Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 72

Дубки — имение С. В. Бибикова, мужа Марьи Сергеевны, дочери гр. С. Н. Толстого.

1900 г. Июля 24. Я. П.

Очень радъ былъ узнать, любезный Илія Даниловичъ, что здоровье ваше поправилось. Желаю вамъ благополучно вернуться домой. Вы спрашивали меня о вашемъ переводѣ «Воскресенія». Я не читалъ его всего, но просматривалъ въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ выпущено въ другихъ изданіяхъ и переводахъ, убѣдился, что вашъ совершенно полонъ и точенъ, т[акъ] к[акъ] сдѣланъ съ самаго вѣрнаго англійскаго изданія. Вы же всегда переводите очень точно и старательно.

Надѣюсь, что письмо это застанетъ васъ здоровымъ и на отъѣздѣ.

Левъ Толстой.

24 Іюля 1900.

Печатается по копировальной книге № 3, л. 45, хранящейся в ГТМ. Письмо в книге не отпечаталось, и текст вписан рукой О. К. Толстой. Местонахождение подлинника неизвестно. Отрывок впервые опубликован в «Свободной мысли» 1900, 12, стр. 192.

Илья Данилович Гальперин-Каминский (Е. Halpérine-Kaminsky) (p. 1858 г.) — переводчик на французский язык русской художественной литературы, в частности, произведений Толстого. Автор ряда статей о Толстом. Живет во Франции. Приезжал к Толстому в 1894, 1896, 1900 и 1902 гг. См. письма 1894 г., т. 67.

Ответ на письмо Гальперина-Каминского от 21 июля 1900 г. по его возвращении из Ясной поляны в Петербург. В Ясной поляне он чувствовал себя больным и о состоянии здоровья известил Толстого: «Добрый, добрый Лев Николаевич, Вы просили меня, всё по тому же желанию утишить мои страдания, те внутренние страдания, которые Вы один видели, Вы просили меня по приезде в Петербург написать Вам о своем здоровье и великодушно обещали ответить мне еще сюда. Я сегодня только приехал и, несмотря на то, что моя голова еще тяжела и не способна к связной мысли, я спешу написать Вам эти несколько строк, дабы я мог бы получить Ваш ответ до отъезда из Петербурга в Париж, который состоится через пять дней [...] Я болел в Москве; страдал особенно, когда оставался ночью один в гостиничном номере. Не дай бог пережить еще такие ночи! Да, как Вы отгадали мои страдания в Ясной поляне и сознание, что я приехал в чужой дом болеть. Но ведь я думал, что болезнь уже прошла в Киеве, и вот почему я решился приехать. Тем более, что о многом хотел поговорить с Вами. Но зато я был вполне вознагражден минутой нашего прощания; я уже готов благословлять болезнь, которая доставила мне возможность пережить эту минуту: я увидел, я почуял глубину, еще неизведанную, такого сердца, такой души, о существовании которой я и понятия не имел; я никогда не мог себе представить, чтобы один и тот же человек обладал бы одновременно таким умом и такой душой. Те слезы, которые я старался сдержать (почему принято, что мужчина не должен показывать слез?), то были слезы умиления, радости, что я мог узнать такое явление и запечатлеть его в своей памяти на всю жизнь, как нечто лучезарное, святое [...] Несколько слов еще насчет Вашего обещания написать мне по поводу точности и полноты моего перевода «Воскресения». Думаю, что моя просьба законна; Ваше же мнение мне необходимо потому, что случается, что первый, имеющий возможность напечатать где-нибудь несколько строк, считает не зазорным, сам ничего не сделав и даже не зная того или другого языка, облаять труд во всяком случае добросовестного переводчика и просто ради удовольствия напакостить одному или услужить другому. Есть которые в этом случае прикрываются Вашим именем, говоря прямо, что [Вы] выразили мне неодобрение. Я к таким способам конкуренции не прибегал и не прибегну. А вот, если позволите, при случае сошлюсь на Ваше истинное мнение. Если же нет, то я сохраню Ваше мнение для себя».

Перевод «Воскресения» опубликован под заглавием: «Résurrection». Traduit du russe par E. Halpérine-Kaminsky. Edition définitive, revue par Г Auteur. Illustrations de L. Pasternak. Paris, Ernest Flammarion, Editeur, s. a. О переводах И. Д. Гальперина-Каминского есть упоминания в опубликованной в «Толстовском ежегоднике 1912 года» полемике, возникшей между ним с одной стороны и Обществом толстовского музея, литераторами Ш. Саломоном и Г. Виду с другой, по поводу перевода писем Толстого к гр. А. А. Толстой (стр. 275—295).

1900 г. Июля 24. Я. П.

Дорогой Петръ Алексѣевичъ,

Простите, что пишу поздно и коротко.

Я думаю, что деньги преміи, такъ какъ они воротились и не могутъ быть употреблены по вашему желанію, вамъ лучше всего оставить у себя и употребить для своей семьи. Было бы иначе, если бы вы были богаты и не б[ыло] настоятельныхъ нуждъ семьи. Теперь же я думаю, что вамъ надо взять назадъ деньги. Я же не могу взять на себя употребленіе этихъ денегъ, если бы вы даже не захотѣли послѣдовать моему совѣту. Совѣтъ же мой справедливый. Сдѣлайте такъ. Пишу нездоровымъ. Желаю вамъ обратнаго.

Левъ Толстой.

24 Іюля 1900.

На обороте: Московско-Казанск. жел. дор. Станція Лyxoвицы. Петру Алексѣевичу Сергѣенко.

Печатается по автографу, хранящемуся в ГТМ (архив П. А. Сергеенко). Секретка. Публикуется впервые.

Петр Алексеевич Сергеенко (1854—1930) — литератор, автор ряда статей и книг о Толстом. См. письма 1895 г., т. 68.

Толстой писал Сергеенко в связи с проектом Союза взаимопомощи русских писателей учредить премию имени Толстого. Ходатайство Союза министерством внутренних дел было отклонено, и Сергеенко 18 июля 1900 г. запросил Толстого, как поступить ему с теми деньгами, которые он передал Союзу в фонд этой премии. Сергеенко просил или указать учреждение, которому он мог бы передать деньги, или разрешить переслать их в распоряжение Толстого. О пожертвовании Сергеенко в «Петербургских ведомостях» 1899, № 23 от 24 января было напечатано: «П. А. Сергеенко, автор известной книги «Как живет и работает Л. Н. Толстой», пожертвовал 1500 руб. из дохода от продажи этой книги в пользу союза писателей с тем, чтобы эта сумма была употреблена по усмотрению союза или полностью на образование премии имени Л. Н. Толстого за лучшее сочинение из народного быта или же, чтобы проценты с нее послужили для издания книжек для народа».

1900 г. Июля 28/августа 9. Я. П.

Miss Pickard,

It is quite useless for me to know the opinion of Miss Holah 1and others about Mr. Tchertkoff.

My opinion of him is formed and cannot change. It is founded on something much more than friendship.

My opinion also is formed now on the present state of mind of Mr Kenworthy. His last letter in which he writes: „You have promised me your books to publish including the last story «Resurrection»”, 2which assertion has not the shadow of truth and his inexcusable accusation of Tchertkoff of which he has not the shadow of a proof and of a right — have convinced me that he is. not himself, and therefore I would be much obliged to you if you would spare me his letters and his opinion while he remains in the present unacountable state of mind.

Leo Tolstoy.

P. S. Your first and all Mr Kenworthy’s letters have been received.