Симадзаки Тосон - Нарушенный завет

Сколько раз во время этой беседы Усимацу порывался рассказать Рэнтаро о своём происхождении! Ещё накануне, после похорон, сидя при свете лампы в одиночестве до поздней ночи, Усимацу пытался представить себе беседу с учителем, если представится такой случай: он скажет ему вот так… или лучше так… И вот Рэнтаро рядом, а он не в силах ему открыться, рассуждает о красоте горной природы, а то, что тяжёлым камнем лежит на сердце, высказать не может. И хотя они успели побеседовать о многом, ему казалось, у него было такое чувство, словно он ещё не сказал Рэнтаро ни слова.

Рэнтаро пригласил Усимацу к себе в гостиницу, где он, уходя, распорядился приготовить ужин. Дорогой Усимацу ещё несколько раз пытался заставить себя заговорить о том, что его угнетало. Он был уверен, что это признание ещё больше их сблизит; от волнения у Усимацу даже перехватывало дыхание, и он останавливался. Тайна, от которой зависит вся его жизнь… Но почему же так трудно открыть её человеку такого же происхождения, как он сам? Он очень хотел, но не мог. Он терзался своей нерешительностью и корил себя за это.

Незаметно они вышли к западной окраине Нэцу. Неподалёку от каменной статуи Дзидзо [22] Статуя Дзидзо — буддийское божество, покровитель путешественников; его изображение часто ставят на дороге. находился посёлок «этa». Среди приземистых, крытых соломой лачуг с обращёнными к востоку скатами крыш резко выделялась большая усадьба, похожая на старинный замок; на солнце ярко блестели её белые стены. Это был дом богача Рокудзаэмона. Жители посёлка занимались главным образом земледелием и плетением пеньковых сандалий. Здесь не было человека, который не шил бы, например, обуви, не мастерил бы сямисэны, барабаны или другие предметы из кожи или не торговал бы павшими лошадьми, точно так же, как в посёлке «этa» в Коморо. Зато сандалии здесь плели в каждом доме, и почти на каждом заборе висели для просушки гирлянды пеньки. Всё это живо напомнило Усимацу детство, домашний быт их семьи в Коморо. Его покойная мать и тётка тоже вечно что-нибудь плели из пеньки, да и сам он любил ворошить груды пеньки, подражая работе взрослых.

Разговор переключился на Рокудзаэмона. Рэнтаро поинтересовался, что он за человек, как живёт. Усимацу мало что мог рассказать о нём. Как говорили люди, богач Рокудзаэмон не получил никакого наследства, всё добро нажил сам. Его не любили, называли скороспелым богачом, вороной в павлиньих перьях. Он не только жаден, но и тщеславен. Чтобы стать, как он говорит, «барином», он не жалеет денег; спит и видит, как бы пробраться в высшие круги общества. Чтобы завести знакомства в свете, Рокудзаэмон выстроил в Токио роскошную виллу. Ради этого он стал членом Общества Красного Креста. Ради этого он принимает участие во всяческих благотворительных акциях. Ради этого украшает свой дом картинами и всевозможным раритетом. Здесь в округе о нём говорят, как о редкостном неуче, дом которого ломится от книг.

Когда Усимацу и Рэнтаро подошли к усадьбе Рокудзаэмона, солнце уже садилось. Его ярко-красные лучи озаряли белые стены дома, и всё, казалось, полыхало в огне. Усадьба была обнесена прочной оградой. Возле ограды стайка ребятишек, видимо, из семей «этa», предводительствуемая семи-восьмилетним мальчуганом, играла в мэнко. [23] Мэнко — игра, похожая на игру «орёл и решка». Среди них были краснощёкие, живые, ничем не отличающиеся от обычных детей, были и тщедушные, хилые — истинные дети отверженных. Достаточно было взглянуть на лица ребятишек, чтобы понять, что и посёлок «этa» делится на свои классы. Приветливо окликнув детей, прошёл какой-то крестьянин, ведя в поводу лошадь; поравнявшись с Усимацу и Рэнтаро, он как-то невольно весь съёжился. Словно тень проскользнула мимо молодая женщина. Усимацу стало тяжело дышать воздухом посёлка «этa»: как можно так не понимать своего невежества и нищеты! И груди у него клокотало негодование, сердце сжималось от боли и стыда. «За кого они нас принимают?» — думал он с горечью. Ему хотелось, как можно скорей уйти отсюда.

