Виктор Гюго - Ган Исландец

— А! Ты не знаешь другой!

Эти слова произнесены были тѣмъ же ироническимъ тономъ. Незнакомецъ, чтобы скрыть смущеніе, вызванное ими, поспѣшно вытащилъ изъ подъ плаща тяжелый кошелекъ, который кинулъ къ ногамъ чудовища.

— Вотъ плата за твое предводительство.

Малорослый оттолкнулъ кошель ногою.

— Не надо. Неужто ты думаешь, что если бы мнѣ понадобилось твое золото или кровь, я сталъ бы дожидаться твоего позволенія.

Незнакомецъ отступилъ съ жестомъ удивленія и почти ужаса.

— Этотъ подарокъ королевскіе рудокопы поручили мнѣ передать тебѣ…

— Не надо, еще разъ говорю тебѣ. На что мнѣ золото? Люди охотно продаютъ свою душу, но никогда — жизнь. Ее надо брать силою.

— Такъ я передамъ предводителямъ рудокоповъ, что грозный Ганъ Исландецъ не хочетъ принять начальство надъ ними?…

— Не приму.

Эти слова, произнесенныя отрывистымъ тономъ, повидимому, непріятно поразили мнимаго посланца возмутившихся рудокоповъ.

— Такъ не примешь? — спросилъ онъ.

— Нѣтъ! — отвѣтилъ малорослый.

— Ты отказываешься принять участіе въ мятежѣ, который принесетъ тебѣ столько выгодъ!

— Я предпочитаю одинъ грабить фермы, опустошать деревни, убивать крестьянъ и солдатъ.

— Но подумай, что, принявъ предложеніе рудокоповъ, ты можешь быть увѣренъ въ своей безнаказанности.

— Что же, все именемъ рудокоповъ обѣщаешь ты мнѣ безнаказанность? — спросилъ смѣясь малорослый.

— Не скрою отъ тебя, — отвѣчалъ незнакомецъ съ таинственнымъ видомъ: — что обѣщаю это отъ имени могущественнаго лица, заинтересованнаго въ возстаніи.

— Да само это могущественное лицо, увѣрено ли оно, что его не вздернутъ на висѣлицу?

— Если бы ты зналъ его, ты не сталъ бы такъ недовѣрчиво качать головой.

— А! Въ самомъ дѣлѣ! Кто же это такой?

— Я не имѣю права открыть его имя.

Малорослый приблизился и хлопнулъ по плечу незнакомца все съ тѣмъ же сардоническимъ смѣхомъ.

— Хочешь, я назову тебѣ его?

Движеніе испуга и уязвленной гордости вырвалось у человѣка въ плащѣ. Онъ не ожидалъ такого грубаго вызова и дикой фамильярности чудовища.

— Ты смѣшонъ, — продолжалъ малорослый: — не подозрѣвая, что я знаю все. Это могущественное лицо — великій канцлеръ Даніи и Норвегіи, а великій канцлеръ Даніи и Норвегіи — ты.

Въ самомъ дѣлѣ, это былъ графъ Алефельдъ. Прибывъ къ Арбарскимъ развалинамъ, на пути къ которымъ мы оставили его съ Мусдемономъ, онъ захотѣлъ самъ лично склонить на свою сторону разбойника, совсѣмъ не подозрѣвая, что тотъ его зналъ и ждалъ. Никогда въ послѣдствіи графъ Алефельдъ, при всемъ своемъ лукавствѣ и могуществѣ, не могъ открыть, какимъ образомъ Ганъ Исландецъ пріобрѣлъ эти свѣдѣнія. Была ли тутъ измѣна Мусдемона? Положимъ, что именно Мусдемонъ внушалъ благородному графу мысль лично повидаться съ разбойникомъ; но какую выгоду могъ онъ извлечь изъ такого вѣроломства? Не нашелъ ли самъ разбойникъ у какой нибудь изъ своихъ жертвъ бумаги, относящіяся къ предпріятію, задуманному великимъ канцлеромъ? Но кромѣ Мусдемона, Фредерикъ Алефельдъ былъ единственное живое существо, которому извѣстны были планы канцлера, и, при всей его легкомысленности, онъ не былъ на столько безуменъ, чтобы выдать подобную тайну. Къ тому же онъ находился въ Мункгольмскомъ гарнизонѣ, по крайней мѣрѣ такъ думалъ великій канцлеръ. Тотъ, кто прочтетъ до конца описываемую сцену, хотя подобно графу Алефельду не рѣшитъ этой проблемы, тѣмъ не менѣе убѣдится насколько достовѣрно было послѣднее предположеніе.

