Л Н. Толстой - Полное собрание сочинений. Том 17

Но, какъ это бываетъ съ человѣкомъ въ несчастіи, онъ возвращался къ своему прошедшему и искалъ въ немъ того, въ чемъ упрекнуть себя, и, какъ у всякаго человѣка, особенно правителя — было много дѣлъ, за которыя и Церковь и судъ, и молва могли осудить его — и казнь Самойловича и казни другихъ, и казна присвоенная — онъ не замѣчалъ этихъ дѣлъ. Одно было, что заставляло его вскакивать, старика, ударять жилистой рукой по золотному столу: это было воспоминаніе о толстой, короткой, старой женщинѣ, румяненой, бѣленой, съ черными сурмленными бровями, злымъ и чувствен[нымъ] видомъ и съ волосами на усахъ и бородавкой 124 124 Против слов: на усахъ и бородавкой на полях написано: сынъ толстожопый резонеръ, не видитъ! Отецъ умнѣе. Всѣ оставили, сидѣлъ одинъ, вдругъ всѣ посѣтители, одинъ за другимъ. Проблескъ при видѣ — При горѣ — переломъ жизни. — и безъ правленья дѣлать нечего. Ни на чемъ была жизнь, хочется развратничать подъ двойнымъ подбородкомъ. Если бъ этаго не было! Ахъ, если бъ этаго не было! — говорилъ онъ себѣ. —

Онъ всталъ на свои длинные ноги, закинулъ длинныя руки назадъ, отчего спина стала еще сутуловатѣе и вышелъ въ крестовую. Тамъ гудѣлъ голосъ попа домоваго, читавшаго псалт[ырь] [?]

II.

Хуже всего эти послѣдніе дни было для Кн. Василія то, что жизнь его, до сихъ поръ такая полная, необходимая, вдругь стала не нужна никому. За всѣ эти 12 лѣтъ онъ не помнилъ дня, который бы не былъ полонъ необходимыми дѣлами — дѣлами, которыя онъ одинъ могъ исполнить: быть у Царя и Царевны, быть въ посольскомъ приказѣ, подписывать, приказывать, смотрѣть войска, давать, отказывать въ наградахъ и еще много и много. Такъ что часто онъ тяготился этой вѣчной работой и думалъ: когда это кончится и я буду свободенъ и завидовалъ своему брату и другимъ боярамъ, которые жили въ свое удовольствіе. Теперь онъ былъ 125 125 На полях против слов: Теперь онъ былъ кончая: Посыпались подъ гору. написано: Сынъ говоритъ про незаконность. «Никогда не прощу». Карла доносить женѣ что дѣлаетъ. Сидитъ. Задралъ руки. свободенъ, въ послѣдніе 6 дней ни одинъ человѣкъ не пріѣхалъ къ нему въ Мѣдведково, — его забыли. Безъ него могли жить люди по старому. Онъ чувствовалъ себя свободнымъ, и эта тишина и свобода мучали, ужасали его. Онъ придумывалъ, чѣмъ бы ему занять свои дни. Пробовалъ читать. Все было такое чуждое, далекое. Пробовалъ говорить съ женой, невѣсткой, съ любимцемъ Засѣкинымъ; всѣ какъ будто жалѣли его и говорили только о томъ, о чемъ онъ не хотѣлъ говорить. Чтобъ наполнить пустоту жизни, онъ цѣлый день ѣлъ, цѣлый день пилъ, то спрашивалъ брусничнаго, то клубничнаго [?] меду, то варенья, то леденца, и животъ болѣлъ ужъ у него. — Послѣ 6 дней сынъ поѣхалъ въ Москву провѣдать, и въ это самое утро, какъ сговорились, одинъ за другимъ пріѣзжали гости къ Кн. Василію. Но гости были невеселые; ни одинъ не привозилъ хорошихъ вѣстей.

Какъ тереза, онъ висѣлъ, но ждалъ. Ждутъ весны и ждутъ вѣтра въ затишье. Онъ ждалъ вѣтра и зналъ, что не будетъ, но когда онъ думалъ, онъ думалъ не какъ стоять, а какъ поплыветь и онъ думалъ, не какъ оправдаетъ, а какъ обвинитъ. А онъ зналъ, что не будетъ вѣтра. Посыпались подъ гору. Онъ былъ одинъ и ему было жутко. Полонъ домъ людей — Карлъ, шуты, но онъ былъ одинъ. Онъ всталъ рано, какъ всегда. Мылся. Карла держалъ мыло, зачесалъ расческой на лобъ, расправилъ, пошелъ къ обѣдни, позавтракалъ сѣлъ въ комнату у окна ждать. Пріѣхалъ Зміевъ — брюхатый, потомъ сынъ о Мазепѣ, о Борисѣ, о взятіи Шакловитаго. Потомъ Сашка Гладкій. 126 126 На полях внизу страницы написано: Карла шутъ. Жена посылаетъ узнать и судитъ. — Въ обѣдъ ложиться спать — Сонъ. — Приходитъ, — молчитъ. А. Апраксинъ. Ѣдетъ къ Троицѣ. Далее отчеркнуто: У Троицы <���К. Борисъ> всѣ сіяютъ. Обросимъ Петровъ. Пытка. К. Г. молится, брюхатый. Два брата. Другой день. Казнь. Ссылка. Гладкій въ деревнѣ. Щетининъ.

