Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 79

Ответ на письмо В. А. Шейермана от 5 февраля, в котором Шейерман писал о неудовлетворенности жизнью в земледельческой колонии: «Мы как будто отделяем себя от других людей, нам не сочувствующих; или враждебных. В этом ошибка». На конверте письма Шейермана Толстой написал: Прекрасное письмо Шейермана.

1В. А. Шейерман был в Ясной Поляне 16 января 1909 г. Его посещение Толстой отметил в Дневнике 17 января. См. т. 57, стр. 13.

2Михаил Владимирович Шейерман (р. 1890).

1909 г. Февраля 9. Я. П.

Лев Николаевич очень сожалеет, что не может исполнить вашего желания, и просит вас на него за это не сетовать. С одной стороны, его время так занято, что он не успевает прочитывать все присылаемые ему для просмотра книги и рукописи, хотя он и уверен, что среди присылаемых ему сочинений есть много хороших, с другой стороны, художественная литература его совершенно теперь не интересует.

Он очень просит вас не сердиться на него за его невольный отказ.

9 февр. 1909. 1

Печатается по дубликату подлинника.

Ответ, составленный Толстым на присылаемые ему письма с просьбой просмотреть прилагаемые к письму рукописи статей, стихов и т. п. или же разрешить прислать таковые. Письма такого характера получались преимущественно от начинающих писателей, которые хотели знать мнение «великого писателя» о их таланте.

1Дата рукой H. Н. Гусева.

1909 г. Февраля 10. Я. П.

10 фев. 09.

Боюсь, что очень вам надоел, любезный Борис Осипович, но, надеясь на ваше доброе расположение, посылаю к вам еще одного очень трогательного просителя. 1Пожалуйста, сделайте для него что можно.

Благодарный вам

Лев Толстой.

Борис Осипович Гольденблат (1864 — ок. 1930) — тульский присяжный поверенный. Толстой неоднократно обращался к нему за содействием, преимущественно по делам окрестных крестьян.

1О ком здесь идет речь, не установлено.

1909 г. Февраля 10. Я. П.

Привет вам, страдающие за общее наше, всего человечества, дело, братья.

Несчастные, заблудшие люди, не понимая того, что они делают, мучают вас, и миллионы и миллионы людей старательно закрывают глаза на то, что делается с вами, для того чтобы не видеть того простого и ясного вопроса, который, хотят ли они или не хотят этого, с такой яркостью стоит теперь перед всем человечеством и в особенности перед той частью его, которая называет себя христианами.

Вас мало, вы единицы на миллионы, но сила не на их, а на вашей стороне, и они смутно чуют это и потому стараются не видеть, не признавать вопроса, делать вид, что и нет никакого вопроса, но вы своим прямым ответом на вопрос, ответом, подтверждаемым вами страданиями, так освещаете вопрос, что они уже не могут не видеть это.

Простой и ясный вопрос ведь в том: какой из двух законов признаешь ты для себя обязательным, ты, каждый человек нашего времени: закон ли бога, т. е. своей совести, или закон человеческий, т. е. закон государства? Веришь ли ты своду законов или евангелию? Какие повеления считаешь для себя более обязательными: повеления ли бога или воинского устава?

Заблудшие люди думали уйти от этого вопроса, хотели скрыть, замять его, но вы своим ясным ответом на вопрос неотвратимо поставили его перед всеми. Нельзя уже притворяться, что нет вопроса, а надо так или иначе отвечать на него. И от этого-то, как ни мало вас, пускай они до смерти замучают вас, победа неизбежно останется на вашей стороне, на стороне истины, добра, простого, здравого смысла. От этого-то так и велико, огромно то дело, которое вы делаете своими столь незаметными для мирской жизни страданиями, и вот это-то мы, разделяющие ваши взгляды, радующиеся на вас, ободряемые вами, и хотим высказать вам.

Не думайте, чтобы целью этого нашего послания, которое я пишу не только от своего лица, но и от лица всех тех, кто чувствует по отношению к вам то же что и я, — а таких, как я знаю, очень много, — не думайте, чтобы целью нашей было желание поддержать ваши силы в предстоящем вам испытании. Мы знаем, что руководить и поощрять вас не может мнение людское, так как делаете вы то, чтò делаете, только потому, что считаете это перед богом делом своей жизни, и одинаково будете делать то, чтò делаете, независимо от того, будут ли люди хвалить или порицать вас за то, чтò вы делаете.

Не думайте тоже и того, чтобы мы, боясь того, чтобы вы своим отступлением не ослабили силу совершаемого вами великого, не только для всех нас, но и для будущих поколений дела, желали бы утвердить вас в вашем решении. Мы далеки от этой мысли. Мы знаем, что то великое дело, которое вы делаете, раньше или позже, но неизбежно совершится, и потому, как бы слабы ни были телесные силы некоторых из вас, как бы ни было непродолжительно ваше обличение обмана и борьба с ним, мы одинаково ценим эту борьбу и любим вас за нее, продолжалась ли она дни или годы.

И потому цель наша в этом обращении к вам одна: высказать вам, как тем, которые только в последнее время подверглись неволе и насилиям, так и тем, которые с непоколебимой твердостью, спокойствием и прощением к своим мучителям несли и несут эти испытания годами, — цель наша одна: высказать те наши чувства уважения, любви и благодарности к вам за то духовное освобождение, которому вы так самоотверженно и верно служите своими телесными страданиями.

Помогай вам бог с прежней кротостью, терпением и прощением к тем несчастным, заблудшим людям, которые тщетно стараются сделать вам зло, нести добровольно принятые на себя страдания.

Всей душой любящий и почитающий вас брат ваш

Лев Толстой.

10 февраля 1909 г.

Печатается по копировальной книге № 8, лл. 486—488 (машинописная копия). Сверено с черновиками, хранящимися в ГМТ. Впервые опубликовано в книге H.H. Гусева «Лев Толстой против государства и церкви». Берлин, [1913], стр. 66—68, и в журнале «Голос Толстого и Единение» 1918, № 3(9), стр. 1—2.

1909 г. Февраля 10. Я. П.

Получил ваше письмо, милый Анатолий Федорович, и, как всегда, приятно вспомнить про вас и вашу ко мне дружбу. Сомнительно, чтобы нам пришлось еще увидаться, а хорошо бы было. Я то же испытываю, что и вы: что чем старше делаешься, тем больше дела, и тем серьезнее это дело, и радостнее его делать.

О письмах моих, как и всяких моих писаниях, я раз навсегда отказался от всяких на них притязаний. Одного только желал бы: это то, чтобы письма, как к А. А. Толстой, 1так и к вам, не делались чьей бы то ни было исключительной собственностью и чтобы копии с них были даны моему другу Черткову В. Г., собирающему и издающему всё мною написанное.