Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 72

Валерьян Петрович — гр. В. П. Толстой (1813—1865) — муж сестры Толстого, гр. М. Н. Толстой. Владимир Иванович — В. И. Юшков, муж тетки Толстого, Пелагеи Ильинишны Толстой. Гр. С. Н. Толстой намекал на их развратное поведение.

1899 г. Ноября 16. Москва.

Милостивый Государь

Адольфъ Федоровичъ,

Посылаю вамъ 6 главъ до 10-й включительно. Прошу поскорѣе прислать исправленными. Послѣдующія главы находятся у васъ, такъ что по нимъ можетъ быть рѣшенъ вопросъ о томъ, пропустятся онѣ или нѣтъ. Возможныя въ нихъ измѣненія могутъ только, какъ я писалъ вамъ, смягчить ихъ въ цензурномъ отношеніи. 1Слѣдующія 7 главъ пришлю очень скоро.

Если будетъ время, то пришлите и посылаемыя теперь главы для исправленія.

Съ совершеннымъ уваженіемъ готовый къ услугамъ

Левъ Толстой.

16 Ноября 1899.

Сейчасъ просмотрѣлъ гранки и долженъ былъ еще сдѣлать поправки, т[акъ] ч[то] онѣ очень неясны, и необходимо еще разъ пересмотрѣть.

Печатается по автографу, хранящемуся в ИЛ. На письме пометки адресата: «Получ. 5—10, подписанные окончательно, а гл. 11—16, которые можно печатать, хотя автор желает корректуры»; «Кавказская повесть. Вл. Вас. Стасов». Впервые опубликовано Е. П. Населенко по автографу в СПД, стр. 319.

1К третьей части «Воскресения» цензура отнеслась очень строго. 20 ноября 1899 г. А. Ф. Маркс сообщил Толстому: «Я предвидел и писал Вам о тех затруднениях, которые, вероятно, встретятся со стороны цензуры по отношению к третьей части «Воскресения». Но они оказались далеко серьезнее, чем можно было ожидать, и третьей части пришлось пройти через все цензурные инстанции, причем в последних обнаружились такие колебания и сомнения, что у нас были сильные опасения за судьбу конца «Воскресения». Однако, после долгих хлопот с нашей стороны и совещаний в указанных инстанциях, удалось всё-таки провести всю третью часть, притом с сравнительно весьма небольшими пропусками: кроме казни, вычеркнуто текста лишь около восьмидесяти строк. Но дело в том, и именно об этом я хочу довести до Вашего сведения, что теперь в тексте больше не может быть сделано никаких дополнений или изменений, которые вызывали бы вновь надобность в представлении текста на новое рассмотрение и разрешение цензуры [...] Я уверен, глубокоуважаемый Лев Николаевич, что Вы оцените всю серьезность положения и что сообразно с этим сделаете необходимые исправления в остальных главах, с семнадцатой до конца, которые очень Вас прошу прислать в самом скором времени». 19 декабря редактор «Нивы», Ростислав Иванович Сементковский, писал: «Милостивый государь Лев Николаевич, считаю своим долгом разъяснить Вам, почему последние главы романа «Воскресение» появились в таком сокращенном виде, который не мог не оскорбить Вашего авторского чувства. Известная Вам перемена в составе лиц, ведающих дела этого рода, расстроила мои расчеты. Если уже раньше появление тех или других мест романа наталкивалось на почти непреодолимые препятствия, то теперь борьба стала просто невозможна. Еще одна из последних редакций главы XXVIII (отрицание судебного возмездия в связи с евангельским учением), главы XIX (влияние тюрем) и тех глав, в которых выводится старик-сектант, прошла сравнительно благополучно; но окончательная редакция этих глав была решительно отвергнута, и мне лишь с большим трудом удалось сохранить то, чтò появилось в «Ниве». Совесть моя чиста: я сделал всё, чтò мог, но очень меня печалит, что, хотя не по моей вине, Вам нанесен удар в такое время, когда Вы больны и нуждаетесь в успокоении. Простите меня, глубокоуважаемый Лев Николаевич, если я сделал мало для появления Вашего романа в возможно полном виде; но прошу Вас в то же время верить, что я не щадил никаких усилий, чтобы исполнить свой долг. Если Вы признаете, что в этом отношении доверили свое произведение руке, не вполне недостойной и неумелой, то это будет большим утешением для глубоко преданного Вам и интересам литературы покорнейшего Вашего слуги Р. Сементковского».

1899 г. Ноября 16. Москва.

