Виктор Гюго - Ган Исландец

— Ловко сказано, святой отецъ, — подхватилъ хозяинъ башни съ ужасающей иронической веселостью. — Блаженъ, кто плачетъ! А нашъ сегодняшній плакса и виноватъ то былъ только въ томъ, что до такой степени чтилъ короля, что дня не могъ прожить, не выбивъ изображенія его величества на маленькихъ мѣдныхъ медалькахъ, которыя потомъ искусно золотилъ, чтобы придать имъ болѣе привлекательную наружность. Нашъ милостивый монархъ не остался въ долгу и вознаградилъ его за такую преданность прекрасной пеньковой лентой, которая, да будетъ извѣстно моимъ достойнымъ гостямъ, возложена на него сегодня на главной площади Сконгена, мною, великимъ канцлеромъ ордена Висѣлицы, въ присутствіи находящагося здѣсь верховнаго жреца означеннаго ордена.

— Замолчи, несчастный! — вкричалъ священникъ. — Развѣ можетъ наказывающій забыть о наказаніи? Ты слышишь громъ…

— Ну, что же такое громъ? Хохотъ сатаны.

— Великій Боже! Онъ только что видѣлъ смерть и богохульствуетъ!..

— Оставь свои поученія, старый безумецъ, — вскричалъ хозяинъ раздражительно: — если не можешь проклинать дьявола, который дважды свелъ насъ сегодня на повозкѣ и подъ одной крышей. Бери примѣръ съ твоего товарища-отшельника, который молчитъ, потому что желаетъ вернуться въ свой Линрасскiй гротъ. Спасибо тебѣ, братъ отшельникъ, за благословенія, которыя шлешь ты проклятой башнѣ, проходя каждое утро на холмѣ; но, сказать по правдѣ, мнѣ казалось, что ты выше ростомъ и борода твоя не такъ черна… Но ты, конечно, Линрасскій отшельникъ, единственный отшельникъ Дронтгеймскаго округа?…

— Дѣйствительно единственный, отвѣтилъ отшельникъ глухимъ голосомъ.

— Ты забываешь меня, — возразилъ хозяинъ: — мы съ тобой два отшельника во всемъ округѣ… Эй! Бехлія, поторопись съ твоей бараниной, я проголодался. Я замѣшкался въ деревнѣ Бюрлокъ, по милости проклятаго доктора Манрилла, который не хотѣлъ мнѣ дать болѣе двадцати аскалоновъ за трупъ. Даютъ же сорокъ этому адскому сторожу Спладгеста въ Дронтгеймѣ… Э! Господинъ въ парикѣ, что это съ вами? Вы чуть не опрокинулись навзничь… Кстати, Бехлія, покончила ты съ скелетомъ отравителя Оргивіуса, этого знаменитаго колдуна. Пора отослать его въ Бергенскій музей рѣдкостей. Посылала ты одного изъ твоихъ поросятъ за долгомъ къ синдику Левича? Четыре двойныхъ экю за кипяченіе въ котлѣ колдуньи у двухъ алхимиковъ и за уборку балочныхъ закрѣпъ, безобразившихъ залу трибунала; двадцать аскалоновъ за снятіе съ висѣлицы Измаила Тифена, жида, на котораго жаловался преподобный епископъ; и одинъ экю за новую деревянную рукоять къ городской каменной висѣлицѣ.

— Плата еще у синдика, — рѣзко отвѣтила женщина: — твой сынъ забылъ захватить съ собой деревянную ложку, а ни одинъ изъ слугъ судьи не хотѣлъ отдать ему деньги прямо въ руки.

Мужъ нахмурилъ брови.

— Пусть только ихъ шея попадетъ въ мои лапы, увидятъ они нужна ли мнѣ деревянная ложка, чтобы прикоснуться къ нимъ. Съ синдикомъ впрочемъ не надо ссориться. Воръ Иваръ подалъ ему жалобу, говоритъ, что при допросѣ пыталъ его я, и ссылается на то, что до осужденія онъ не можетъ считаться лишеннымъ чести… Кстати, жена, не позволяй твоимъ ребятамъ баловаться съ моими клещами и щипцами; они такъ иступили мои инструменты, что сегодня я не могъ употребить ихъ въ дѣло… Гдѣ эти маленькіе уроды? — продолжалъ онъ, приближаясь къ вороху соломы, на которомъ Спіагудри почудилось три трупа. — А вотъ они, спятъ, не обращая вниманія на шумъ, какъ снятые съ висѣлицы.

