осталась в мужской компании. Они приятно беседовали, и, когда речь зашла о профессии Терезы и ее работе воспитательницей и учительницей, профессор не мог скрыть своего сожаления по поводу того, сколь часто приходилось ей находиться в подчинении, можно, пожалуй, даже сказать в услужении у людей чуждой расы, и он назвал одной из главнейших задач законодателей навсегда исключить возможность столь недостойного положения. Он говорил звучным голосом и как по писаному — в противоположность молодому врачу, который буквально через слово заикался, в то время как ее брат, хоть невзначай и кивал головой, иногда насмешливо щурился, а временами даже окидывал профессора тем характерным, слегка коварным взглядом, который был так хорошо знаком Терезе.

От Рихарда неделями, а то и месяцами не было ни слуху ни духу, и она уже обрадовалась, что теперь можно о нем позабыть, как вдруг совершенно неожиданно пришло письмо от Сильвии с приглашением на новую встречу «avec nos jeunes amis de l’autre jour» [3] С нашими молодыми друзьями, с которыми мы познакомились на днях (фр.). . Ее первым порывом было: отказаться.

За это время она уже привыкла проводить вечера дома с сыном. Однако когда Сильвия повторила приглашение уже лично, Тереза дала себя уговорить и провела с ней, ее дружком-блондином и Рихардом вечер, который, начавшись вполне прилично, постепенно становился все более бурным и закончился самым разнузданным образом. Вернувшись домой на рассвете, она восприняла как неожиданное и даже незаслуженное счастье, что нашла своего мальчика спокойно спящим в кровати. Хотя ей не в чем было обвинять Рихарда, как, впрочем, и ему ее, она твердо решила больше никогда с ним не видеться.

Приглашения от брата продолжали время от времени приходить, и вскоре Тереза опять встретилась там с профессором, который теперь принял по отношению к ней некий неуклюже-галантный тон и не отказал себе в удовольствии ближе к вечеру проводить ее до самого дома. Спустя несколько дней брат сообщил, что профессор живо ею интересуется, предположительно при первой же возможности объяснится с ней по всей форме, и по-братски посоветовал ей не отказывать ему с ходу и безоговорочно — даже в том случае, если она в данное время чувствует себя привязанной к кому-нибудь другому. «У меня нет ни перед кем никаких обязательств», — жестко отрезала Тереза. Карл сделал вид, что не заметил ее тона, и только сухо выразил признание несомненных достоинств своего товарища по партии, который снискал безусловное уважение у начальства и в течение ближайших лет, вполне вероятно, будет назначен директором гимназии в одном из крупных провинциальных городов.

— И чтобы уж сразу все прояснить, — добавил он, искоса взглянув на нее, — то, о чем ты сейчас подумала, вовсе не обязательно будет препятствием.

Терезе кровь бросилась в голову.

— Тебя никогда не занимали мои мысли, пусть же и теперь они тебя не интересуют.

Карл опять сделал вид, будто не замечает ее враждебного тона, и ничтоже сумняшеся продолжал:

— Ведь можно и так изложить дело, будто ты однажды уже была замужем. Предположим, что ты и впрямь была, — а потом выяснилось, что брак этот оказался незаконным. Такие вещи, как известно, случаются. И в этом случае ты, так сказать, абсолютно не виновата.

Он заморгал, глядя в сторону. Тереза возмутилась:

— Я могу перед кем угодно ответить за то, что сделала, и не стану отказываться от своего ребенка. И перед тобой бы не стала. Но разве ты когда-нибудь меня об этом спрашивал?

— Зря ты так волнуешься. Именно ради того, чтобы тебе не пришлось отказываться, я и придумал эту уловку с незаконным браком. Тебе бы стоило меня поблагодарить за эту идею. — И, предупреждая возражение с ее стороны, добавил: — Во всяком случае, и матери было бы спокойнее, если б ты наконец устроила свою жизнь.

И Тереза вдруг подумала: а почему бы и нет? Человек, которого предлагал братец, был ей безразличен, но ведь и отвращения к нему она тоже не испытывала. И разве не было ее долгом по отношению к сыну не упускать такую возможность? А брат тем временем начал излагать все достоинства такого союза: ей самой положение ее супруга пришлось бы весьма кстати при ее-то профессии, которую вовсе не нужно бросать, наоборот, именно учитель, профессор гимназии был бы для нее самой подходящей партией и упрочил бы ее социальный статус.

В этот момент в комнату вошла невестка с ребенком на руках. Тереза взяла у нее дитя и вспомнила первые недели жизни собственного сына, те считанные часы, когда она могла прижать его к своей груди, вот как сейчас ребенка своего братца. И ей подумалось, что в этом новом, настоящем браке, может быть, она родит еще одного ребенка и испытает счастье, в котором ей было отказано с Францем. Однако тут же отбросила эту мысль как несправедливость, даже как предательство по отношению к сыну. И на память ей пришли все обиды, которые она причинила ему за эти годы, сознательно или случайно. Слезы выступили у нее на глазах, пока она держала ребенка на руках. Она поняла, что не в состоянии продолжать разговор, и попрощалась в ужасном смятении чувств.

Случаю было угодно, чтобы несколькими днями позже она повстречала Рихарда. В штатском платье он показался ей элегантным и в то же время опустившимся. Черный бархатный воротник его отменно сидевшего плаща был слегка потерт, и лак на его прекрасных ботинках в некоторых местах облупился. Монокль торчал у него в глазу, как приклеенный. Он поцеловал ей руку и спросил, не тратя лишних слов, не хочет ли она провести нынешний вечер с ним. Тереза отказалась. Он не стал настаивать, дал ей на всякий случай адрес своих родителей, у которых теперь жил, и она написала ему уже на следующий день. Странное это было свидание; Тереза, в сущности, так и не поняла, почему он настоял на том, чтобы они уединились в отдельном кабинете дорогого ресторана, поскольку вел себя с ней весьма сдержанно и почти не прикоснулся даже к ее руке. Но этим он понравился ей больше прежнего. В тот вечер Рихард много говорил о себе. С родителями, рассказывал он, отношения у него сложились не наилучшим образом. Отец, известный адвокат, был крайне недоволен сыном, как это часто случается, «и, в сущности, он прав», с матерью они никогда не понимали друг друга, он называл ее «глупой гусыней», что Терезу даже покоробило. В ближайшее время он должен держать третий государственный экзамен и спрашивал себя, зачем ему это. Ведь он все равно никогда не станет ни адвокатом, ни судьей. Да и вообще ничего путного из него не выйдет. Дело в том, что у него ни к чему нет таланта и ничто в жизни его по-настоящему не радует. Тереза сказала, что такие суждения не соответствуют его характеру. Если ему все в жизни безразлично, как он может придавать такое большое значение, например, цвету галстука, в чем сам признавался? Он поглядел на нее чуть ли не с жалостью, что ее оскорбило, и она ощутила горячее желание доказать ему, что вполне в состоянии понять всю сложность его натуры. Но не нашла подходящих слов. После ужина — они пробыли вместе меньше часа — он проводил ее до дому в открытой коляске и подчеркнуто вежливо поцеловал ей руку. Тереза решила, что больше его не увидит.