Джейн Остен - Эмма

Мистер Уэстон поведал ей обо всем, происходящем в Энскуме: в результате сложных переговоров его сын получил в свое распоряжение целых две недели жизни, а также мог выбрать по своему вкусу маршрут и способ путешествия. Эмма слушала и улыбалась, потом поздравляла их.

– Скоро я приведу его с собой в Хартфилд, – заявил счастливый отец в завершение.

Эмме показалось, что при этих словах жена чуть заметно сжала ему руку.

– Лучше пойдемте, мистер Уэстон, – сказала она, – мы задерживаем девочек.

– Да-да, я готов, – ответил он и добавил, поворачиваясь к Эмме: – Только не рассчитывайте увидеть очень утонченного молодого человека, ведь вы могли пока судить о нем лишь по моим словам, но я не могу ручаться за то, что он окажется чем-то незаурядным, сверхъестественным… – Однако при этих словах глаза мистера Уэстона сверкнули, что свидетельствовало о полной его убежденности в обратном.

Эмма напустила на себя вид беззаботный и невинный и ответила ничего не значащей фразой.

– Думайте обо мне завтра, дорогая моя Эмма, около четырех часов, – попросила ее на прощание миссис Уэстон несколько взволнованно; слова ее предназначались одной Эмме.

– Около четырех! Да он уже в три часа будет здесь, – поспешил добавить мистер Уэстон; на том и завершилась эта встреча, приятнейшая для всех ее участников.

Эмма совершенно воспряла духом – теперь все виделось ей в ином свете. Джеймс и его лошади, казалось, уже не тащились как черепахи, как прежде. При виде живой изгороди она подумала, что скоро бузина распустит листочки, а когда она повернулась к Харриет, то заметила и на ее личике какое-то дыхание весны, даже намек на слабую улыбку.

Однако заданный ею вопрос не предвещал ничего хорошего:

– Будет ли мистер Фрэнк Черчилль проезжать и через Бат или только через Оксфорд?

Невозможно в одночасье успокоиться и вспомнить географию; Эмме оставалось лишь надеяться на то, что рано или поздно подруга опомнится.

Настало утро решающего дня, и верная ученица миссис Уэстон ни в десять, ни в одиннадцать, ни в двенадцать часов не забывала, что ей надлежит вспомнить свою учительницу в четыре.

– Моя милая, милая беспокойная подруга, – говорила она сама с собой, выходя из своей комнаты и спускаясь по лестнице, – вы всегда так заботитесь об удобствах для всех, кроме себя! Так и вижу, как вы сейчас переживаете, то и дело входите в его комнату, в который раз проверяете, все ли там в порядке. – Когда Эмма спустилась в холл, часы пробили полдень. – Сейчас полдень. Я не забуду думать о вас все следующие четыре часа. А завтра в это время или даже раньше можно надеяться на вероятность того, что они придут к нам. Уверена, что они скоро приведут его.

Она открыла дверь в гостиную и увидела, что с ее отцом сидят двое джентльменов – мистер Уэстон и его сын. Они прибыли всего несколько минут назад, и мистер Уэстон еще не закончил объяснять, что сын его приехал на день раньше обещанного, а отец ее еще не закончил вежливых приветствий и поздравлений. Войдя, Эмма также получила свою долю изумленных возгласов, предшествующих знакомству.

Тот самый Фрэнк Черчилль, о котором так долго говорили, который возбуждал такой интерес, был на самом деле перед нею – его представили, и она подумала, что его не перехвалили. Он и в самом деле оказался очень милым молодым человеком: рост, внешность, манеры его были безукоризненны, а черты лица своей живостью и приятностью очень напоминали черты отца. Он показался ей юношей сообразительным и умным. Почему-то Эмма была уверена, что должна понравиться ему; и по изысканной непринужденности его манер, и по отсутствию скованности в разговоре она поняла, что он пришел в Хартфилд, заранее настроившись на приятное знакомство с нею, и что скоро они станут добрыми приятелями.

Накануне вечером он приехал в Рэндаллс. Ей понравилось его рвение, которое заставило его изменить свои планы и выехать раньше, провести в пути больше времени и ехать быстрее и таким образом сэкономить полдня.

– Я говорил вам вчера, – улыбаясь, воскликнул мистер Уэстон, – я говорил вам, что он будет здесь раньше, чем обещал! Помню, как, бывало, сам в его годы… Во время путешествия невозможно тащиться еле-еле: сердце рвется к цели путешествия! А удовольствие приехать раньше, чем тебя ожидают друзья, стоит того, чтобы ради этого немного потерпеть.

– Большая радость, когда можешь позволить себе такое удовольствие, – откликнулся молодой человек, – хотя немного отыщется мест, ради которых я был бы готов на все. Но когда едешь не куда-нибудь, а домой, тут, я думаю, можно отбросить все остальное.

Услышав слово «домой», его отец бросил на сына взгляд, исполненный истинной нежности. Эмма поняла, что сын мистера Уэстона, несомненно, умеет понравиться; убежденность ее подкрепило все последующее. Фрэнк Черчилль пришел от Рэндаллса в восторг, обстановку объявил достойной восхищения, даже отрицал, что домик слишком мал, восхищался его расположением, прогулкой в Хайбери, самим Хайбери, еще больше – Хартфилдом и заявил, что всегда проявлял любопытство и интерес к родному краю, всегда испытывал горячее желание побывать на родине. В мозгу Эммы мелькнул вопрос: раз он так жаждал побывать на родине, то отчего не приезжал раньше? Но даже если он немного и лукавил, лукавство было невинным и к тому же очаровательно разыгранным. В его голосе не слышалось ни одной фальшивой нотки, ничего искусственного. Фрэнк Черчилль выглядел и говорил как человек, которому очень хорошо.

Вначале разговор не выходил за рамки общих тем, принятых при первом знакомстве. С его стороны последовали вопросы: любит ли она ездить верхом? Есть ли здесь приятные маршруты для конных прогулок? А пеших? Много ли у них соседей? Наверное, у нее много подруг в самом Хайбери? По пути он заметил несколько вполне приличных с виду домов. А балы – дают ли здесь балы? Устраивают ли музыкальные вечера?

Получив удовлетворительные ответы на все свои вопросы и, таким образом, получше узнав свою собеседницу, он улучил момент, когда их отцы увлеклись беседой, и заговорил о своей мачехе, причем в словах его содержалось столько милых похвал, столько теплого восхищения столько неподдельной благодарности за счастье, которым она одарила его отца, и за теплый прием, оказанный ему самому! Слова его послужили дальнейшим доказательством того, что понравиться он умеет, а также и того, что он стремится произвести на нее самое благоприятное впечатление. Он искренне восхищался миссис Уэстон и хвалил ее, но не переусердствовал: миссис Уэстон действительно достойна всяческих похвал, однако он, к сожалению, пока еще очень мало знает ее. Мистер Фрэнк Черчилль прекрасно понимал, что слова его проложат путь к сердцу Эммы; не приходилось сомневаться в том, что он может себе позволить слегка перехвалить мачеху.