Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 72

3Девятый абзац десятой главы: «Так например, в России отбирается от народа треть всего дохода, а на самую главную нужду, на народное образование, употребляется 1/ 50часть всего дохода, и то на такое образование, которое больше вредит народу, одуряя его, чем приносит ему пользу. Остальные же 49/ 50употребляются на ненужные и вредные для народа дела, как вооружение войска, стратегические дороги, крепости, тюрьмы, содержание духовенства, на жалованье военным и статским чиновникам, т. е. на содержание тех людей, которые поддерживают возможность отбирать эти деньги у народа». Переведено: «For instance, in Russia one third of the peasants’ whole income is taken in taxes, but only one fiftieth of the State revenue is spent on their greatest need, the education of the people; and even that amount is spent on a kind of education wich, by stupefying the people, harms them more than it benefits them. The other forty-nine-fiftieth are spent on unnecessary things, harmful for the people, such as equipping the army, building strategical railways, forts and prisons, or supporting the priesthood and the court, and on salaries for those people who make it possible to take the money from the people» (там же, стр. 79).

4Указанные Моодом фразы напечатаны курсивом и в русском и в английском изданиях.

1900 г. Сентября 14? Я. П.

Все, чтò я знаю, я высказалъ въ моихъ сочиненіяхъ. Если же вопросы ваши не находятъ въ нихъ отвѣтовъ, то боюсь, что не въ состояніи буду отвѣтить на нихъ.

Л. Т.

Печатается по копировальной книге № 3, л. 86, хранящейся в ГТМ. Местонахождение автографа неизвестно. Основание датировки: в копировальной книге сделана у письма пометка рукой О. К. Толстой: «14 сент. 1900». Публикуется впервые.

Кому адресовано письмо, редакцией не установлено.

1900 г. Сентября 17. Я. П.

17 Сент. 1900.

Я получилъ ваше письмо и не могу жалѣть о васъ, какъ вы пишете, хотя и понимаю, что вамъ трудно. Не могу жалѣть п[отому], ч[то] та внутренняя борьба, к[оторую] вы испытываете, есть признакъ истинной жизни. Я скорѣе жалѣю тѣхъ, к[оторые] не испытываютъ этой борьбы — не начали жить истинной жизнью, хотя и кажутся довольными и спокойными.

Помочь я вамъ тоже не могу въ самой борьбѣ, также какъ не могу помочь приложеніемъ силы къ одной сторонѣ коромысла вѣсовъ тому, чтобы поскорѣе окончить взвѣшиваніе. Все, чтò я могу сдѣлать, это то, чтобы постараться устранить всѣ тѣ условія, кот[орыя] мѣшаютъ правильному взвѣшиванію, и это самое я спѣшу и особенно желалъ бы сдѣлать въ вашемъ случаѣ. Есть условія, нарушающія правильность взвѣшиванія (внутренней борьбы въ васъ) въ пользу тѣлесной ложной жизни: это одурманеніе себя табакомъ, виномъ, кутежами (довольно, казалось бы, и тѣхъ условій гипнотизаціи, среди к[оторыхъ] вы живете, чтобы не прибавлять къ нимъ еще новыхъ), и есть условія, нарушающiя правильность въ пользу духовнаго существа: это то, чтобы увѣрять себя въ томъ, что ты хочешь всѣмъ пожертвовать для духовной жизни, когда ты въ дѣйствительности еще не хочешь этого. Очень совѣтую вамъ избѣгать обѣихъ ошибокъ. Въ періодъ борьбы нужно соблюдать насколько возможно въ ясности свои умственныя силы, а не одурманивать ихъ табакомъ, виномъ, въ особенности, табакомъ. Избѣгайте и другой ошибки воображать себя духовно сильнѣе, чѣмъ ты еси. Это все равно, что рукой качнуть коромысло вѣсовъ въ ту сторону, к[оторая] желательна. Коромысло вернется еще больше назадъ и достигнетъ обратное цѣли.

