Александр Дюма-сын - Дело Клемансо

Я позвал мать. Иза бросилась ей на шею, и старушка моя полюбила ее с первого взгляда.

Комната ей предназначалась над моей мастерской, рядом со спальней матери.

— Когда я проснусь, то постучу к тебе в потолок! — объявила Иза. — А пока я отдыхаю, изволь работать!

Она поцеловала меня и проспала до вечера.

Как приятно мы провели два месяца! Иза освоилась, точно век жила у нас в доме. Мы оба с матерью не могли надышаться на нее.

— Теперь столько-то дней осталось! — повторяла она, намекая на свадьбу и целуя меня.

Если ей случалось проснуться ночью, она стучала туфлей в мой потолок и кричала:

— Спи спокойно, дружок мой!

Она рассказала мне всю свою историю, прибавляя, что воспоминание обо мне не покидало ее ни на минуту.

Старая графиня пустила в ход всевозможные средства, чтобы один князь заметил Изу и пленился ее красотой. Но старания ее не привели ни к чему. Вернувшись в Варшаву, старуха расставила сети несовершеннолетнему Сержу и чуть не попала под суд. Шла также речь о поступлении на сцену. В конце концов практичная мамаша, видя, что честными путями дело не выгорает, просто-напросто вздумала продать ее богатому старику и предложила эту комбинацию дочери.

— После того, что я сказала тебе, — заключила Иза, — я не скрою от тебя ничего. Помнишь, когда ты был у нас с первым визитом на набережной Эколь, ты нашел во мне сходство с товарищем, которого звали Андрэ Минати? Я еще спросила по-польски маму, можно ли рассказать тебе правду, а она ответила «нет»… Ну, так я сестра Андрэ, по отцу… Господин Минати-отец жил в Варшаве и был другом дома графа Доброновского… Понимаешь? Хотя я и ношу фамилию графа, но я не его дочь.

— Как могла ты узнать все эти подробности? — изумился я.

— Очень просто. Мы разорились, граф умер, и мама писала несколько раз господину Минати… То есть писала я под ее диктовку. Он ни разу не ответил. В минуту гнева мама все мне рассказала. Не правда ли, странная история? В сущности, не все ли равно, кто мой отец? Потом мы узнали, что «этот господин» умер.

Судьба открывала карты… Мне следовало бы призадуматься и отступить! Но я и не подумал сделать этого…

Кроме того, я получил несколько анонимных писем насчет графини и самой Изы — но даже эти письма я показывал моей невесте…

— Это — от того-то… А это, должно быть, от такой-то, — спокойно говорила Иза. — Врагов у нас много. Бог с ними, я счастлива. Но если ты веришь им — не женись на мне. Все равно я останусь у твоей мамы. Буду служить тебе натурщицей — лишь бы быть около тебя. Хочешь взять меня в любовницы? Я на все готова.

— Не говори так! — унимал я ее, зажимая ей рот рукой. — Моя будущая жена не должна произносить таких речей!

— Что же такое? Я знаю, что женщина может жить с любимым человеком без брака, что ее за это осуждают, считают погибшей… Но что именно это значит, ей-Богу не понимаю. Мне необходимо остаться у тебя и знать, что ты меня любишь, вот и все!

Может ли влюбленный мужчина не ценить таких речей! Его громадное самолюбие не допускает мысли, что подобные же слова могут когда-нибудь относиться и не к нему!..

Помолвка моя наделала много шума. В Париже имя мое было известно, и газеты считали себя вправе заниматься моей интимной жизнью. В кружках знакомых и незнакомых толковали на все лады: по мнению одних, я увез богатую наследницу из родительского дома; другие уверяли, что опытная искательница приключений обошла меня и воспользовалась моей доверчивостью. Кто кричал, что Иза иностранная принцесса, влюбившаяся в меня до безумия и бросившая родных; а кто нашептывал, что она просто натурщица, бегавшая давно по мастерским и менявшая возлюбленных как перчатки.

На самом же деле Иза жила у меня затворницей, и никто ее не видал до свадьбы. Все время мы проводили втроем с матерью.

Когда Иза вошла в церковь в подвенечном платье, пронесся шепот восхищения. Несравненная красота ее, скромные манеры, умение держать себя — все это возбудило искренний восторг зрителей. Вы присутствовали на свадьбе, друг мой, и помните произведенное впечатление.

Я ликовал и чувствовал себя на седьмом небе! Поступил я, может быть, глупо, необдуманно — но во всяком случае честно и не отступил от моих принципов.

Медовый месяц мы провели в деревне у князя Р., бывшего в отсутствии и любезно предложившего мне свой дом.

Дом этот находится на берегу Сены, близ Мелена, у подножия леса Сент-Ассиз. В отсутствии хозяина там жили только садовник, его жена и дочь, которые приняли нас как друзей князя и заботливо услуживали нам.

Полная неизвестность — какое счастье! Роскошная обстановка, утонченный комфорт, вкусный стол, так как жена садовника прекрасно готовила — и независимость, простор, свобода!

Наступал май месяц. О, весна, весна!

Есть ли на свете такой обездоленный человек, который не радовался бы твоему появлению, не жил бы, хотя раз, одной жизнью с тобой, не упивался бы твоими щедротами? Какой ликующий переворот в природе: все, что плакало — смеется, что кричало — поет, что страдало — радуется; в голубых небесах видишь Бога и себя чувствуешь чище, лучше, добрее! Выдается ли холодный денек — не боишься запоздалого усилия зимы вернуть свои права, затопишь камин, отворишь окна и смеешься!

Кто вернет мне такую весну? Целые дни гуляли мы по лесу — все деревья мне там знакомы! — наша молодая любовь сливалась с общей гармонией природы.

Почему, когда я позже посетил эти места, не улыбались они мне по-прежнему? Я явился несчастным, разбитым, безумным — и деревья и небо угрюмо молчали в ответ на мои сетования! И во второй раз царила весна, но облака были не те, птицы другие, все кругом чуждо мне… Да, ты, природа, равнодушная и немая, не признала своего несчастного детища! Но нет, не твоя вина в том — люди, безумные люди предпочитают волнения, опасности, страсти твоим горячим материнским объятиям! Не ты виновата! Я сам изменил тебе! Будь же благословенна, наша общая мать-природа!

И ты, укромный уголок, где я был вполне счастлив! «Вполне счастлив»!.. Много ли найдется людей, которые посмеют произнести эти два слова, оглянувшись назад? Я же могу… и за то благодарю судьбу.

Выберите свободный денек, друг мой, и ступайте по дороге в Фонтенбло; в Сесоне остановитесь, поверните направо и идите с пол-лье до Каштановой аллеи. Пройдите смело через низкую изгородь — никто вам слова не скажет: владелец большой барин и радушный хозяин. Перед вами парк: идите вверх по аллее — вот дом… Тут прожил человек несколько недель и был счастлив! Жена садовника, которой поручен присмотр за домом (в нем никто больше не живет), встретит вас; разговоритесь с нею. Она скажет вам непременно: «Славная была парочка! Как они любили друг друга! Где они? Что делают?» Отвечайте, что мы по-прежнему счастливы и любим друг друга! К чему смущать добрых людей! Несчастные ведь всегда оказываются виноватыми… а сожаление я перенесу только от друзей…