Сейчасъ написалъ тебѣ было два листочка и бросилъ, не послалъ. Чѣмъ старше, тѣмъ чувствительнѣе на несоотвѣтствіе словъ и чувствъ, неточность, неправдивость ихъ. Мамà написала тебѣ о томъ, чтò дѣлается, прибавлю, что Андрюша 1какъ разъ сдѣлалъ то, въ чемъ ты его предостерегала: обидѣлся и обидѣлъ Ольгу. 2Но я не огорчаюсь, а только радуюсь на поразительную перемѣну къ лучшему въ немъ. Сережа 3съ Жюли 4въ гостиной переписываютъ, теперь 12 ч. ночи. Она диктуетъ, онъ пишетъ, я имъ принесъ карты для кабалы въ награду. Повторю то, чтò я говорилъ тебѣ, что мнѣ разлука съ тобой ничто въ сравненіи съ вопросомъ о твоемъ счастіи. Только бы я зналъ, что ты съ Мих[аиломъ] Серг[ѣевичемъ] 5также разговариваешь, какъ Маша 6съ Колей, 7Варя 8съ своимъ мужемъ, что въ разговорѣ, въ общеніи вашемъ нѣтъ никакихъ подводныхъ камней, мелей, а свободный океанъ, и я буду радоваться и не видя тебя. Сегодня убиралъ твою комнату, разложилъ твои этюды, портреты. Много хорошаго. Манинъ 9— прелесть, и Сережа хочетъ его у тебя просить. Важнѣе всего, разумѣется, нравственное здоровье, чтобъ желать только того, что всегда возможно: быть лучше и лучше, но по слабости своей очень желаю тебѣ и тѣлеснаго здоровья. Больно вспоминать тебя такой худой и блѣдной, какой ты была послѣдніе дни. А впрочемъ, можетъ быть, тебѣ такой надо быть и такой будешь по новому хороша. Цѣлую тебя и Мих[аила] Серг[ѣевича] и съ успѣхомъ стараюсь любить его, чего и ему желаю относительно себя.

Печатается по автографу, находящемуся в архиве адресата. Датируется по отметке на подлиннике и по содержанию. Впервые опубликовано в журнале «Современные записки», 1928, XXXVI, стр. 209—210.

Письмо к дочери Татьяне Львовне написано после ее отъезда за границу через день после свадьбы, состоявшейся 14 ноября 1899 г. в Москве. Татьяна Львовна вышла замуж за Михаила Сергеевича Сухотина (1850—1914), тульского помещика, женатого первым браком с 1877 г. на бар. Марии Михайловне Боде (1856—1897). От первой жены он имел нескольких детей. С. А. Толстая писала Т. А. Кузминской 18 ноября 1899 г.: „«Ты не можешь себе представить, до чего мы с Левочкой горюем и тоскуем, проводив Таню. И знаешь, если б я была одна огорченная, мне было бы легче, а горе Левочки удвояет мое собственное. Обвенчали мы ее с Сухотиным 14 утром [...] Когда Таня пошла прощаться с Левочкой, он так плакал, что страшно было на него смотреть [...] Ночевала Таня дома, а Сухотин у своей сестры. На другой день все обедали у нас рано, в три часа, и потом проводили молодых (?) на железную дорогу. Левочка тоже ездил, и много, много было провожающих, Таню все особенно любили. Домой вернулись в опустевший дом, и опять все плакали. На другой день Левочка пришел обедать, посмотрел на прибор и стул рядом с ним (никто не решился его занять) и с такой печалью сказал: «А Таня не придет». А сегодня после обеда опять, как будто с шуточкой, а в сущности очень горько, сказал: «Ну, теперь пойдемте все к Тане». 20 ноября Толстой отметил в Дневнике: «Таня уехала зачем-то с Сухотиным. Жалко и оскорбительно. Я 70 лет всё спускаю и спускаю мое мнение о женщинах, и всё еще и еще надо спускать. Женский вопрос! Как же не женский вопрос? Только не в том, чтобы женщины стали руководить жизнью, а в том, чтобы они перестали губить ее». Об отношении Толстого к замужеству Татьяны Львовны см. письмо № 207, письмо к T. Л. Толстой от 14 октября 1897 г., т. 70 и в книге В. А. Жданова «Любовь в жизни Льва Толстого», 2. М. 1928, стр. 184—186. Цитируемое письмо С. А. Толстой к Т. А. Кузминской опубликовано в той же книге, стр. 185—186.