Главное, надо помнить, что дѣло совсѣмъ не въ томъ, чтобы отказаться отъ военной службы или служить въ ней, а въ томъ, чтобы прожить жизнь по волѣ Того, Кто послалъ насъ въ нее. Воля же Его въ томъ, чтобы мы жили истинной жизнью, т. е. въ душѣ нашей шла борьба между тѣлеснымъ и духовнымъ человѣкомъ. И потому намъ нужно только не нарушать эту борьбу, стараться, чтобы она была честная. Какой бы въ данномъ, вашемъ случаѣ ни былъ исходъ борьбы, ничего не можетъ быть для васъ дурнаго. Если тѣлесная жизнь ваша такъ сильна, что вы не можете перенести весь смыслъ и интересъ жизни въ духовное дѣло служенія Богу, то вы не виноваты въ этомъ, т[акъ] к[акъ] тѣлесная жизнь ваша исходитъ изъ того же источника, изъ к[отораго] и духовная, и тогда служите въ военной службѣ до тѣхъ поръ, пока можете, и ничего отъ этого для васъ не будетъ дурнаго. Если же ваше духовное состояніе таково, что военная служба невозможна для васъ, п[отому] ч[то] весь интересъ и смыслъ и радость жизни перенесенъ на служеніе Бога, то вы безъ усилія поступите такъ, какъ вамъ укажетъ ваше сознаніе, и тоже все будетъ хорошо для васъ.

Главное, будьте правдивы сами съ собой; это важнѣе всего. Только тогда вы услышите голосъ Бога, к[оторый] живетъ въ васъ, и Онъ укажетъ вамъ все, чтò вы должны дѣлать. Пишите мнѣ. Очень радъ буду, если могу быть вамъ нуженъ.

Левъ Толстой.

На конверте: Петербургъ. Николаевское кавалер[ійское] училище, кв. № 8. Виктору Федоровичу Лобачеву, для передачи Б. С. Миронову.

Печатается по автографу, хранящемуся в ГTM. Публикуется впервые.

Борис Семенович Миронов (1882—1922) — сын Семена Васильевича Миронова (1844—1917), отставного офицера, проживавшего в станице Урюпинской, Донской области, юнкер Николаевского кавалерийского училища. В 1902 г. произведен в офицеры одного из лейб-казачьих полков. В 1905 г. за пропаганду среди нижних чинов идей Толстого отбывал месяц наказания на гауптвахте; был освобожден после медицинской экспертизы, признавшей его душевно больным на почве развивавшегося прогрессивного паралича. Болезнь лишала Миронова возможности работать и привела к смерти.

Ближайшим поводом переписки Миронова с Толстым послужило его душевное состояние, вызванное необходимостью принять присягу, чтò шло в разрез с его убеждениями. Обращение Миронова к Толстому произвело большое впечатление на военное начальство, и Миронов был приглашен к начальнику военно-учебных заведений вел. кн. Константину Константиновичу Романову (выпускавшему стихи под псевдонимом К. Р.) для объяснений. Вел. князь любезно принял Миронова, попросил разрешения прочитать письмо Толстого, и конфликт был ликвидирован. В Урюпинской Миронов познакомился с Ф. А. Страховым, находился под его влиянием и поддерживал дружеские отношения с семьей Страхова многие годы.

Ответ на письмо Миронова от 9 сентября 1900 г.: «Федор Алексеевич Страхов открыл мне новый, чудный мир, в котором я всегда чувствовал живейшую необходимость, но со своим слабым умом я не в силах был разобраться в той ужасной лжи и путанице, в которой вырос сам и видел окружавших меня людей. Своими простыми, но ясными истинами Вы ответили мне, Лев Николаевич, на существеннейшие запросы моего духовного «я», смысл жизни стал мне ясен, но я всё не могу еще решиться распахнуть двери и вырваться на свежий воздух. А между тем, общее течение перенесло меня из кадетского корпуса в военное училище, и вот теперь я очутился в самом рассаднике всякого насилия и лжи, задыхаюсь, хочу вырваться отсюда и боюсь... боюсь, погнавшись за журавлем, потерять синицу, даром, что питаю к ней отвращение. И, находясь в состоянии такого ужасного разлада, я стараюсь забыться за папиросой и курю, курю до одурения. Посмотришь кругом себя: всё обставлено так законно, нормально, даже вполне здраво, повидимому, что не хватает духу сказать моим мучителям, среди которых много милых и добрых людей: «оставьте меня, не ломайте, пустите!». Кто же заставлял меня итти сюда? Ведь знал же я на что иду? Неужели я человек без разума и воли? Пожалейте меня, дорогой Лев Николаевич, если только я заслуживаю сожаленье, скажите мне свое доброе слово, поддержите меня и научите».