Джейн Остен - Эмма

Во время первого короткого приезда мистера Элтона Эмма почти не виделась с ним. Однако и короткой встречи было довольно: судя по его поведению, в котором задетое самолюбие сочеталось с раздутым сверх всякой меры самомнением, он нисколько не стал лучше. Эмма подчас дивилась себе самой – как могла она когда-либо находить его милым и приятным? Самый вид мистера Элтона пробуждал в ней столь неприятные воспоминания, что она при встрече с ним не то что не ощущала раскаяния, не считала, что прошлое послужит ей хорошим уроком, научит не заноситься и не витать в облаках, – она рада была бы, если бы ей никогда больше не пришлось с ним видеться. Эмма не желала ему ничего плохого; однако он причинил ей боль, и она была бы довольна и счастлива, благоденствуй он за двадцать миль от Хайбери.

Женитьба, считала Эмма, заставит поблекнуть неприятные воспоминания. Женившись, он во многом избавится от тщеславных забот и избежит многих неловкостей. Миссис Элтон станет поводом для разговоров – ей можно передавать привет, можно справляться о ее здоровье; разумеется, о прежней дружбе речи нет, однако после его женитьбы, по мнению Эммы, почти возможно возобновить вежливое знакомство.

О самой будущей миссис Элтон Эмма думала очень мало. Несомненно, она прекрасная пара для мистера Элтона, достаточно образованна для Хайбери, наверное, недурна собой, но рядом с Харриет она будет казаться невзрачной простушкой. Что же касается ее родни, то тут Эмма была совершенно спокойна: после всех его тщеславных притязаний и пренебрежения, выказанного Харриет, он ничего не выиграл. Здесь узнать правду было вполне ей по силам. Пока неясно, что собой представляет будущая миссис Элтон, однако выяснить, кто ее родные, вполне возможно: если не учитывать десять тысяч приданого, оказывается, что она не так уж превосходит Харриет. Она не может похвастать ни громким именем, ни знатностью рода, ни влиятельной родней. Мисс Хокинс была младшей из двух дочерей одного бристольского… разумеется, она называла своего отца не иначе как коммерсантом! Но так как доходы от его так называемой коммерции оказались очень скромными, вполне можно было предположить, что и дела его шли также весьма скромно. Часть каждого зимнего сезона девица привыкла проводить в Бате, однако дом ее был в Бристоле, в самом сердце Бристоля, ибо, хотя отец ее и матушка скончались несколько лет назад, у нее оставался дядя – о нем не удалось добыть никаких вразумительных сведений, кроме того, что он, кажется, из судейских. У дядюшки и жила мисс Хокинс. Эмма решила, что дядюшка ее – клерк при каком-нибудь стряпчем, так как глупость не позволяет ему возвыситься. Девица могла задирать нос лишь благодаря старшей сестре, которая, что называется, очень удачно вышла замуж, за настоящего джентльмена из Бристоля; он принадлежал к тамошнему «высшему обществу» и держал – подумать только! – целых две кареты. Вот и вся история – вот и вся слава мисс Хокинс.

Если бы только могла Эмма поделиться своими мыслями с Харриет! Она сумела заставить подругу влюбиться, но увы! – не так легко было уговорить ее разлюбить. В хорошенькой, но пустенькой головке Харриет предмет ее чувства занимал столько места, что ей пока не удавалось забыть его. Самым лучшим выходом было бы заменить его другим; дело представлялось Эмме вполне, даже наверняка, возможным. Ничто не могло быть проще. Тут даже и Роберт Мартин сгодился бы, тем более никакое другое средство, как боялась Эмма, подругу ее не излечит. Харриет принадлежала к числу тех, кто, однажды полюбив, продолжает хранить верность предмету своего поклонения. Бедняжка! После повторного явления мистера Элтона ей пришлось по-настоящему туго. Она постоянно наталкивалась на него то здесь, то там. Эмма видела его лишь однажды; однако Харриет непременно дважды или трижды в день нечаянно сталкивалась с ним, или оказывалось, что она с ним только что разминулась, только что слышала его голос или видела его спину. С ней постоянно происходили вещи, дававшие ей повод вспомнить его и подогревавшие ее чувство. Более того, вокруг Харриет все только и говорили, что о мистере Элтоне, ибо, кроме того времени, что она проводила в Хартфилде, она постоянно была в обществе людей, которые не видели в мистере Элтоне недостатков и для которых обсуждение его дел представляло немалый интерес. Вокруг нее все только и делали, что постоянно обсуждали новости о нем и строили догадки обо всем, что уже произошло, что есть и что может случиться в его делах и планах, включая доход, слуг и мебель. В заслугу Харриет можно поставить то, что она поддерживала силы, постоянно вознося ему хвалы, свою печаль она таила от окружающих, которые подливали масла в огонь, беспрестанно повторяя, какая счастливица мисс Хокинс, и отпуская замечания о том, как сильно – ах, как сильно! – он влюблен. Об этом свидетельствует даже его походка, даже то, как сидит у него на голове шляпа, – словом, все является неопровержимым доказательством того, насколько сильно он влюблен!

Эмма очень веселилась бы, наблюдая за сменой настроений Харриет, не принимай она страданий подруги так близко к сердцу, однако все происходящее напоминало ей о том, как больно сейчас Харриет, и о том, что ей самой есть в чем себя упрекнуть. Харриет могла часами говорить либо о мистере Элтоне, либо о Мартинах – очевидно, смена предмета помогала ей преодолевать мучения. Помолвка мистера Элтона стала лекарством от волнения от встречи с мистером Мартином. Несчастье, источником которого стало известие о его помолвке, немного смягчилось благодаря тому, что несколько дней спустя Элизабет Мартин навестила ее в пансионе миссис Годдард. Харриет тогда дома не было, однако Элизабет оставила ей записку, написанную в очень трогательных выражениях; мисс Мартин вела себя безупречно, растворив лишь ложечку упрека в бочке всеобъемлющей доброты. До тех пор, пока в Хайбери снова не объявился мистер Элтон, головка Харриет была больше занята этой запиской; она постоянно размышляла, какой ответный шаг допустимо ей сделать. Очевидно, ей хотелось сделать больше, чем она осмеливалась признаться. Однако с появлением мистера Элтона все прочее отошло на задний план. Пока он оставался в Хайбери, Мартины были забыты, но утром того дня, когда он возвращался в Бат, Эмма сочла, что Харриет, дабы излечиться от тоски, порожденной отъездом предмета ее чувств, стоит нанести Элизабет Мартин ответный визит.

Начались сомнения: как лучше ответить на визит школьной подруги, как себя вести – вернее, какую линию поведения избрать по отношению к матери и сестрам. Проявить к ним высокомерие было бы черной неблагодарностью. Ее пригласили в дом, следовательно, она не может их презирать. Однако вести себя надлежало так, чтобы у них и мысли не возникло о возобновлении знакомства!