— Учитель, пойдёмте, — торопил Усимацу остановившегося было Рэнтаро.

— Взгляни-ка на дом Рокудзаэмона! — подозвал его тот. — Во всём сказывается характер его владельца, не правда ли? Говорят, на днях тут была свадьба…

— Свадьба? — удивился Усимацу. — Не слыхал.

— Да, причём весьма необыкновенная. Её, пожалуй, можно назвать политической свадьбой…

— Я не совсем понимаю, что вы хотите сказать.

— Видишь ли, невеста — дочь владельца этой усадьбы. А жених — кандидат в парламент. Разве это не любопытно?

— Действительно, жених — кандидат в парламент? Кто же это? Неужели тот самый, с которым мы ехали вместе в поезде?

— Именно он!

— Не может быть! — У Усимацу глаза вылезли на лоб. — Вот это неожиданность, никогда бы не подумал…

— И для меня это тоже было неожиданностью. — Глаза у Рэнтаро блестели.

— Но откуда вы это узнали?

— Когда придём — расскажу.

Подойдя к дому Цукакубо, Усимацу вспомнил, что он не успел сегодня побывать у одного местного крестьянина, которого не успел поблагодарить за участие в похоронах отца. Он сказал об этом Рэнтаро, и они решили, что Рэнтаро пойдёт в гостиницу, а Усимацу придёт немного позже.

Усимацу свернул на дорожку, которая вилась среди полей, и, когда подходил к нужному ему дому, со стороны улицы послышались звуки флейты — это продавец сластей созывал своих юных покупателей. Со всех сторон с радостными криками бежали мальчики и девочки. Нехитрая мелодия флейты бродячего торговца приводила в восторг всех ребятишек, будила в них наивные мечтания. Но не только охочие до лакомств дети слушали пение флейты. Усимацу тоже невольно остановился: и опять перед его мысленным взором возникли картины детства.

Зачем скрывать? В доме, куда он сейчас шёл, жила теперь подруга его детства. Она уже несколько лет была замужем за сыном хозяина дома. Её звали Оцума. Её родители жили в Химэкодзаве, по соседству с Усимацу, их дома разделял только яблоневый сад. Усимацу было девять лет, когда они обосновались в этом посёлке, и в первые же дни он подружился с маленькой Оцумой. Отец девочки, большой труженик, был принят в дом зятем [24] …был принят в дом зятем… — Такой «взятый в дом» зять принимает фамилию жены и является наследником тестя. Это делается в тех случаях, когда в семье нет сына. из Уэды. Он никого здесь не знал, и как-то само собой получилось, что он подружился с семьёй Сэгава. Усимацу был его любимцем, и всякий раз, возвращаясь с богомолья из Исэ, он непременно припасал ему какой-нибудь подарок. И не было ничего необычного в том, что дети соседей играли вместе, тем более, что они были примерно одного возраста. При звуках флейты радостные воспоминания детства заполнили душу Усимацу. Он пытался представить себе, какая сейчас Оцума, но память сохранила лишь смутный образ юной девушки, такой, какой она впервые явилась ему в своей юной красоте. Это было весной, цвели яблони, и они бродили под их низко склонившимися ветвями и беззаботно щебетали. То была сказочная пора, пора» похожая на сон, но владевшее ими чистое чувство запомнилось навсегда, хотя всё остальное выветрилось из памяти. Правда, их юная привязанность продолжалась недолго. Вскоре Усимацу подружился со старшим братом Оцумы и с ней уже не играл.