По этимъ словамъ, ужасъ которыхъ составлялъ разительный контрастъ съ хладнокровіемъ и дикой веселостью говорящаго, читатель быть можетъ узналъ уже кто былъ хозяинъ башни Виглы. Спіагудри тоже сразу узналъ его, такъ часто видалъ при зловѣщемъ обрядѣ на Дронтгеймской площади, и чуть не обмеръ отъ страха, вспомнивъ вдругъ обстоятельство, заставившее его со вчерашняго дня избѣгать встрѣчи съ этой непріятной личностью.

Нагнувшись къ Орденеру, онъ прошепталъ ему прерывающимся голосомъ:

— Это Николь Оругиксъ, палачъ Дронтгеймскаго округа!

Невольно пораженный ужасомъ, Орденеръ вздрогнулъ и пожалѣлъ, что попалъ въ такое общество. Но въ ту же минуту какое-то необъяснимое любопытство овладѣло имъ и, сочувствуя смущенію и трусости стараго проводника, онъ въ то же время сталъ внимательно слѣдить за словами и дѣйствіями страшнаго существа, находившагося у него передъ глазами, подобно тому какъ жители городовъ жадно прислушиваются къ лаю гіены или рычанью тигра, привезеннаго изъ пустыни.

Несчастный Бенигнусъ пришелъ въ такое настроеніе духа, что не могъ съ своей стороны заняться психологическими наблюденіями. Спрятавшись за Орденеромъ, онъ завернулся въ плащъ, поддерживая дрожащей рукой пластырь, нахлобучилъ подвижной парикъ еще ниже на лобъ и затаилъ дыханіе.

Между тѣмъ хозяйка поставила на столъ большое блюдо съ жареной бараниной, хвостъ которой раньше примѣченъ былъ Спіагудри. Палачъ сѣлъ напротивъ Орденера и его проводника между священниками; а жена его, подавъ кружку сладкаго пива, кусокъ rindebrodа [12] Хлѣбъ изъ коры, которымъ питается бѣдное населеніе Норвегіи и пять деревянныхъ тарелокъ, занялась у очага оттачиваніемъ зазубрившихся щипцовъ своего мужа.

— Вотъ почтенный отецъ, — сказалъ Оругиксъ со смѣхом: — овца подчуетъ тебя бараниной. А вы, господинъ въ парикѣ, ужъ не вѣтеръ-ли нахлобучилъ вамъ на лобъ вашу прическу?

— Вѣтеръ… милостивый государь, буря… — пробормоталъ Спіагудри, дрожа.

— Да ободритесь же, старина. Вы видите, что господа священнослужители и я славные малые. Повѣдайте намъ кто вы такой и кто вашъ молодой молчаливый спутникъ. Потолкуемъ немного и познакомимся. Если ваши рѣчи подтвердятъ то, что обѣщаетъ ваша наружность, вы должно быть весельчакъ большой руки.

— Вы шутите, — сказалъ смотритель Спладгеста, искрививъ губы, показывая зубы и скосивъ глазъ, чтобы изобразить улыбку: — я не болѣе какъ бѣдный старый…

— Старый ученый, старый колдунъ, — насмѣшливо перебилъ его палачъ.

— О! милостивый государь, ученый, но не колдунъ.

— Тѣмъ хуже, колдунъ дополнилъ бы нашъ веселый синедріонъ… Ну, гости, выпьемъ, чтобъ развязать языкъ стараго ученаго, который позабавитъ нашу компанію. За здоровье нашего висѣльника, братъ проповѣдникъ! Что это! Отецъ отшельникъ, вы отказываетесь отъ моего пива!

Отшельникъ дѣйствительно вынулъ изъ за пазухи большую тыквенную бутылку съ чистой водой и наполнилъ ею стаканъ.

— Чортъ возьми! Линрасскій отшельникъ, — вскричалъ палачъ: — если вы не хотите отвѣдать моего пива, я отвѣдаю этой воды, которую вы предпочитаете пиву.

— Изволь, — отвѣтилъ отшельникъ.

— Снимите сперва вашу перчатку, почтенный братъ, возразилъ палачъ: — пить даютъ только голой рукой.