Рода Броутон - Нашла коса на камень

— Теперь, когда я уѣзжаю, — продолжаетъ она, — у меня въ вамъ небольшая просьба; можетъ быть, вы и не знаете, что вы никогда не протягивали мнѣ руки. Можетъ быть, это былъ случай, даже еслибъ это было преднамѣренно, я не имѣю права сердиться; но теперь, когда… я… уѣзжаю… навсегда… теперь, когда насталъ конецъ нашимъ несчастнымъ отношеніямъ, я была бы рада, еслибъ вы могли заставить себя датъ мнѣ это доказательство прощенія и… и расположенія.

Значеніе послѣдней фразы онъ долженъ былъ угадать; неудержимыя слезы настолько заглушаютъ ее, что почти ничего не слышно. Онъ медленно, повидимому съ крайней неохотой, поворачивается въ ней лицомъ. Она по прежнему стоитъ у стола, только теперь слезы неудержимо текутъ по ея щекамъ, губы дрожатъ, и она робко протягиваетъ ему руку. Онъ беретъ эту руку обѣими руками и, посмотрѣвъ ей съ минуту въ глаза страстнымъ взглядомъ, наклоняетъ голову и почтительно цѣлуетъ эту хорошенькую ручку.

— Да благословитъ васъ Богъ, дорогая, — говоритъ онъ прерывающимся голосомъ.

Прощаніе съ миссъ Бернетъ взяло очень мало времени, благодаря значительному хладнокровію этой почтенной особы и крикамъ попугая, который почти задался мыслью по возможности сократить эту церемонію. Джильяна садится не въ тотъ вагонъ, въ которомъ помѣщается ея горничная, — присутствіе этой почтительной шпіонки, въ ея настоящемъ настроеніи, для нея просто невыносимо. Воспоминанія, слезы, думы не даютъ путешественицѣ скучать дорогой, а когда поѣздъ наконецъ подходитъ къ знакомой станціи, изъ вагона выходитъ прежняя, спокойная, самоувѣренная, улыбающаяся Джильяна. Черезъ какихъ-нибудь полчаса она снова приметъ бразды домашняго правленія, войдетъ въ свою старую роль ангела-хранителя. Она окидываетъ глазами платформу, стараясь поскорѣй увидать кого-нибудь изъ своихъ, никого не видно; правда, какая-то нарядная и очень развязная молодая особа расхаживаетъ взадъ и впередъ передъ вокаломъ, но до нея Джильянѣ нѣтъ никакого дѣла; тѣмъ не менѣе, такъ какъ никто изъ ея домашнихъ не явился, она съ горя начинаетъ всматриваться въ незнакомку и, въ величайшему своему изумленью, узнаетъ въ ней свою старшую кузину Дженъ, которую оставила въ коротенькомъ платьѣ, съ распущенной косой, а застаетъ въ модномъ туалетѣ совершенно несоотвѣтствующемъ ея шестнадцати годамъ. Дженъ за послѣдніе шесть мѣсяцевъ выросла, возмужала, смотритъ совсѣмъ взрослой.

— Что за шляпа! — почти въ первую минуту свиданія восклицаетъ Джильяна.

— Очень жаль, что тебѣ не нравится, — бойко отвѣчаетъ оперившаяся миссъ, — всѣмъ не угодишь.

— А дядя не пріѣхалъ меня встрѣтить?

— Онъ было завелъ объ этомъ рѣчь, да я убѣдила его остаться дома. Онъ, какъ тебѣ извѣстно, плохо владѣетъ собой, пожалуй разыгралъ бы еще патетическую сцену на станціи.

Джильяна ищетъ глазами свой шарабанъ, запряженный парою гнѣдыхъ пони, который просила дядю выслать ей на станцію и не видитъ его; вмѣсто ея любимаго экипажа ей преграждаетъ дорогу другой очень элегантный, запряженный парой пѣгихъ, въ нарядной сбруѣ, украшенной въ изобиліи мѣдными бляхами, съ бубенчиками на шеѣ, съ рогами надъ ушами.

— Ничего не понимаю, — говорить миссъ Латимеръ. — Куда дѣвались мои пони?

— Они проданы, — отвѣчаетъ Джэнъ, — надѣюсь, что это тебѣ все равно. Они были такіе старые, что ими править было скучно. Вмѣсто нихъ я убѣдила папѣ купить мнѣ эти.

— Они у тебя прыгаютъ черезъ обручи? — саркастически вопрошаетъ Джильяна.

Джэнъ оставляетъ вопросъ этотъ безъ отвѣта.

— Надѣюсь, что ты позволишь мнѣ сѣсть первой, — говоритъ она, ставя ногу на подножку, — такъ какъ я правлю.

— Да ты умѣешь править?

— Я-то! — вотъ разсмѣшила.

Сѣли, поѣхали. Джильянѣ кажется, что все это происходитъ во снѣ, она не можетъ опомниться, со страхомъ посматриваетъ она на ландшафтъ, неужели и онъ измѣнился? неужели холмы превратились въ высокія горы, а зеленые луга въ опаленныя солнцемъ пустыни? Нѣтъ, природа все та же, созерцаніе ея красотъ нѣсколько успокоиваетъ взволнованную Джильяну, и она заговариваетъ съ кузиной въ болѣе примирительномъ тонѣ.

