Хосе Ортега-и-Гассет - Анатомия рассеянной души. Древо познания

В начале сентября Андрес решил переехать из гостиницы. Санчес подыскал ему квартиру. Санчесу не нравилось, что его конкурент живет в лучшей гостинице, там он знакомится с приезжими и, живя в центра города, мог бы отбить у него практику. Поэтому он подыскал ему квартиру на окраине, в квартале Маррубиал.

Это был большой старый дом, белый с голубым фронтоном и решетчатой верандой в первом этаже. Над воротами его, выходившими в переулок, располагался широкий балкон с кованой решеткой. Хозяин дома был земляк Санчеса, по имени Хосе, но во всем городе его шутливо звали Пепинито. Андрес и Санчес пошли осмотреть дом, и хозяйка показала им маленькую, узенькую, очень заставленную комнатку с альковом, задернутым красной занавеской.

— Мне хотелось бы иметь комнату внизу, и по возможности побольше, — сказал Андрес.

— В нижнем этаже у нас только и есть одна большая комната, — сказала она, — только без всякой обстановки.

— Если можно, покажите ее.

Женщина ввела их в старую залу без мебели, с окном, выходившим в переулок.

— Эта комната свободна?

— Да.

— Тогда я останусь здесь, — сказал Андрес.

— Хорошо, как вам угодно, здесь вымоют, приберут и поставят постель.

Санчес ушел и Андрес отправился к своей новой хозяйке.

— Нет ли у вас какого-нибудь ненужного кувшина? — спросил он.

— Для чего?

— Для купанья.

— В амбаре есть.

— Покажите мне его.

Позади дома находилась каменная ограда с навесом из хвороста, в которой находились разные хозяйственные службы, скотный двор, конюшня, сарай, амбар, кладовая, винный погреб и маслобойня. В одном отделеньице, служившем для размалывания зерна, и выходившем на скотный двор, Андрес увидел большущий кувшин, срезанный, посередине и зарытый в землю.

— Не можете ли вы уступить мне эту бадью, — спросил Андрес.

— Отчего же? Можно.

— А потом найдите мне, пожалуйста, какого-нибудь парня, который взялся бы наливать в нее каждый день воды, а я буду платить ему, сколько он назначит.

— Хорошо. Это вам может делать наш работник. А как насчет кушанья? Что вы будете кушать? То же, что и мы?

— Да, то же самое.

— Может быт, вам угодно что-нибудь еще? Птицу? Холодное мясо?

— Нет. Впрочем, если вас это не затруднит, я хотел бы, чтобы за обедом и за ужином мне подавали овощи или какую-нибудь зелень.

После таких распоряжений новая хозяйка решила, что ее постоялец, если не совсем сумасшедший, то не далек от этого.

Жизнь в семейном доме показалась Андресу более привлекательной, чем в гостинице.

Под вечер, когда жара спадала, он садился во дворе и разговаривал с хозяевами. Хозяйка была смуглая женщина со жгуче-черными глазами и блестящими как вороново крыло волосами. Почти безукоризненно правильные черты лица напоминали лицо Скорбящей Богоматери.

Муж ее, Пепинито, был глупый человек, с признаками вырождения, скуластый, с оттопыренными ушами и отвислой губой. Двенадцатилетняя дочь их Консуэло была не так противна как отец, и не так красива, как мать. Андрес сразу, при первом же знакомстве, распределил свои симпатии и антипатии между обитателями дома.

Раз в воскресенье служанка подобрала на крыше маленького воробушка и принесла его во двор.

— Отнеси бедняжку обратно, Господь с ним, — сказала хозяйка.

— Он не может еще летать, — сказала служанка и посадила воробья на землю.

В эту минуту вошел Пепинито и, увидев воробья, позвал кота. Кот, черный, большой, с золотистыми глазами, лениво направился к нему. Пепинито толкнул воробья ногой, он вспорхнул, кот бросился на него и через секунду убежал с блестящими глазами, держа воробья в зубах.

— Не нравится мне это, — сказала хозяйка.

Пепинито расхохотался, пренебрежительно махнув рукой, с видом человека, стоящего выше всякой сентиментальности.

Дон Хуан Санчес прибыл в Альколею более тридцати лет тому назад в качестве хирурга; потом держал какие-то экзамены и получил лицензию. В течение многих лет он занимал при предыдущем враче подначальное положение, и когда тот умер, он заважничал и решил, что так как ему приходилось страдать от причуд прежнего врача, то логично, чтобы будущий его заместитель выносил причуды его, дона Санчеса.

Дон Хуан был родом из Ламанчи и отличался большой серьезностью, даже важностью, и пристрастием к бою быков. Он не пропускал ни одного боя в больших провинциальных городах и ездил на ярмарки в городки Ламанчи и Андалусии.

Одного этого пристрастия было достаточно, чтобы Андрес признал его грубым и некультурным человеком.

Первое столкновение между ними оказалось спровоцировано тем, что Санчес уехал на бой быков в Баэсу.

Однажды ночью Андреса пригласили на мукомольную мельницу, Молино де ла Эстрелья, находившуюся в четверти часа езды от города; за ним приехали в тележке. Заболела дочь мельника; у нее было вздутие живота, осложненное задержанием мочи. Больную лечил Санчес, но когда в этот день за ним прислали рано утром, его не оказалось дома, и посланному сказали, что он уехал на бой быков в Баэсу. Дона Томаса тоже не было в городе.

Кучер рассказывал все это Андресу, погоняя лошадь кнутом. Ночь была чудесная, тысячи звезд ярко горели, и темную синеву неба изредка бороздил пролетавший метеор. Через несколько минут, подпрыгнув на выбоинах дороги, тележка остановилась у мельницы.

Увидя приехавшего, мельник пришел в отчаяние и воскликнул:

— Как? Разве дона Томаса не было в городе?

— Нет.

— Кого же ты привез?

— Нового доктора.

Взбешенный мельник начал ругать докторов. Он был богатый и гордый человек, считавший, что все обязаны относиться к нему с уважением.

— Меня пригласили сюда осмотреть больную, — холодно сказал Андрес. — Хотите вы, чтобы я осмотрел ее или нет? Если нет, то я сейчас же уеду.

— Да. Что же делать. Пожалуйте наверх.

Андрес поднялся по лестнице во второй этаж и вошел вслед за мельником в комнату. В кровати лежала девочка, рядом с нею сидела мать. Андрес подошел к постели. Мельник, ворча, следовал за ним.

— Так. Пожалуйста, замолчите, если вы хотите, чтобы я осмотрел больную, — сказал Андрес.

Мельник замолчал. У девочки была рвота, одышка и слабые судороги. Андрес исследовал больную, вздутый живот делал ее похожей на лягушку, при выстукивании ясно ощущалось переливание жидкости, наполнявшей брюшину.

— Что с ней? Что? — спрашивала мать.

— У нее хроническая, серьезная болезнь печени, — сказал Андрес, отходя от постели, чтобы больная его не слышала, — в настоящее время болезнь осложнилась задержкой мочеиспускания.

— Что же теперь делать, Боже мой? Неужели нет средств?

— Если бы было можно, то лучше бы подождать Санчеса. Он должен знать ход болезни.