Джейн Остен - Эмма

Ребенок, который родится в Рэндаллсе, должно быть, станет для его матери куда дороже, чем она, и свяжет ее сильнее, он займет всю душу и время миссис Уэстон. Значит, и миссис Уэстон для них потеряна; наверное, в большой степени ее супруг тоже… Фрэнк Черчилль больше у них не появится, да и мисс Ферфакс, судя по всему, скоро оторвется от Хайбери. Они поженятся и поселятся или в самом Энскуме, или около него. Все, чем Эмма дорожит, будет утрачено, если же к этим потерям прибавится и потеря Донуэлла, что останется от их прежнего веселого и умного окружения? Подумать только, мистер Найтли не будет больше приходить к ним скоротать вечер! Больше не станет заглядывать каждую свободную минуту, словно желая променять свой дом на их! Как можно такое вытерпеть? А если вдобавок он предпочтет ей Харриет? Если впоследствии найдет в ее обществе все, что искал? Если он изберет мисс Смит в спутницы жизни, если она окажется для него первым, самым дорогим и желанным другом, такой женой, к которой стремился он всеми своими помыслами, – что тогда остается несчастной Эмме? Разве что изводить себя укорами, ибо все случившееся – ее рук дело!

Дойдя в своих рассуждениях до этой точки, она неизменно вздрагивала, тяжко вздыхала, принималась мерить комнату шагами. Единственным источником хоть какого-то утешения служила ей решимость отныне, что бы ни случилось, вести себя безупречно. В этом случае у нее остается надежда: какой бы скучной и унылой ни оказалась эта зима и все следующие зимы в ее жизни по сравнению с прошлым, она встретит будущее, исцелившись от заблуждений и познав самое себя; когда же зима минует, возможно, ей уже не придется так горько сожалеть о случившемся.

Все следующее утро погода по-прежнему не радовала; и то же одиночество, и та же печаль, казалось, правили Хартфилдом, однако после полудня небо прояснилось, ветер переменил направление и разогнал тучи, показалось солнце, лето вернулось. Под влиянием перемены Эмма всей душой устремилась на воздух. Никогда еще аллеи не казались ей такими красивыми, ароматы сада – такими манящими, краски – такими свежими и теплыми. Она надеялась, что под влиянием природы к ней постепенно вернется былая безмятежность, и, поскольку после обеда к ее отцу зашел на часок мистер Перри, она, не теряя времени, поспешила в сад… Там, чувствуя, как понемногу оттаивает ее душа и оживают мысли, она сделала несколько кругов по дорожке, как вдруг увидела, что в ворота входит мистер Найтли. Заметив ее, он направился к ней. Эмма и не знала, что он вернулся из Лондона! За миг перед тем она как раз думала о нем, однако не сомневалась, что он находится за шестнадцать миль от нее… Она едва успела собраться с мыслями. Она должна казаться собранной и спокойной. Через полминуты они встретились и поздоровались, оба испытали неловкость и смущение. Она осведомилась о здоровье их общих родственников – оказалось, что на Бранзуик-сквер все пребывали в добром здравии. Когда он оставил их? Только этим утром. Должно быть, по дороге он промок? Да. Оказалось, что мистер Найтли не прочь пройтись по саду вместе с ней. Он только что заглянул в гостиную, убедился, что его присутствие там не обязательно, и предпочитает побыть на свежем воздухе. Эмму поразил его печальный вид и некая скованность в речах; услужливое воображение тут же подсказало ей причину такого уныния: вероятно, он сообщил о своих намерениях брату и огорчен тем, как тот отнесся к его планам.

Они пошли рядом. Он молчал. Эмме показалось, что он часто посматривает в ее сторону, словно, силясь угадать, что у нее на уме, ей же совсем, совершенно не хотелось смотреть на него. Эта его неуверенность породила еще одно опасение. Может быть, он только ждет удобного предлога, чтобы начать рассказывать ей о своей любви к Харриет? Однако она не станет облегчать ему задачу – не хочет и не может. Пусть начинает сам. И все же затянувшееся молчание становилось невыносимым. Молчать наедине с ним – самая неестественная вещь на свете. Эмма поразмыслила, решилась и, силясь улыбнуться, начала:

– У меня для вас есть новость – раз уж вы вернулись… И она, наверное, удивит вас.

– Новость? – спокойно переспросил он, глядя на нее. – Какого рода?

– О, самого приятного на свете. Свадьба!

Подождав мгновение, словно желая убедиться, что более она ничего не собирается сказать, он ответил:

– Если вы имеете в виду свадьбу мисс Ферфакс и Фрэнка Черчилля, то для меня это уже не новость.

– Возможно ли? – вскричала Эмма, поворачивая к нему пылающее лицо; не успела она договорить, как ей пришло в голову, что по пути он мог заехать в пансион миссис Годдард.

– Утром я получил от мистера Уэстона записку, в которой он сообщает о кое-каких приходских делах, в конце он вкратце описал мне случившееся.

Эмма испытала легкое облегчение и, собравшись с духом, сумела выговорить:

– Наверное, вы удивлены меньше, чем кто-либо из нас, ведь вы давно подозревали их… Я не забыла, как однажды вы меня предостерегали… Жаль, что я вовремя не прислушалась к вашим словам, но… – Она глубоко вздохнула и продолжала упавшим голосом: – Кажется, я навеки приговорена к слепоте.

Секунду или две длилось молчание; она не подозревала, что возбудила в нем особый интерес до тех пор, пока не обнаружила, что ее рука оказалась продета под его руку и прижата к его груди, и не услышала, как он, понизив голос, заговорил с большим чувством:

– Время, милая моя Эмма, время залечит рану… С вашим превосходным умом, с вашей преданностью отцу, я знаю, вы не допустите, чтобы… – Он снова прижал к себе ее руку и продолжал глухо, срывающимся голосом: – Как преданный ваш друг, я не могу не… я возмущен… Какая низость! – Он закончил уже громче и спокойнее: – Скоро он уедет… Скоро они будут в Йоркшире. Вот ее мне жаль. Она заслуживает лучшей доли.

Эмма все поняла и, едва оправившись от радости, вызванной его теплым участием, поторопилась с ответом:

– Вы очень добры… но вы заблуждаетесь! Позвольте я все вам разъясню. В сочувствии такого рода я не нуждаюсь. Моя слепота к тому, что происходило, заставила меня вести себя с ними обоими так, что мне теперь должно быть стыдно! Я позволяла себе говорить и делать много такого, что могло быть превратно истолковано, но иной причины сожалеть о случившемся, кроме того, что я не была посвящена в тайну ранее, у меня нет.

– Эмма! – вскричал он с жаром, глядя ей в глаза. – Неужели? – Ему стоило больших усилий сдержаться. – Нет-нет, я вас понял… простите меня… я рад тому, что вы в силах сказать хотя бы это… В самом деле, о нем жалеть нечего! Надеюсь, что не пройдет много времени, прежде чем вы перестанете думать о нем… переживать. Какое счастье, что ваши чувства не запутались окончательно! Признаю, я бы ни за что не понял по вашему поведению, сколь глубоки ваши чувства… Я мог лишь догадываться, что вы отдаете ему предпочтение – такое предпочтение, которого, по моему глубочайшему убеждению, он не заслуживает… Он недостоин называться мужчиной! Неужели ему достанется столь драгоценная награда? Джейн, Джейн, она будет несчастным созданием!