Л. Н. Толстой - Полное собрание сочинений. Том 38.

Мало того, есть право уголовное, право ссылать, заточать, казнить, вѣшать. Права эти определяются законами, говорятъ П[етражіцкіе], но законы то кто пишетъ? <���Побѣдоносцевы или Николаи, Пуришкевичи съ собратьями, а приводятъ въ исполненіе Аракчеевы и Гершельманы.

И этотъ то гадкій обманъ вы и тысячи вамъ подобныхъ не только спокойно, но съ благоговѣніемъ слушаете и <���глотаете> принимаете не какъ евангельскую истину, что евангеліе, а почти какъ Дарвиновскую истину. Да, это ужасно!

————

Все сводится къ одному вопросу: какія знанія справедливо и полезно передавать обучаемымъ? Чтобы отвѣтить на этотъ вопросъ, надо хотя въ общихъ чертахъ представить себѣ всю область знанія.

Всю область знанія человѣка или человѣчества я представляю себѣ 59 59 Зачеркнуто: какъ безконечную сферу, въ центрѣ которой наход какъ расходящееся изъ одной точки сознанія человѣка или человѣчества безконечное количество безконечныхъ линій или радіусов безконечной сферы. Знаніе можетъ быть болѣе или менее совершеннымъ по количеству исходящихъ изъ центра радіусовъ и по длинѣ ихъ. Очевидно, что такъ какъ количество радіусовъ и длина ихъ безконечны, то совершеннаго, даже приближающегося къ совершенному, знанія не можетъ быть; можетъ же быть только болѣе или менѣе гармоническое, внутренно согласное. Наиболѣе внутренно согласное будетъ такое, при которомъ исходящіе изъ центра радіусы болѣе или менѣе частые, будучи на одинаковомъ другъ отъ друга разстояніи, охватываютъ всѣ стороны и въ протяженіи своемъ болѣе или менѣе равны, образуя болѣе или менѣе правильную сферу. Такое распредѣленіе знаній, при которомъ радіусы при одинаковомъ разстояніи образуютъ сферу, будетъ наиболѣе воспитательнымъ, такое же, при которомъ знанія распредѣлены неравномѣрно, какъ радіусы только въ одной половинѣ, четверти или осьмушкѣ сферы и одни короткіе, другіе длинные, будетъ ложно воспитательнымъ и ложно образовательнымъ.

Въ грубой формѣ, нисколько не настаивая на справедливости построенія, допуская, что могутъ быть совсѣмъ другія, я по крайнейі мѣрѣ представляю себѣ распредѣленіе знаній такъ: Важно для меня не самое это распредѣленіе, а то, что для возможно правильнаго воспитанія нужно, чтобы было это распредѣленіе, обнимающее всѣ области знанія въ ихъ взаимной зависимости.

Я представляю себѣ это такъ:

Одинъ діаметръ, первый, состоящій изъ 2-хъ [радіусовъ], одного — религіозное пониманіе смысла жизни, и другого, на противуположной сторонѣ, дѣятельность жизни, главное руководство ея. Перпендикуляръ къ этому діаметру съ одной стороны естественныя знанія, съ другой философія, третій пересѣкающій діаметръ: общественная жизнь и на другомъ концѣ исторія, географія, этнографія, жизнь народовъ. <���Четвертый діаметръ: на одномъ концѣ словесность, искусство, на другомъ математика.> Такъ вотъ.

Вчера я прочелъ въ газетѣ о собраніи писателей, въ которомъ при обсужденіи взглядовъ, какъ тамъ говорилось, старой и новой «интелигенціи» выяснилось то, что новая интелигенція признаетъ для улучшенія жизни людей не измѣненіе внѣшнихъ формъ жизни, какъ это признаетъ старая интелигенція, а внутреннюю нравственную работу людей надъ самими собой.

Такъ какъ я давно уже и твердо убѣжденъ въ томъ, что одно изъ главныхъ препятствій движенія впередъ къ разумной жизни и благу заключается именно въ распространенномъ и утвердившемся суевѣріи о томъ, что внѣшнія измѣненія формъ общественной жизни могутъ улучшить жизнь людей, то я обрадовался, прочтя это извѣстіе, и поспѣшилъ достать литературный сборникъ Вѣхи, въ которомъ, какъ говорилось въ статьѣ, были выражены эти взгляды молодой интелигенціи. Въ предисловіи была выражена та же въ высшей степени сочувственная мнѣ мысль о суевѣріи внѣшняго переустройства и необходимости внутренней работы, каждаго надъ самимъ собой, и я взялся за чтеніе статей этого сборника.

Но чѣмъ дальше я читалъ, тѣмъ больше разочаровывался. Было много говорено [объ] особенной кастѣ интелигенціи, выдѣляемой отъ всѣхъ остальныхъ людей самыми тѣми людьми, которые принадлежать къ этой кастѣ. Велись какіе-то счеты и споры между лицами, принадлежащими къ этой кастѣ, было очень много упоминаній о модныхъ сочинителяхъ русскихъ и европейскихъ, признаваемыхъ очень важными авторитетами, о Махѣ, Авенаpiусѣ, Луначарскомъ и др., очень тонкія разъясненія несогласій и недоразумѣній и опроверженiя опроверженiй опроверженій, была бездна учености и самой новѣйшей, и въ особенности мудреныхъ, выдуманныхъ и не имѣющихъ точнаго, опредѣленнаго значенія словъ. Говорилось о «піететѣ передъ мартирологомъ интелигенціи» , о томъ, какъ «героическій максимализмъ проэцируется какъ-тo во внѣ», какъ «психологія интеллигентнаго героизма импонируешь какой то группѣ» , или какъ «религіозный радикализмъ аппелируетъ къ внутреннему существу человѣка (стр. 139), a безрелигіозный максимализмъ отметаетъ проблему воспитанія»; говорилось объ «интелигентной идеологіи, о политическомъ импрессіонизмѣ, объ « инсценированной провокаціи (стр. 140, 141), объ «искусственно изолирующемъ процеессѣ абстракціи (стр. 148). объ адекватномъ интелектуалъномъ отображеніи міра (стр. 150), о метафизической абсолютизаціи цѣнности разрушенія» и т. п. Была и чрезвычайная самоувѣренность, какъ личная самихъ авторовъ, такъ и кастовая интеллигентная. Такъ на стр. 59 говорилось, что: «Худо ли это или хорошо, но судьбы Россіи находятся въ рукахъ интеллигенціи, какъ бы она ни была гонима и преследуема, какъ бы ни казалась слаба и даже безсильна въ данный моментъ. Ей, этой горсти, принадлежитъ монополія европейской образованности и просвѣщенія въ Россіи, она есть главный его проводникъ въ толщу стомилліоннаго народа, и если Россія не можетъ обойтись безъ этого просвѣщенія подъ угрозой политической и національной смерти, то какъ высоко и значительно это историческое призваніе интелигенціи, сколь огромна и устрашающа ея историческая ответственность передъ будущимъ нашей страны, какъ ближайшимъ, такъ и отдаленнымъ».