Василій Васильичъ не сдается, но молчитъ — моложавый сухой старикъ. Карликъ сидитъ, молчитъ, ноги болтаются. Сынъ болтунъ, добродѣт[ельный], себя одурманиваетъ. Говоритъ о правѣ. Василій Васильичъ молчитъ, въ душѣ смѣется.

Жена узнаетъ, что дѣлаетъ В. В. Онъ пьетъ, ѣстъ, ласкаетъ дѣвокъ. Она видитъ, что это плохо. — Сонъ ей. «Прости». — Онъ тебя стыдится. Невѣстка — жадная, завистливая, живая. — Проваливается свекровь — бабища твердая, здоровая. Кормитъ грудью обѣихъ. В. В. просыпается. Щетининъ вѣрный другъ и слуга его ворочаютъ.

Какъ твердо — не двинется — сидитъ на землѣ латокъ вѣсовъ, на который положена гиря, когда на другую сторону вѣсовъ сыплятъ зерно въ насыпку и какъ вдругъ отъ одной лишней пригоршни зеренъ, вдругъ дернется гиря и медленно поднимается, покачиваясь и повиснетъ, безсильная, туда и сюда мотаясь, отъ прикосновенія пальца ребенка, такъ точно непоколебима 10 лѣтъ и больше казалась сила Кн. В. Голицына, при Царѣ Ѳедорѣ и при Царевнѣ Софьѣ, правившаго Царствомъ и такъ точно вдругъ послѣ втораго Крымскаго похода дрогнула эта сила и, когда Князь Борись Голицынъ и Нарышкины отвезли меньшаго Царя Петра къ Троицѣ и началась борьба между сестрой и братомъ, повисла эта прежняя сила, колеблясь отъ малѣйшей случайности. Всѣ видѣли и знали это, всѣ бросили ближняго боярина и ни одинъ человѣкъ изъ тѣхъ, которые прежніе годы загромаздживали его крыльцо, дожидаясь милости, ни одинъ не навѣстилъ его съ тѣхъ поръ, какъ онъ, боясь стрѣлецкой смуты, затѣянной Л. Р. Шакловитымъ съ Царевной, уѣхалъ въ свое подмосковное село Медвѣдкова. Онъ оставался одинъ съ своей семьей; съ женой, не простившей его за его сношенія съ Софьей, съ брюхатой, больной, слабой невѣсткой, съ двумя малыми дѣтьми, съ толпой челядинцовъ, которые, что ни день, то бѣжали отъ него и съ любимымъ старшимъ сыномъ, бояриномъ Алексѣй Васильичемъ. Сынъ этотъ, 25 лѣтній, красавецъ, молодецъ, умница, ученый, знавшій по Латыни, Гречески, по Французски, любимецъ отцовскій, былъ и прежде надежда и радость, а теперь горе и страхъ отца. Всѣ знали, что сила Князя Василія кончилась и что онъ, какъ соломенка, выбившаяся изъ крыши, вотъ вотъ упадетъ и занесется вѣтромъ въ погибель; но одинъ, самъ Князь Василій, не зналъ этаго. Онъ не могъ вѣрить тому, что такъ вдругъ отъ ничего, отъ горсти зерна, насыпаннаго на другую сторону вѣсовъ, пропадетъ его сила. Онъ только сердитъ былъ и мраченъ. И то, что сынъ его поѣхалъ въ Москву провѣдать дѣла, тревожило его. —

Онъ сидѣлъ передъ обѣдомъ одинъ въ своей комнатѣ за точенымъ съ аспидной доской столомъ, на точеномъ стулѣ съ пуховой атласной спинкой и, открывъ книгу, смотрѣлъ въ нее и длинными пальцами водилъ ощупывая по вострымъ краямъ переплета. Въ заднемъ углу у холодной изразцовой печи сидѣлъ, свѣсивъ ноженки въ красныхъ сапожкахъ, карликъ Сусликъ, и, поднявъ брови, 127 127 Зачеркнуто: старался не пропустить взгляда хозяина, но хозяинъ не посмотрѣлъ на него не спуская глазъ, смотрѣлъ на хмурое, бритое въ подбородкѣ, моложавое лицо стараго Князя. Но Князь взглядывалъ только изрѣдка въ окно и не чувствоваль взгляда карлика, не чувствовалъ и другаго взгляда большихъ черныхъ, глубокихъ глазъ жены, смотрѣвшихъ изъ за приподнятого ковра въ задней двери. — Въ комнатѣ было тихо, слышалось тиканье часовъ въ головѣ олѣня — подарокъ польскаго посла, — мокрое всхлипываніе дыханія Суслика и шуршанье болтающихся ножекъ по подзору коника, дальше глухое чтенье псалтыри въ крестовой изъ за 2-хъ дверей и изрѣдка прокашливанье Князя. Въ открытыя окна врывались другіе звуки. Всѣ эти [дни] были дожди и съ ночи стала ясная осѣнняя погода съ паутинами. Съ ярко освѣщенныхъ полей слышались скрыпъ возовъ, грохотъ пустыхъ телѣгъ и крики мужиковъ и бабъ, возившихъ снопы.