— Вижу, что я была неправа, сомнѣваясь въ твоемъ искусствѣ править лошадьми, Джэнъ, ты сдѣлала удивительные успѣхи.

— Право? — небрежно отзывается Джэнъ. — Вѣроятно. Въ шесть мѣсяцевъ во многомъ успѣешь.

— Очень рада это слышать. Ты такіе же успѣхи сдѣлала и въ наукахъ?

— Въ наукахъ? — презрительно повторяетъ Джэнъ;- неужели ты воображаешь, что у меня на это есть время? Когда мнѣ пришлось тебя замѣнить, я, понятно, должна была совершенно посвятить себя папа. Среди заботъ о немъ, о домѣ, я, право, не имѣю ни минуты свободной. — Все это говорится съ такой важностью, что еслибъ не досада, Джильяна готова была бы расхохотаться. Все это, почти въ тѣхъ же словахъ, говорила она сама во время оно, но какая разница?

— А Эмилія? — продолжаетъ она разспрашивать. — Воспитаніе ея также кончено?

— Я уговариваю папа отдать Эмилію въ пансіонъ. Ей это было бы очень полезно, а мнѣ, право, надоѣло возиться съ гувернантками. — Среди этихъ разговоровъ онѣ доѣхали до дому, у дверей котораго ихъ ожидаетъ старикъ Марло. Джильяна бросается ему на шею, онъ съ нею ласковъ по старому, но нѣтъ-нѣтъ и оглянется на дочь.

— Пойду къ себѣ,- говоритъ Джильяна послѣ первыхъ привѣтствій, — хочется отдохнуть.

— Не показать ли тебѣ дорогу, — вызывается Джэнъ, — быстро слѣдуя за нею, — твою бывшую комнату занимаю я, папа желалъ, чтобъ я была поближе къ нему.

— И меня выгнали изъ моей комнаты!

— Очень жаль, если тебѣ это непріятно, но я не могла не исполнить желанія папа.

Съ каждымъ шагомъ въ этомъ домѣ, гдѣ она еще такъ недавно была полной хозяйкой, Джильяна убѣждается, что прошлаго не воротишь. За обѣдомъ Джэнъ занимаетъ ея прежнее мѣсто, за утреннимъ чаемъ возсѣдаетъ за самоваромъ. Нѣкоторое утѣшеніе доставляетъ Джильянѣ радость Эмиліи и Дика при свиданіи съ нею, но въ своемъ маленькомъ кузенѣ, своемъ любимцѣ, она находитъ большую перемѣну, — лексиконъ его обогатился равными выраженіями, о которыхъ онъ не имѣлъ понятія; онъ сталъ менѣе послушенъ, пріобрѣлъ нѣсколько несовсѣмъ хорошихъ привычекъ, словомъ, измѣнился къ худшему. Джильяной овладѣваетъ сильное желаніе взглянуть на свои излюбленныя благотворительныя учрежденія, на школу для малолѣтнихъ, на знаменитую чайную. Она, въ первое утро послѣ своего возвращенія домой, надѣваетъ шляпу, беретъ зонтикъ и идетъ пройдтись по деревнѣ; здѣсь ее ожидаетъ рядъ новыхъ разочарованій. И школа, и чайная закрыты по распоряженію миссъ Марло. Джильяна возвращается внѣ себя и, встрѣтивъ дядю въ саду, заводитъ съ нимъ серьёзный разговоръ, убѣждаетъ его отдать Джэнъ въ пансіонъ, не позволять ей корчить изъ себя взрослую. Какъ и слѣдовало ожидать, сквайръ заступается за дочь, увѣряя, что она уже не маленькая и отлично управляется со всѣми хозяйственными дѣлами. Джильяна вынуждена признать, что роль ея въ этомъ домѣ кончена. У нея съ Джэнъ происходитъ еще нѣсколько стачекъ, изъ которыхъ она выходитъ побѣжденной. Съ каждымъ днемъ убѣждается она, что всѣ ея любимые коньки — ея общества для снабженія бѣдныхъ обувью, одеждой, каменнымъ углемъ и пр. — или рушились, или близки въ уничтоженію. Точно чья-то враждебная рука задалась задачей стереть всякіе слѣды ея трудовъ и заботъ на пользу общую. Иногда ей кажется, что она пробыла вдали отъ своего родного угла не шесть мѣсяцевъ, а шесть лѣтъ. Какъ бы то ни было, а приходится покориться неизбѣжному, жить на положеніи гостьи въ домѣ, въ которомъ была полной хозяйкой, такъ какъ очевидно что настоящая повелительница и не думаетъ объ отреченіи, а отецъ ея, по безхарактерности, самъ того не замѣчая и даже не желая, дѣйствуетъ совершенно въ ея духѣ. Каждый вечеръ Джильяна, опуская голову на подушку, задаетъ себѣ вопросъ: