Джейн Остен - Нортенгерское аббатство

– Тогда просто уговорите его уехать.

– Уговоры здесь не помогут. Простите меня, но вряд ли я даже стану пытаться переубедить его. Именно я сообщил ему, что мисс Торп помолвлена. Он сам себе хозяин и знает, что делает.

– Нет, он не знает, что делает, – воскликнула Кэтрин, – он и представления не имеет, на какие муки обрекает моего брата. Не то чтобы Джеймс рассказывал мне об этом, но я не сомневаюсь, что он очень несчастен.

– Вы уверены, что всему виной мой брат?

– Конечно, уверена.

– Так он страдает из-за того, что мой брат ухаживает за мисс Торп, или потому, что это она принимает его ухаживания?

– Разве это не одно и то же?

– Мистер Морланд, уверен, нашел бы разницу. Ни один мужчина не станет чувствовать себя оскорбленным, если другой восхищается его женщиной; только она сама способна сделать его несчастным.

Кэтрин стало неловко за свою подругу, и она слегка покраснела.

– Изабелла не права. Но я уверена, она не хочет причинять боль моему брату, так как слишком преданна ему. Она любит его с их самой первой встречи. Пока мой отец решал, давать ли ему согласие, она так извелась, что чуть не слегла. Мне кажется, она действительно преданна ему.

– Понимаю: она любит Джеймса, а заигрывает с Фредериком.

– О, нет! Не заигрывает. Женщина, любящая одного, не может кокетничать с другим.

– Выходит, она либо недостаточно любит, либо не умеет флиртовать. В любом случае, каждому из джентльменов приходится немного уступать друг другу.

После недолгих размышлений Кэтрин продолжила:

– Значит, вы не верите, что Изабелла привязана к моему брату?

– У меня пока не сложилось определенного мнения по этому вопросу.

– А о чем думает ваш брат? Если он знает о ее помолвке, что скрывается за его поведением?

– А вы очень пытливый собеседник.

– Правда? Но я лишь спрашиваю о том, что меня волнует.

– А разве вас не волнует, что я не могу всего знать?

– Но ведь вам, полагаю, известно о намерениях вашего брата.

– О намерениях моего брата, как вы выразились, в настоящее время остается только гадать.

– И что же?

– Ничего. Пусть каждый сам строит свои догадки. Зачем основываться на предположениях других? Все факты перед вами. Мой брат – жизнерадостный, иногда, возможно, легкомысленный молодой человек; он уже примерно с неделю знаком с вашей подругой и почти столько же знает о ее помолвке.

– Вам, – сказала Кэтрин после небольшой паузы, – может быть, и легко догадаться о намерениях брата, но я одна не в силах здесь разобраться. А как к этому относится ваш отец? Разве он не настаивает на том, чтобы капитан Тилни отправился с остальными? Уверена, что, если бы ваш отец поговорил с ним, он бы уехал.

– Моя дорогая мисс Морланд, – ответил Генри, – боюсь, что, так сильно беспокоясь о благополучии своего брата, вы можете слегка заблуждаться. Вам не кажется, что вы и так уже зашли слишком далеко? Станет ли он благодарить вас после того, как вы уверите его, что преданность мисс Торп – или хотя бы ее пристойное поведение – можно сохранить, лишь исключив из ее поля зрения капитана Тилни? Неужели их любовь в безопасности, только когда они вдвоем, и ее сердце принадлежит ему лишь потому, что он единственный на свете мужчина? Вряд ли он сам так думает; и сомневаюсь, что ему понравилось бы, узнай он, что об этом тревожитесь вы. Посмотрите – вы ведь не находите себе места! Но не стоит так переживать. Раз вы не сомневаетесь во взаимной привязанности вашего брата и подруги, то будем надеяться, что все само собой образумится: между ними не будет ни сцен ревности, ни продолжительных ссор. Они, поверьте мне, знают больше вашего, чего можно ожидать друг от друга, и сами во всем разберутся. Не думаю, что кто-либо из них по-настоящему заставляет страдать другого.

Заметив, что она по-прежнему полна сомнений и тревоги, он продолжил:

– Хотя Фредерик не уезжает из Бата вместе с нами, он, вероятно, задержится совсем не надолго и присоединится к нам уже через несколько дней. Его отпуск подходит к концу, и скоро ему придется вернуться к службе. Каким после этого станет их знакомство? – Пару недель его сослуживцы будут пить за Изабеллу Торп, а она в это время будет посмеиваться с вашим братом над бедным Тилни.

Кэтрин, кажется, немного успокоилась. Какие бы опасения не возникали в ее голове в течение всего разговора, она, наконец, почувствовала облегчение. Генри Тилни, должно быть, видней. Она начала даже винить себя в том, что чересчур подвержена сомнениям, и решила больше никогда не думать на эту тему.

Поведение Изабеллы во время их прощальной беседы лишь подкрепило ее решение. Накануне отъезда Кэтрин Торпы устроили вечеринку на Пултни-стрит; к счастью, между влюбленными не произошло ничего, что могло бы снова вселить в нее дурные предчувствия. Джеймс был в отличном настроении, да и Изабелла вела себя довольно сдержанно. Теперь Кэтрин могла быть спокойна за свою подругу, которая, правда, один раз попыталась возразить своему любимому, в другой – всплеснула от несогласия руками; однако Кэтрин помнила советы Генри и не думала больше обращать внимание на такие пустяки. Закончился тот вечер объятиями, слезами и обещаниями, которые две подруги обычно дают друг другу при расставании.

Мистеру и миссиc Аллен было очень грустно разлучаться с нашей юной особой, чье добродушие и веселье делало ее незаменимой компаньонкой, забота о которой доставляла им истинное наслаждение. Увидев, как она обрадовалась, что сможет отправиться вместе с мисс Тилни, они не стали ей препятствовать; кроме того, им не придется долго скучать по ней, так как на исходе была последняя неделя их отдыха в Бате. Мистер Аллен проводил ее до Милсом-стрит, где она должна была позавтракать в компании своих новых друзей, которые, едва завидев ее, любезно пригласили сесть за стол. Но, очутившись совершенно одна в кругу чужой семьи, она почувствовала сильное волнение и страх, что вот-вот сделает что-нибудь не так и заставит их изменить свое мнение о ней. Первые пять минут оказались для нее настоящей пыткой, и ей даже захотелось вернуться к себе на Пултни-стрит.

Однако дружеский настрой мисс Тилни и улыбка Генри вскоре позволили ей почувствовать себя более непринужденно; тем не менее, нельзя сказать, что на душе у нее было спокойно; даже постоянное внимание со стороны самого генерала не могло избавить ее от смущения. Наоборот, чем больше о ней пеклись, тем неуютнее она себя ощущала. Его стремление угодить, выражавшееся в основном обеспокоенностью тем, что она так мало ест, потому что, видимо, ни одно из блюд ей не по вкусу, – хотя ни разу в своей жизни она не видела за завтраком и половины того, что было подано к этому столу, – ни на минуту не позволяло ей забыть, что она здесь всего лишь гостья. Ей показалось, что она совершенно недостойна такого внимания и заботы, но никак не могла найти, что ответить. Ее напряжение усилилось, когда она заметила, с каким нетерпением генерал ожидает появления своего старшего сына и как он потом проявляет свое недовольство, когда капитан Тилни, в конце концов, пришел. Ей было больно на него смотреть, и она решила, что он не настолько провинился, чтобы получить от отца такой строгий выговор. Более того, оказалось, что его отчитывают из-за нее, так как его опоздание свидетельствует о недостаточном к ней уважении. От этого Кэтрин стало совсем неловко, и она посочувствовала капитану Тилни, в доброжелательности которого нисколько не сомневалась.