Однимъ изъ выдающихся качествъ графа Алефедьда было присутствіе духа. Услышавъ свое имя, столь грубо произнесенное малорослымъ, онъ не въ силахъ былъ подавить крикъ удивленія, но въ одно мгновеніе ока на его блѣдномъ, надменномъ лицѣ выраженіе испуга и удивленія смѣнилось спокойствіемъ и твердостью.

— Ну да! — сказалъ онъ: — Я буду съ тобой откровененъ; я дѣйствительно великій канцлеръ. Но будь же и ты откровененъ со мною…

Взрывъ хохота малорослаго прервалъ его рѣчь.

— Развѣ надо было упрашивать меня открыть тебѣ мое и твое имя?

— Скажи мнѣ по правдѣ, почему ты узналъ меня?

— Развѣ тебѣ никто не говорилъ, что Ганъ Исландецъ видит даже сквозь горы?

Графъ хотѣлъ настоять на своемъ.

— Считай меня своимъ другомъ…

— Твою руку, графъ Алефельдъ! — грубо вскричалъ малорослый.

Взглянувъ въ лицо министру, онъ продолжалъ:

— Если-бы наши души оставили въ эту минуту наши тѣла, мнѣ сдается, — самъ дьяволъ призадумался-бы, которая изъ нихъ принадлежитъ чудовищу.

Надменный вельможа закусилъ губы, но, колеблясь между страхомъ къ разбойнику и необходимостью сдѣлать изъ него послушное орудіе своихъ плановъ, онъ не высказалъ своего отвращенія.

— Не пренебрегай твоими выгодами. Стань во главѣ возстанія и будь увѣренъ въ моей признательности.

— Канцлеръ Норвегіи! Ты увѣренъ въ успѣхѣ твоего предпріятія подобно старой бабѣ, мечтающей о платьѣ, которое она соткетъ изъ ворованной пеньки, — а между тѣмъ кошка своими когтями перепутаетъ всю пряжу.

— Еще разъ говорю тебѣ, обдумай, прежде чѣмъ отвергать мое предложеніе.

— Еще разъ я, разбойникъ, говорю тебѣ, великому канцлеру обоихъ королевствъ, нѣтъ.

— Я ждалъ другого отвѣта послѣ важной услуги, которую ты уже оказалъ мнѣ.

— Какой услуги? — спросилъ разбойникъ.

— Развѣ не тобой убитъ капитанъ Диспольсенъ? — отвѣтилъ канцлеръ.

— Весьма возможно, графъ Алефельдъ. Я не знаю его. Что это за человѣкъ?

— Какъ! Развѣ въ твои руки не попалъ случайно желѣзный ящикъ, который былъ при немъ?

Этотъ вопросъ, повидимому, привлекъ вниманіе разбойника.

— Постой, — сказалъ онъ: — я дѣйствительно припоминаю человѣка и желѣзный ящикъ. Дѣло было на Урхтальскихъ берегахъ.

— Въ крайнемъ случаѣ, - продолжалъ канцлеръ:- если ты отдашь мнѣ этотъ ящикъ, признательность моя будетъ безгранична. Скажи мнѣ, что сталось съ этимъ ящикомъ, который должно быть не миновалъ твоихъ рукъ?

Высокородный министръ съ такой живостью настаивалъ на этомъ вопросѣ, что разбойникъ, повидимому, изумился.

— Надо думать, что этотъ желѣзный ящикъ имѣетъ громадную важность для твоей милости, канцлеръ Норвегіи?

— Да.

— Чѣмъ наградишь ты меня, если я скажу тебѣ, гдѣ его найти?

— Всѣмъ, что только ты захочешь, любезный Ганъ Исландецъ.

— Ну! Такъ я тебѣ не скажу.

— Полно, ты шутишь! Подумай, какую услугу окажешь ты мнѣ.

— Именно объ этомъ я и думаю.

— Обѣщаю тебѣ громадное богатство, выпрошу тебѣ прощеніе у короля.

— Попроси лучше себѣ! — сказалъ разбойникъ. — Слушайже, великій канцлеръ Даніи и Норвегіи: тигры не истребляютъ гіенъ. Я намѣренъ выпустить тебя отсюда живымъ, потому что ты злодѣй и каждое мгновеніе твоей жизни, каждая мысль, родившаяся въ твоемъ умѣ, влекутъ за собою несчастіе людямъ и новое преступленіе для тебя. Но не возвращайся сюда болѣе, предупреждаю тебя: моя ненависть не щадитъ никого, даже изверга. Что-же касается твоего капитана, не льсти себя мыслью, что я убилъ его для тебя. Мундиръ погубилъ его, подобно вотъ этому презрѣнному, котораго я умертвилъ тоже не въ угоду тебѣ.